В поисках Иуды - Марина Авакова

Марина Авакова

В поисках Иуды

Бьёт больнее всегда тот, кто рядышком был…

Тот, кто клялся в любви, а потом уходил…

Кому веришь, кому всю себя отдаёшь…

А в ответ – словно псину, продаст ни за грош…

Как Иуда предаст… да ещё поцелует,

И прошепчет чуть слышно: «Я не знал, что так будет…»

Во все века,

Всегда, везде и всюду

Он повторяется,

Жестокий сон, —

Необъяснимый поцелуй Иуды

И тех проклятых сребреников звон.

Сие понять —

Напрасная задача.

Гадает человечество опять:

Пусть предал бы

(Когда не мог иначе!),

Но для чего же

В губы целовать?..

Бывают сны призрачные и легкие, а бывают мрачные и тяжелые, обволакивающие все твое существо липким кошмаром, когда пытаешься кричать, а из горла лишь сипло вырывается воздух, когда изо всех сил хочешь проснуться, разорвать сковавший все твое существо ужас и понимаешь, что все напрасно. Але снилось, что она убивает человека. Самозабвенно и с ожесточением колотит его руками и ногами, охваченная ненавистью и острым желанием убить. Ее пытаются оторвать от жертвы, но она вырывается и снова, как одержимая, бросается на лежащего на полу человека… Тело сводило судорогой, кисти рук были сжаты настолько, что ногти больно впивались в ладони. Впервые за последнее время ее обрадовал звонок будильника. Аля резко села в постели, пытаясь унять дрожь. Провела холодной рукой по лбу – он был мокрый от пота. Схватила с тумбочки стакан с водой, залпом выпила, закашлялась. Стало немного легче. Покосилась на спящего мужа. Ему точно не снились кошмары: Макс спал, закутавшись в одеяло, как голубец, лицо спокойное, довольное, дыхание ровное.

Последнее время она старалась как можно раньше лечь спать, и как можно дольше не просыпаться. Если бы не маленький Мишка и работа, она вообще не вставала бы с постели. У нее все болело: суставы, голова, желудок, а особенно зубы. Все ныло, тянуло и прибивало к земле, и хотелось тихонечко выть, и биться головой об стенку, или залезть в спасительную темноту под кроватью, скукожиться там в позе эмбриона в самом темном углу. Но она заставляла себя встать с постели, привести себя в порядок, заняться ребенком, отвести сына в детский сад, а потом делать все возможное, чтобы не возвращаться домой до того времени, пока Мишку не надо было забирать из садика. Поэтому она бралась за любой заказ, встречалась с клиентами, делала эскизы, ходила по магазинам в поисках нужной мебели или предметов интерьера. Только вне дома боль отступала, напоминая о себе лишь слабыми короткими вспышками. Мама, обеспокоенная плохим самочувствием дочери, заставила ее пройти полное обследование: ей брали кровь, делали кардиограмму, томографию и еще черт знает что, но ничего не обнаружили.

– Это психосоматика, дорогая моя, Клавдия Васильевна – сказал доктор, обращаясь к Алиной маме, пока сама Аля безучастно смотрела в окно. – Здесь психолог нужен, а я, извините, помочь вам не смогу.

Сутулясь и морщась от боли Аля вышла на кухню. Свекровь в шелковом халате невообразимой расцветки сидела за столом с традиционной чашкой кофе и сигаретой.

– Доброе утро, Наина Петровна, – надев на лицо улыбку, приветствовала ее Аля. – Я сегодня с клиентом за городом встречаюсь, может, вы Мишеньку в детский сад поведете? – Она налила себе кофе, села к столу. Свекровь посмотрела на нее с явным неудовольствием:

– Ты же знаешь, что я не справляюсь с твоим сыном на улице. У меня от него голова болеть начинает. – В Але начало шевелиться раздражение:

– К вашему сведению, Наина Петровна, Миша не только мой сын, но и ваш родной внук. – Она отпила кофе. Зубы стали болеть сильнее.

– Когда вы его заводили, меня не спрашивали. Так что избавь меня от своих претензий, – невозмутимо проговорила свекровь.

– Хорошо, – еле сдерживаясь, ответила Аля. – Тогда Миша останется сегодня дома.

Свекровь подскочила от возмущения:

– Ты что, с ума сошла? Я сегодня к парикмахеру записалась, что мне его с собой тащить? Перенеси встречу, ничего с твоим клиентом не произойдет. – Аля шлепнула чашку о блюдце, кофе расплескался. Не говоря ни слова, она вышла из кухни, зашла в спальню, нашла телефон. Руки дрожали. Просить мужа отвести ребенка в детский сад тоже не имело смысла: во-первых, он вообще не знал, где находится садик, а во-вторых, он так дорожил своим утренним сном, что Аля не избежала бы недовольных упреков, что его заставили встать на час раньше. Сегодня у нее была встреча с Ириной Самойленко, старым клиентом, вернее клиенткой, ставшей за несколько лет их знакомства близкой, и, как оказалось, единственной подругой Али. Поэтому можно было попробовать перенести встречу. Но Ирина просила ее приехать как можно раньше, потому что во второй половине дня у нее были запланированы другие дела.

– Ирина, добрый день, это Аля. У меня проблемы, ребенка в детский сад повести надо, может, перенесем встречу часа на два? – попросила она, чувствуя себя полной свиньей. Ирина немного поворчала, но, к облегчению Али, согласилась. Аля зашла в детскую. Пятилетний Миша спал и так сладко сопел в подушку, что будить его очень не хотелось. Она поцеловала его в лобик, щечки, носик. – Вставай, солнышко!

«Солнышко» обхватило ее обеими руками за шею и повисло на ней, как маленькая обезьянка.

– Мамуля, я тебя люблю! А когда мы собачку купим? – Это была больная тема: Миша обожал животных, как и сама Аля.

– Ты же знаешь, малыш, папа и бабушка против собак. Вот станешь взрослым, хоть десять штук заводи.

– А я хочу до взрослым! – заныл Миша. – Это еще долго!

Одев и умыв ребенка, Аля вышла на кухню, положила ему кашу, заранее сваренную вечером, и подошла к раковине помыть посуду. Свекровь курила очередную сигарету.

– Ты знаешь, вчера Нонночка заходила, – сообщила она светским тоном. Нонночка была первой женой Алиного мужа. – Она сказала, – продолжала свекровь, наблюдая, как невестка намыливает Fairy грязные тарелки, – что эти средства для мытья посуды страшно вредны и что надо покупать другое, правда, очень дорогое, зато абсолютно экологически чистое. А ты нас вот этим просто травишь.

– Я счастлива, что Нонночка так заботится о нашем здоровье, и не буду возражать, если она купит нам это необыкновенное средство, – не поворачиваясь, ответила Аля.

Свекровь, делая вид, что не поняла намека, продолжала:

– Кстати, у меня деньги кончились, ты же знаешь, сколько мой стилист дерет. Оставь перед уходом тысяч пять.

– Когда вы заводили своего стилиста, вы меня не спрашивали. Так что избавьте меня от своих проблем. У меня нет денег. – Месть удалась, свекровь поперхнулась дымом, закашлялась, чуть не упав со стула. Аля почувствовала, что голова и зубы стали болеть меньше.

Отвезя Мишеньку в детский сад, Аля поехала за город на встречу с Ириной Самойленко, с которой Аля познакомилась, когда та была еще Ириной Мгеладзе. Она была женой крупного грузинского бизнесмена, потом развелась с ним и вышла замуж за полковника ФСБ Дмитрия Самойленко. Бывший муж не оставил Ирину без средств к существованию. К тому же у нее были две фирмы, занимающиеся переводами: одна в Тбилиси, другая в Москве. Аля делала дизайн квартиры для ее дочери Вики, потом квартиры Ирины и Самойленко. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, женщины очень подружились, ходили вместе в театры, которые обе обожали, изредка звали друг друга в кафе, перекинуться новостями и свежими сплетнями. Аля очень любила бывать у Ирины в гостях, там было уютно, просто и тепло тем человеческим теплом, которое исходит от искренних и любящих людей. В отличие от Али, Ирина избегала визитов к своей подруге. Она была у нее единственный раз, который, кстати, стал и последним: тогда она пришла навестить заболевшего Мишеньку и, увидев Наину Петровну с медицинской маской на лице и с пульверизатором в руках, распрыскивающей раствор уксуса по всей квартире, просто ошалела.

– Что она делает? – спросила она Алю шепотом, закрывая нос платком.

– С заразой борется, заразиться боится, – так же шепотом ответила Аля.

– Извини, конечно, но это уже диагноз. И как ты с ней живешь? – Ирина еле сдерживала смех, но смотрела с нескрываемым сочувствием.

С тех пор в гости к Але она не ходила, говоря, что это выше ее сил.

– Лучше вы к нам, – цитировала она фразу из «Бриллиантовой руки».

Сейчас Ирина собралась переделывать старую дачу тетки своего мужа и, естественно, пригласила поработать Алю.

Але, а точнее, Алле Смирновой, было чуть-чуть за тридцать. Она любила рисовать, но ее попытка поступить в художественную академию встретила ярый протест у прагматичных родителей. «Ты что, картинами на Арбате торговать собираешься?» – возмутилась мама. Поэтому родители, оба экономисты по образованию, настояли на юрфаке, который Аля успешно закончила. Но работа по специальности ее не увлекла. Втайне от родителей Аля получила второе образование – дизайнера по интерьерам. Ее старший брат, Илюша, занимавшийся строительным бизнесом, помог с клиентами. Сейчас Аля была востребованным дизайнером, семья жила почти полностью на ее заработки. Свекровь со своим медицинским образованием никогда не работала, после смерти мужа-ювелира, жила, распродавая антиквариат и драгоценности. Аля вышла замуж за ее сына тогда, когда распродавать было уже нечего. Способность свекрови тратить деньги была просто уникальна. Как-то она заболела гриппом. Это были две недели кошмара: она стонала, заламывала руки, театрально откидывалась на подушки, уверяя всех, что она умирает. Аля и Макс сбились с ног, доставая ей деликатесы, витамины и лекарства. Через три дня температура упала, но она еще дней десять страдала, лежа на диване, жалуясь на головокружение и слабость. Прошел месяц. В гости к свекрови пришла первая жена Макса Нонна. – Когда долг будешь возвращать, – спросила она Алю, – выйдя на кухню.