Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления) - И Петров

Петров И И

Четверть века в Большом (Жизнь, Творчество, Размышления)

Петров И. И.

Четверть века в Большом. Жизнь. Творчество. Размышления.

К ЧИТАТЕЛЯМ

Я долго колебался, писать ли мне эту книгу - книгу воспоминаний о работе в Большом театре, о гастролях в Советском Союзе и за рубежом, о многочисленных интересных встречах. Мне хотелось поделиться мыслями о творчестве, стать полезным молодому поколению исполнителей. В конце концов я решил, что должен это сделать. Выступая на сцене более тридцати лет, из них свыше двадцати семи - в Большом театре, посетив множество российских и зарубежных театральных и концертных залов, я, по-моему, заслужил право на встречу с вами, дорогие читатели. Кроме того, ко мне часто обращаются с просьбами рассказать о своей жизни, впечатлениях. Впечатлениях не только певца, но и своего рода путешественника, исколесившего весь мир.

В 1990 году я написал эту книгу. Но в последующие годы российской, во многом драматической, жизни, когда зачастую меркантилизм преобладал над духовными человеческими ценностями, мне порой казалось, что надежды на издание напрасны.

Но все же в 1997 году книга вышла очень малым тиражом благодаря людям, любящим искусство, в том числе благодаря усилиям поэта и физика В. В. Канера,- за что я всем был весьма признателен. Естественно, после выхода первого издания книги в нашей жизни произошли изменения, в связи с чем в это издание внесен ряд дополнений и уточнений.

Я начну с воспоминаний о своем детстве. Ведь формирование каждого человека, в том числе артиста, начинается с самых ранних дней его жизни и оказывает влияние на всю последующую деятельность и характер творчества. Поэтому сейчас мы перенесемся в Иркутск - город, где я родился и где жили мои родители.

Иркутск. Двадцатые годы

Период моего детства совпал с тяжелым временем в жизни нашей страны и родного города. Только что были изгнаны последние части армии Колчака, американские и японские войска. Однако сам Иркутск и вся область оставались прифронтовым районом Забайкалья и Дальнего Востока, где шла гражданская война. Город был разрушен, и жизнь была чрезвычайно тяжела.

Однако я тогда был слишком мал, и все те трудности, которые, видимо, выпали на долю моих родителей, никак на мне не отразились. Мои детские годы окрашены для меня только в самые светлые и радостные тона.

Мы снимали домик у немца Отто Карловича Юнга. Этот домик был хоть и небольшой, но достаточно вместительный. В нем находилась маленькая мастерская, которую сделал отец и где он с братьями работал, гостиная, спальня родителей и детские. Моя мать, Прасковья Федоровна, и отец, Иван Иванович Краузе, были замечательными родителями и создали хорошую, дружную семью. В ней росли три мальчика, Владимир, Евгений и я, и две девочки, Анастасия и Галина. Я был младшим в семье (я родился 23 февраля 1920 года). Не помню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь у нас ссорился или выяснял отношения.

Кроме своих родителей, которых, конечно, я очень любил, я в то же время был привязан к своей тетке, родной сестре моей мамы, Анастасии Федоровне Балахниной. Она тоже любила меня, и я с удовольствием проводил у нее по нескольку дней, а случалось, и недель. У Анастасии Федоровны не было детей, она относилась ко мне как к сыну и выполняла все мои желания.

Первые мои детские впечатления связаны с Ангарой, ведь мы жили на самом ее берегу. Стоило лишь перейти через дорогу, спуститься вниз, и ты оказывался у воды. Ангара поражала меня своей шириной (от одного берега до другого - целый километр) и хрустально чистой водой. Когда мы, мальчишки, заходили на понтонный мост (тогда еще не было железобетонного моста через реку) и смотрели в воду, то видели ясно дно, камни на нем, проплывающих рыб. Иркутяне прямо из реки брали воду для питья, и вкус у нее был потрясающий. Славилась Ангара и своим быстрым течением: редкий пароход мог подняться вверх к Байкалу. Ангара несла свои воды так стремительно, что даже в жаркие летние дни не прогревалась выше восьми-девяти градусов. Все же мы, мальчишки и девчонки, целый день проводили в реке, и как мы не простужались - просто удивительно. Одним из любимых наших занятий было бегать по мелководью с палками, на конце которых прикреплялась вилка, и вот такой самодельной острогой мы ловили бычков-широколобок к обеду нашей кошке.

Иногда мы по понтонному мосту переходили через Ангару, спускались по течению немного вниз и оказывались там, где впадает в Ангару Иркут, от которого пошло название нашего города Иркутска. Вода в Иркуте теплая, как парное молоко, и было видно, что течения двух рек - светлое, прозрачное Ангары и темное, как кофе или какао, Иркута - не сразу смешивались. И хотя в Иркуте купаться было очень приятно, эта река слыла опасной. Ее сплошь песчаное дно все время менялось: там, где вчера было мелко, сегодня могло быть глубоко, вода закручивалась, образуя воронки, и случалось, что люди тонули. Но мы об этом знали и вели себя осторожно.

В Иркут впадала речка Кайя, маленькая, типа Клязьмы или Истры, только еще мельче, с теплой-теплой водой. Купаться в Кайе было одно блаженство.

В сторону Байкала по Ангаре встречались острова, и мы плавали туда на лодках. Я вспоминаю, какие там были поля цветов ирисов, лилий, которые назывались "царскими серьгами". Это очень красивые, довольно высокие цветы с пучком сережек - ярко-оранжевые, ярко-красные с темными крапинками, но, к сожалению, ни те, ни другие не имели запаха. Почти на каждом острове, посередине его, лежало озерцо, в котором бил теплый ключик, поэтому и вода в нем была очень теплая; назывались эти озерца "курья". Мы сначала купались в Ангаре, а потом прыгали в курью, где нежились в теплой воде.

Как-то после одной из поездок на острова в компании девочек, когда мы уже поплыли на лодке домой, одна из моих сестер взяла меня на руки, опустила в воду и оттолкнула. Я хотел схватиться за лодку, а она уже отошла. Пришлось мне плыть, а лодка все отплывала. И так я доплыл до берега. Конечно, я очень разозлился, но девочки утешили меня: "Ты раньше все около берега плавал, все за дно держался, а теперь научился плавать по-настоящему. Смотри, чуть не километр проплыл".

Все эти воспоминания так живо встают в моей памяти! Вообще те двадцатые годы, кажется, были совсем недавно.

Еще раз вернусь к красавице Ангаре. Река ведь не только украшала город, мы не только пили ее замечательную вкусную воду, но она и кормила нас. Мой отец и старшие братья были настоящими профессионалами-рыболовами. Они ловили исполинских тайменей - речных лососей.

Однажды отец привез тайменя, который весил тридцать два килограмма! Старший брат привозил иногда по три, по четыре такие рыбины. А Евгений больше специализировался на ловле ленка, тоже из породы лососевых, рыбы очень вкусной, достигавшей порой килограммов восьми - десяти. И, кроме того, он ловил знаменитого хариуса, который водился в изобилии. Это рыба типа форели. Она и похожа на форель - вся в черных пятнах, очень красивая.

Я помню, что каждый раз, когда должны были прийти гости, отец говорил: "Ну-ка, Женька, бери удочки, беги, поймай харюсков".

И вскоре Женя приносил десятка полтора этих рыб, граммов по четыреста-шестьсот.

Самый лучший клев рыбы начинался с наступлением холодов, зимой, а так как замерзала Ангара поздно, в середине января, то последние месяцы года использовали все рыбаки. Они выезжали на реку, вставали на якоря, и у каждого в лодке находился таганок с углями, чтобы погреть руки. Тогда не существовало лески для спиннингов, поэтому ее заменяли металлической, спаивая стальные балалаечные струны. Такая леска была очень крепкая, но могла лопнуть, если "захлестывалась". Нужно было за этим очень внимательно следить.

Каждую свежепойманную рыбу обваливали в снегу, и она замерзала. Ее ставили потом в холодный чулан мордой вниз к стенке, и этот рыбий провиант мы могли на базаре поменять на молоко и другие продукты. А когда нужно было приготовить обед, брат или отец шли в чулан, брали пилу и кусок отпиливали. Варили уху, жарили рыбу, мама пекла чудесные пироги с тайменем. Ведь в нем, кроме хребта, нет никаких костей. Огромные пироги во весь противень с рисом и яйцами пекли в печке и почему-то ели с квасом, что считалось очень вкусным - и правда было вкусно.

Маленького меня не брали на рыбалку. Но если рыболовные принадлежности оставались во дворе без присмотра, то я хватал их, бежал к реке, и через несколько минут все эти снасти распутать уже было невозможно. Мне за это, конечно, попадало, но со временем я тоже стал страстным рыболовом. И до сих пор очень люблю ловить рыбу. Три последних года, которые я отдыхал в санатории около Тольятти, я завоевывал первое место по рыбной ловле и даже получил за это приз.

К самому городу Иркутску подходила тайга, поэтому нередко на окраинах города появлялись косолапые пришельцы.

Я помню время, когда наша семья ездила на заготовку грибов, ягод или кедровых орехов. Одну или две лодки прицепляли на канате к моторной, и все семейство размещалось в них. Здесь же находились три-четыре кадушки для засолки грибов, соль, пряности, листья разных "вкусных" растений.