Социальное прогнозирование - И. Бестужев-Лада

Социальное прогнозирование

«Социальное прогнозирование. Курс лекций»: Педагогическое общество России; Москва; 2002

ISBN 5‑93134‑152– 8

Аннотация

Это – фундаментальный курс по социальному прог­нозированию. Он вобрал в себя опыт многих научных и учебных изданий, вышедших в России на протяжении последних 35 лет.

Курс состоит из четырех частей.

В первой части – исторические условия возникновения и развития социального прогнозирования. Вторая часть – концепция «технологического прогнозирования» и ее сущность. В третьей части – технология прогнозных разработок социальных процессов. Четвертая часть – прикладная социальная прогностика. Прогнозирование конкретных проблемных ситуаций на примере России. К курсу прилагается терминологический словарь.

Книга – предназначена преподавателям и студентам высших учебных заведений, а так же широкому кругу читателей.

Социальное прогнозирование

Введение

В 1992 г. Бестужев‑Лада И.В. и Наместникова Г. А. под­готовили для преподавателей курса теории и практики про­гнозных разработок пособие: «Технология прогнозных раз­работок социальных процессов» (М.: НПО «Поиск», ти­раж 871 экз.). Настоящая книга представляет собой, по сути, второе существенно переработанное и дополненное из­дание данного пособия. В его основе лежат стенограммы лекций, которые авторы в течение многих лет читали сту­дентам социологического факультета МГУ им. М.В. Ло­моносова. Это наиболее фундаментальный курс по социальному прогнозированию, рассчитанный на 32 часа (не считая семинаров). Он вобрал в себя опыт многих науч­ных и учебных изданий, вышедших в России на протяже­нии последних 35 лет.

Курс, состоящий из четырех частей, построен следую­щим образом. В первой части изложены основные мето­дологические положения прогностики с подробным ос­вещением понятийного аппарата, ключевых определений и инструментария прогнозирования. Вторая часть – историческая справка, содержащая обзор представлений о будущем с древнейших времен до наших дней. Третья часть, по сути своей, является практикумом, пособием по выработке навыков организации и проведения приклад­ного прогностического исследования.

Самой сложной по содержанию является четвертая часть, где анализируются конкретные социально‑экономи­ческие, социально‑политические, социально‑культурные и т.д. прогнозы. К курсу прилагается терминологический словарь и рекомендательная литература.

ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПРОГНОЗИРОВАНИЯ

РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О БУДУЩЕМ НА РАННИХ СТАДИЯХ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА. РЕЗЕНТИЗМ ПЕРВОБЫТНОГО МЫШЛЕНИЯ

Некоторые ошибки в теории и практике прогнозирования представляют собой, по сути дела, рецидивы подходов, характер­ных для прошлого, – подходов, несостоятельность которых дока­зана исторической практикой и преодолена в ходе последующего развития науки. Неудовлетворительное знание истории предмета отрицательно сказывается на работе теоретика прогнозирования – прогностика и разработчика прогнозов – прогнозиста. Вмес­те с тем в концепциях прошлого содержалось немало поучитель­ного и полезного для разработки прогнозов и в современных ус­ловиях.

Все это делает необходимым более основательное знаком­ство с опытом минувших времен. Однако история развития представлений о будущем, включая предысторию и историю развития концепций будущего Земли и человечества, историю развития теории и практики собственно прогнозирования, – слишком обширная и сложная тема, выходящая далеко за рам­ки нашего курса, чтобы ее можно было изложить здесь хотя бы в общих чертах. Ограничимся поэтому краткой историчес­кой справкой.

Данные археологии и этнографии показывают, что первобыт­ное мышление лишь после долгого развития выработало пред­ставления о прошлом и (гораздо позднее) о будущем как о чем‑то отличном от настоящего. На ранних стадиях развития общества проблема изменений во времени, видимо, вообще не осознава­лась. Даже более позднее представление о цепи событий как о причинно‑следственном логическом процессе было довольно смутным. По сути, время существовало только одно – настоя­щее. Затем к нему добавилось другое – не прошлое или буду­щее, а просто «другое», отличное от настоящего, в котором дей­ствовали герои мифов и разные сверхъестественные силы. Но и в это мифическое время жизнь была похожа на окружающую, как две капли воды. Сказывался своеобразный презентизм первобыт­ного мышления: прошедшее и будущее мыслились в большей или меньшей степени (в зависимости от уровня развития мышле­ния) подобными настоящему. Именно поэтому можно было лег­ко «предсказывать» будущее и даже «воздействовать» на него с помощью магии.

Рецидивы презентизма сказываются до сих пор, особенно в обыденном сознании, а иногда и в разработках прогнозов, когда прогнозист по инертности мышления «пугается» чересчур ради­кальных, с его точки зрения, выводов и стремится представить будущее в виде чуть‑чуть приухудшенного или приулучшенного настоящего без каких‑либо существенных качественных перемен. Часто его подталкивает к этому психологический эффект так на­зываемой футурофобии, заключающейся в том, что человечес­кая психика крайне раздражительно реагирует на любую «карти­ну будущего» (впрочем, и прошлого тоже, хотя и в меньшей сте­пени), существенно отличную от настоящего. Такая картина вы­зывает, как правило, инстинктивно негативное отношение, и в результате будущее обычно предстает как несколько идеализиро­ванное настоящее.

Эти особенности человеческой психики и мышления, унасле­дованные от далекого прошлого, теоретику и практику прогнози­рования необходимо постоянно иметь в виду – прежде всего при опросах экспертов, а тем более населения.

Прежде чем человек обнаружил, что существует «иное вре­мя» – время, не тождественное настоящему, ему пришлось за­думаться над возможностью «иного мира» – мира, не тожде­ственного окружающему, куда «уходят» усопшие. Лишь потом совершился переход к конструированию «иного мира в ином времени» – «иного будущего». Этот процесс шел по трем ос­новным направлениям: религиозному, утопическому, философско‑историческому.

Наша исследовательская группа впервые столкнулась с этим явлением не в теории, а на практике более 30 лет назад, при зондажных опросах населения и экспертов по ходу изыскательского проекта «Прогнозирование социальных потребностей молодежи». Цель проекта в своей теоретико‑методологической и методико‑технической части – отработка социологических методов про­гнозирования социальных явлений, так сказать, на стыке прогности­ки и социологии, в те времена в значительной мере чуждых друг другу. Социальные потребности были выбраны предметом иссле­дования потому, что позволяли вести одновременно и поисковые, и нормативные прогнозные разработки. Что касается объекта иссле­дования, то в качестве такового фигурировала молодежь, и это было сделано не только потому, что, как теперь принято говорить, спон­сором проекта выступал ЦК ВЛКСМ, но и прежде всего потому, что молодежь представлялась наиболее динамичной (в мировоззрен­ческом отношении) социальной группой. Сопоставляя ответы уча­щейся рабочей молодежи и молодой интеллигенции, мы надеялись гораздо больше узнать об ожидаемых и желательных изменениях в потребностях людей, чем если бы опрашивали респондентов сред­него и тем более пожилого возраста, установившиеся стереотипы мышления которых могли затруднить их мысленное «путешествие в будущее», необходимое для ответа на вопросы о грядущих измене­ниях в потребностях.

К нашему удивлению, ответы молодых респондентов на вопросы прожективного характера (типа «как бы вы отнес­лись к такому‑то изменению привычного положения вещей») почти всегда свидетельствовали о том, что опрашиваемые ав­томатически переносили даже в отдаленное будущее современ­ное положение вещей, лишь с некоторыми желательными ко­личественными изменениями (побольше привычная жилпло­щадь, разнообразнее и дешевле продовольственные продукты и промышленные товары, доступность путевки в дом отдыха, одна, а еще лучше две автомашины каждому желающему и т.п.). Любые возможные радикальные изменения в образе жиз­ни (допустим, минимизация моторного транспорта при обя­зательной пешеходной доступности мест работы, покупок и развлечений либо 20‑часовая рабочая неделя с использовани­ем остальных 20‑ти часов нынешней рабочей недели на непре­рывное образование, на помощь учителю во внеклассной ра­боте, на заботу о больных в лечебных учреждениях, на орга­низацию содержательного досуга, на работы по охране окру‑6жающей среды – разумеется, при соответствующем уровне производительности труда) почти всеми опрашиваемыми встреча­лись с недоумением и категорически отвергались с порога.