Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V - Франсис Рапп

Франсис Рапп

«Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V»

В память о моем наставнике Робере Фольце

Введение

Представляя на суд читателя эти страницы, я испытываю некоторое волнение. Освещаемая в книге тема настолько сложна, что кое-кому она может показаться даже скучной. Но как можно ее представить ясно, не вдаваясь в излишества и не искажая действительности? Чтобы проложить в лесу аллеи французского сада, придется вырубить столько прекрасных деревьев!

Действительно, история Германской Священной Римской империи соткана из парадоксов. Была ли эта империя действительно Священной? Она стала считаться таковой с момента, когда ее правители приняли папство. Была ли эта империя Римской, если Вечный город считался ее столицей в строгом смысле этого слова лишь непродолжительное время, к несчастью тех, кто сделал такую попытку? И наконец, эта империя не могла считаться чисто Германской. По своему определению она должна была быть всеобъемлющей, стоять над всеми подвластными ей народами. Конечно, связь империи с Германией была очень прочной. Германцы воспринимали себя как единую нацию, потому как, давно покинув свои земли в погоне за идеей создания великой империи, они осознали свою общность. Однако избираемый ими король именовался не королем германских народов, а Римским королем, поскольку ему надлежало быть императором, подобно тому, как сыну французского императора Наполеона однажды предстояло стать правителем Рима. Германское королевство и наднациональная империя настолько тесно между собой связаны, что в немецком языке существует лишь одно слово — Рейх — для обозначения обоих этих понятий, в латинском же, напротив, различают королевство и империю.

Если логика исторических событий кажется нам противоречивой, то это происходит потому, что мы не воспринимаем историю как нечто целостное, а скорее ищем в ней те связи с некоей основной, стрежневой идеей, «одной из господствующих тем становления человечества».[1] Стержневой идеей, унаследованной римской интеллигенцией у греческих философов, была общность людей в универсальном смысле, общность, единство и защиту которой обеспечивало государство, созданное римлянами. После принятия Константином христианства Римская империя (orbis romanus) превратилась в империю христианскую (orbis christianus), покровителем которой был Бог, а наместником на земле — император, совмещающий политическую и религиозную власть. Когда полчища варваров разрушили Западную Римскую империю, ее идеализированный образ стал еще более ярким. В мире, где необузданная сила и жестокость диктовали свои законы, память о правопорядке поддерживалась как залог лучшего будущего. Так рождался «миф о римской христианской общине, которая обрела территорию, о которой давно мечтала, и единую веру».[2] Духовенство всецело поддерживало эту идею, поскольку его учение было обращено к прошлому, которое представлялось им особенно прекрасным по той причине, что оружие в те времена, как они считали, служило лишь правому делу. В обществе, где теперь правила военная сила, они чувствовали себя беззащитными. Не в их власти было возродить империю. И лишь активные, властные, проницательные и амбициозные правители могли проникнуться этим мифом и воплотить его в жизнь. Или правильнее сказать, попытаться это сделать, так как задача была не из легких. Сложные политические условия не позволяли действовать свободно, строя государство, лишь отдаленно напоминавшее империю, всегда нуждавшуюся в сильных, сведущих людях, обладавших исключительными способностями. Эти качества, к сожалению, были присущи далеко не всем и проявлялись у каждого по-разному. Некоторые правители, поддавшись порыву, доходили до крайностей в своем стремлении воплотить эту утопию. Для других, более прагматичных, более важен был не размер империи, а ее мощь. Деяния каждого из них несли на себе отпечаток их личности. История империи становилась, таким образом, и историей ее императоров.

Самый прославленный из них, Карл Великий, казалось бы, не должен фигурировать в галерее портретов, которые мы собираемся вам представить. Священная Империя была основана в 962 г., примерно через полтора века после его смерти. Однако и Оттон, и все его преемники стремились идти по его стопам. Все они желали взойти на трон в придворной церкви в Ахене и быть коронованными в соборе Святого Петра в Риме, как Карл Великий, чья коронация состоялась на Рождество 800 года. Воспоминания о нем превратились в легенду, придав мечте о великой империи еще одну черту, прошедшую сквозь века, — идею избранности народа, которому Провидением предназначено обрести единство. После римлян это предназначение перешло к франкам. Более того, стало невозможным претендовать на империю, не будучи потомком самых знатных франкских родов. Империя почти неизбежно разделилась на две части. Два города воплощали ее двойственность — прежде всего Рим, но в той же степени и Ахен.

И хотя память о Карле Великом пережила столетия, сотворенная им империя оказалось недолговечной. В 843 г. она распалась. Более никогда земли восточных франков, нынешняя Германия, и западных франков, нынешняя Франция, не объединятся. За короткое время то, что прежде было единой общностью Запада, распалось на бесчисленное множество княжеств и королевств. В начале X века имперская корона была лишь украшением, выставляемым напоказ мелкопоместными князьками. В последний раз ее скинули в 924 г. Оттон подхватил ее 2 февраля 962 г. Ему, правителю Восточной Франкии, были также подчинены Ломбардия и Лотарингия, земли которых тянулись до Мааса. Победа над венгерскими завоевателями значительно укрепила его влияние, и он счел, что именно он достоин возродить империю. Его владения были весьма обширные, однако средства, позволявшие их удержать в повиновении, оставались довольно средними. Власть Каролингов к востоку от Рейна была ограничена, и к тому же во всех других землях ее механизм был плохо налажен. Герцоги, которые возвели Оттона на престол, отнюдь не являлись безропотными исполнителями его воли. Этническая пестрота народов, входящих в состав империи, затрудняла управление ею, и даже народы, говорившие на одном германском языке, не составляли единую нацию. Чтобы пополнять свою казну, Оттон пользовался своей властью императора. Как Карл Великий и все христианские императоры, он считался наместником Бога на земле. В его руках была сосредоточена как духовная, так и светская власть, поэтому он мог рассчитывать на полную поддержку Церкви. Духовенство же составляло некий каркас общества, более походившее на организм, лишенный нервов и костей. Множество проблем и драматических ситуаций препятствовало развитию этой структуры, которой еще предстояло пережить жестокие испытания, однако симбиоз религии и политики оказался жизнеспособным. Преемники Оттона делали все возможное для сохранения такой системы. Она способствовала быстрому развитию империи и позволила ей достигнуть пика своего развития в середине X века.

Позднее эта великолепная конструкция пошатнулась. Папы осознали, что они несли ответственность перед всем христианским миром и что серьезные злоупотребления его подтачивали. Чтобы изменить ситуацию требовалась полная свобода действий. Недостаточно было поставить во главе империи некоего светского правителя, который постоянно вмешивался бы в дела церкви. Ситуация, при которой император претендовал бы на роль нового Мессии и назначал епископов по своему смотрению, была абсолютно неприемлемой. Больше всего досаждало папе, что император обладал незыблемой властью. Конфликт был неизбежен; борьба стала беспощадной. Нездоровая ситуация, сложившаяся в государстве, грозила ему гибелью. После полувековой ожесточенной борьбы было достигнуто согласие. Империя вышла из кризиса значительно ослабленной. Прелаты перестали быть должностными лицами, превратившись в вассалов. Государство больше не в праве было требовать от них абсолютного подчинения. Фридрих Гогенштауфен, прозванный Барбароссой, извлек урок из этих перемен и ввел четко организованную феодальную систему, ставшую одним из столпов, на которых покоилась монархия. Духовенство заняло в ней свою нишу, а империя стала называться Священной. Но Барбаросса желал воспользоваться богатствами, которыми изобиловала Италия. Брак его сына Генриха VI с наследницей нормандцев на Сицилии должен был обеспечить Гогенштауфену власть на полуострове. Это решение было принято, невзирая на стремление ломбардских городов к независимости, с которыми папы, не желавшие попасть в стальные клещи, заключили прочный союз. Преждевременная смерть Генриха VI и последовавшие за ней смутные времена позволили Святому престолу добиться невиданных ранее возможностей, оставив императору лишь права наследника Петра. Взяв за основу сицилийское государство, доставшееся ему в наследство от матери, внук Барбароссы Фридрих II, напротив, объявил себя полноправным властителем, «воплощением закона на земле». Жестокое противоборство возобновилось с новой силой, но, несмотря на взаимные усилия, оно ни к чему не привело. Фридрих II остался непобедимым, но и он в 1250 г. был сражен болезнью. Новость о его кончине послужила сигналом к смуте. Все было разрушено практически в один момент, и наступила полная анархия, длившаяся чуть ли не двадцать лет. Императоры-марионетки не имели достаточно сил, чтобы положить этому конец.