Создания смерти, создания тьмы - Джон Коннолли

Джон Коннолли

Создания смерти, создания тьмы

Пролог

В машине холод, как в склепе, но мне именно это и нужно. Я предпочитаю включать кондиционер на полную мощность, чтобы не давать себе расслабляться. Тихо работает радио, но сквозь шум мотора упрямо пробивается мелодия, и можно разобрать слова: что-то о плечах и дожде. В восьми милях отсюда остался Корнуэльский мост. Скоро я доберусь до Южного Ханаана, затем пересеку его, ну а дальше — граница штата, и за ней — Массачусетс. Далеко впереди постепенно тускнеет солнце, и день, истекая кровью заката, медленно бледнеет, неотвратимо вползая в ночь.

* * *

В ночь их смерти первой прибыла патрульная машина, рассекая ночную тьму светом фар. Двое патрульных держались с тактичной сдержанностью, сознавая, что приехали по вызову своего коллеги-полицейского, оказавшегося в роли жертвы.

Я сидел в прихожей нашего дома в Бруклине, обхватив руками голову. Патрульные вошли в кухню, где и увидели останки моих жены и ребенка. Я отрешенно наблюдал, как один из полицейских поднялся наверх. А второй проверил гостиную и столовую. Но все это время кухня неудержимо влекла их к себе, призывая в свидетели.

Я слышал, как они сообщили в отдел по расследованию убийств о вероятном двойном убийстве. В их голосах отчетливо слышалось потрясение, но, надо отдать им должное, они постарались насколько можно бесстрастно описать увиденное, как и следует знающим свое дело полицейским. Не исключено, что даже тогда у них имелись подозрения на мой счет. Эти ребята служили в полиции, и кому, как не им, было известно, на что оказываются способны люди, не исключая тех, кто входил в их ряды.

Храня молчание, патрульные разделились: один занял место у машины, а другой остался со мной в прихожей. Молча мы дождались приезда детективов, вслед за которыми подъехала машина скорой помощи. Детективы прошли в дом под недоуменными взглядами соседей, наблюдавших за происходящим из окон своих домов. Некоторые подходили ближе, желая узнать, что могло произойти с живущей по соседству молодой парой, у которой такая славная белокурая малышка-дочка.

— Берд, — разрушил оцепенение знакомый голос. Я провел рукой по лицу, и только теперь тело мое сотряслось от рыданий. Рядом со мной стоял Уолтер Коул, за ним, немного поодаль, — Макги. В свете мигалок лицо Уолтера сохраняло бледность — отпечаток увиденного в кухне кошмара. Снаружи донесся звук вновь прибывших машин. Остановившаяся у крыльца санитарная карета привлекла внимание Коула.

— Медэксперт здесь, — объявил один из патрульных, рядом с которым стоял худощавый молодой человек без кровинки в лице. Коул кивнул, жестом указывая в сторону кухни.

— Бердман, так ты расскажешь мне, что здесь произошло? — голос Коула звучал настойчиво и жестко.

Я въезжаю на стоянку перед цветочным магазином. Легкий ветер играет полами моего пальто, и они, словно детские руки, касаются моих ног. В магазине прохладно, пожалуй даже холодно. В воздухе разлит пьянящий аромат роз. Розы — цветы на все случаи жизни, и спрос на них есть всегда.

Пожилой мужчина, склонясь над маленькими зеленым растеньицем, придирчиво рассматривает его мясистые, словно покрытые воском листья. При виде меня он с трудом разгибается:

— Добрый вечер, сэр. Чем могу служить?

— Мне нужны розы. Выберите дюжину, нет, лучше две дюжины.

— Две дюжины роз, хорошо, сэр, — повторяет старик. Преодолевая боль и едва сгибая колени, отправляется выполнять заказ. На вид ему чуть больше шестидесяти. Он крепко сложен и совершенно лыс. Суставы его пальцев вздулись от артрита.

— Кондиционер барахлит, — поясняет он, и, проходя мимо допотопного щита управления, поворачивает регулятор, но без какого-либо эффекта.

Магазинчик расположен в здании старой постройки. Сквозь дальнюю стену видна примыкающая к нему теплица. Открыв дверь, старик осторожно выбирает розы из бадьи с водой. Отсчитав двадцать четыре штуки, он укладывает цветы на расстеленную пленку.

— Может быть, подарочную упаковку?

— Нет, пленки достаточно.

Старик вглядывается в меня, и я ясно вижу, что он силится меня вспомнить.

— Мне кажется, я вас знаю. Где-то я вас видел.

В суете больших городов людские воспоминания улетучиваются быстро. А чем дальше в глубинку, тем крепче у людей память.

* * *

Дополнительный отчет об уголовном преступлении

Регистрация: номер дела 96 — 12 — 1806

Разряд: убийство

Жертва: Сьюзен Паркер, без лица

Дженнифер Паркер, без лица

Место преступления: Хобарт-стрит, 1219, кухня

Дата: 12 декабря 1996 года.

Время: предположительно 21:30

Способ убийства: колотые раны

Орудие: предмет с заостренным лезвием, возможно, нож (не обнаружено)

Отчет составил: Уолтер Коул, детектив, сержант.

13 декабря 1996 года я прибыл на Хобарт-стрит, 1219 повызову патрульного офицера Джеральда Керша в связи с заявлением о совершенном убийстве.

По словам заявителя, детектива второго разряда Чарльза Берда Паркера, он покинул дом в 19:00 после ссоры с женой Сьюзен. Он направился в бар «Дуб Тома», где и пробыл до 1 часа 30 минут пополуночи 13 декабря. Вернувшись домой через парадную дверь, Паркер обнаружил в прихожей разбросанную мебель. Жену и дочь он нашел в кухне. Как следует из его рассказа, жена была привязана к стулу, а тело дочери, по всей видимости, перенесли со стоящего рядом стула, где оно раньше находилось, и уложили на тело матери. Полиция была вызвана им в 1 час 55 минут, и он оставался в доме до ее приезда.

Жертвы, опознанные детективом Паркером, — его жена Сьюзен Паркер 33 лет и дочь Дженнифер Паркер 3 лет — находились на кухне. Тело первой было привязано к стулу. Рядом стоял еще один стул, на стойках спинки которого остались веревки. Ребенок лежал лицом вверх поперек тела матери.

На Сьюзен Паркер были надеты голубые джинсы и белая блузка, разорванная и опущенная до талии; грудь обнажена, брюки и белье спущены до икр. На Дженнифер Паркер — белая ночная рубашка в голубой цветочек. Обе жертвы босые.

Я дал указание сотруднику лаборатории Энни Минела провести подробное обследование. После того как медэксперт Кларенс Холл констатировал факт смерти, тела жертв в моем сопровождении были увезены в морг. Спустя некоторое время доктор Лоуб предоставил в мое распоряжение следующие вещественные доказательства и образцы:

96 — 12 — 1806 М 1: белая блузка с тела Сьюзен Паркер, жертвы № 1

96 — 12 — 1806 М 2: голубые хлопчатобумажные джинсы с тела жертвы № 1

96 — 12 — 1806 М 3: голубое нижнее белье с тела жертвы № 1

96 — 12 — 1806 М 4: образцы лобковых волос жертвы № 1

96 — 12 — 1806 М 5: вагинальная проба жертвы № 1

96 — 12 — 1806 М 6: соскобы из-под ногтей с правой руки жертвы № 1

96 — 12 — 1806 М 7: соскобы из-под ногтей с левой руки жертвы № 1

96 — 12 — 1806 М 8: образцы волос с головы жертвы № 1, правая сторона, перед

96 — 12 — 1806 М 9: образцы волос с головы жертвы № 1, левая сторона, перед

96 — 12 — 1806 М 10: образцы волос с головы жертвы № 1, правая сторона, затылок

96 — 12 — 1806 МП: образцы волос с головы жертвы № 1, левая сторона, затылок

96 — 12 — 1806 М 12: бело-голубая ночная рубашка с тела Дженнифер Паркер (жертва № 2)

96 — 12 — 1806 М 13: вагинальная проба жертвы № 2

96 — 12 — 1806 М 14: соскобы из-под ногтей правой руки жертвы № 2

96 — 12 — 1806 М 15: соскобы из-под ногтей левой руки жертвы № 2

96 — 12 — 1806 М 16: образцы волос с головы жертвы № 2, правая сторона, перед

96 — 12 — 1806 М 17: образцы волос с головы жертвы № 2, левая сторона, перед

96 — 12 — 1806 М 18: образцы волос с головы жертвы № 2, правая сторона, затылок

96 — 12 — 1806 М 19: образцы волос с головы жертвы № 2, левая сторона, затылок

Это была еще одна крупная и ожесточенная ссора, разгоревшаяся сразу после того, как мы занимались любовью, что еще прибавило ей остроты. Тлеющие угли прошлых обид и упреков вспыхнули вмиг яростным, обжигающим пламенем: мне напомнили и о частых выпивках, и о недостатке внимания к Дженнифер, и о приступах желчности и жалости к себе. Я выбежал из дома вне себя от злости, а вслед мне летели в ночь гневные упреки Сьюзен.

Бар был в двадцати минутах ходьбы от дома. Первая рюмка обожгла все внутри, постепенно унося напряжение. А дальше по мере того, как я напивался, знакомые чувства с привычной закономерностью накатывали на меня, сменяя друг друга, как волны прибоя: сначала гнев, затем тупое оцепенение, а вслед за ними — грусть, угрызения совести, внутреннее сопротивление и обида. К тому времени, как я покинул бар, в нем оставался костяк самых стойких пьянчуг и забулдыг, упорно старавшихся перекричать музыкальный автомат. Запнувшись за порог, я скатился со ступенек, больно ободрав колени о гравий у подножия лестницы.