Сонеты - Владимир Бенедиктов

Бенедиктов Владимир

Сонеты

В. Г. БЕНЕДИКТОВ

Сонеты

Сонеты: I. Природа. II. Комета. III. Вулкан. IV. Гроза. V. Цветок. VI. Слеза и улыбка. VII. Жемчужина Переводы Адам Мицкевич. "Ханжа нас бранит, а шалун в легкокрылом..." Стрелок Извинение Подражания сонетам Шекспира 1. "Однажды крепко спал Амур - любви божок..." 2. "Однажды Купидон, склонясь венком кудрей..." 3. "Есть люди честные, а низкими слывут..." 4. "Я жизнью утомлен, и смерть - моя мечта..." 5. "С дороги - бух в постель, а сон все мимо, мимо..." 6. "Могу ль я быть здоров, спокойствие сгубя?.." 7. "Душа моя! О Дух! чистый в сфере грешной!.." 8. "Когда из хроники былых времен порою..." 9. "Коль правда, что ничто не ново, все обычно..." 10. "Во мне перед собой ты видишь время снега..." 11. "Свет, может быть, тебе вопрос бы предложил..." 12. "Когда мой час пробьет и в положенный срок..." Сонет святой Терезы

СОНЕТЫ

I

ПРИРОДА

Повсюду прелести, везде живые краски. Для всех природы длань исполнена даров. Зачем же, к красоте бесчувственно-суров, Ты ищешь тайн ее и жаждешь их огласки?

Любуйся дивною, пей девственные ласки, Но целомудренно храни ее покров!

Смирись пред ней! Не рви таинственных узлов И не срывай с неё застенчивой понизим! Куда ни оглянись - везде гпероглиф.

На краски радуги луч света раздробив, Нам - что такое свет? - не высказала призма.

Есть сердце у тебя: пади, благоговей И бойся исказить догадкою своей Сокрытое во тьме святого мистицизма!

II

КОМЕТА

Взгляни на небеса! Там стройность вековая. Как упоительна созвездий тишина! Как вся семья миров гармонии полпа И как расчетиста их пляска круговая!

Но, между ними путь особый пролагая, Комета яркая - системам не верна, И кажется, грозит другим мирам она, Блистательным хвостом полнеба застилая.

Спокоен астроном: по небу гостья та Он видит - шествует дорогой соразмерной, Но страшен новый блеск для черни суеверной.

Так мысль блестящая, высокая мечта Пугает чернь земли во тьме ее пещерной, Но ясным разумом спокойно принята.

III

ВУЛКАН

Нахмуренным челом простерся он высоко; Пятою он земли утробу придавил, Курится и молчит надменно, одиноко; Мысль огнеметную он в сердце затаил...

Созрела - он вздохнул так тяжко, так гдубоко, Что землю покачнул и небо помрачил. И камни, прах и дым разметаны широко, И лавы бурный ток окрестность обкатил.

Он - гений естества, и след опустошенья, Который он простер, жизнь ярче оцветит! Смирись: ты не постиг природы назначенья.

Так в человечестве бич-гений зашумит Толпа его клянет средь дикого смятенья, А он, свирепствуя, земле благотворит.

IV

ГРОЗА

В тяжелом воздухе соткалась мгла пустая; Взмахнул крылами ветр; зубчатой бороздой Просеклась молния, завыла хлябь морская; Лес ощетинился и стонет под грозой.

Как хохот сатаны, несется, замирая, Громов глухой раскат, и снова над землей Небесный пляшет огнь, по ребрам туч сверкая, И грозно падает изломанной чертой.

Толпа пугается и мчится под затворы... Бегите! Этот блеск лишь для очей орла. Творенья робкие! Спешите в ваши норы!

Кто ж там - на гребне скал? - Стопа его смела; Открыта грудь его; стремятся к небу взоры, И молния - венец вокруг его чела!

V

ЦВЕТОК

Как дивно выткан он из красок, из эфира! Откуда милый гость? Не прямо ль с неба он? Златистою каймой он пышно обведен, На нем небес лазурь, на нем зари порфира.

Нет! Это - сын земли и гость земного пира; Луг - родина ему; из праха он рожден. Так, верно, чудный перл был в землю погружен, Чтоб произвесть его на украшенье мира?

О нет! Чтоб вознестись головкой золотой, Из черного зерна он должен был родиться И корень свить в грязи, во мраке, под землей.

Так семя горести во грудь певцу ложится И, в сердце водрузив тяжелый корень СБОЙ, Цветущей песнею из уст его стремится.

VI

СЛЕЗА И УЛЫБКА

Когда укрытую, невидимую миром, Красавицу томит заветная тоска, Слеза в ее глазах - алмаз в игре с сапфиром, Росинка божия в лазури василька.

Когда ж ей весело и за сердечным пиром Улыбка по устам продернута слегка, Сдается: тронуты два розовых листка Весенним воздухом, чуть дышащим зефиром.

Порою вместе - дождь и ясны небеса. Так на живом лице ее, моей голубки, Порой встречаются улыбка и слеза.

Как тягостны тогда приличию уступки! Лобзаньем хочется ей осушить глаза; Лобзаньем хочется ей запечатать губки.

VII

ЖЕМЧУЖИНА

Летучая ладья над влагою мятежной Неслась, окрылена могуществом ветрил, И вдаль я уплывал, оставив край прибрежный, Где золото надежд заветных схоронил. Измену испытав, с любовью безнадежной Над пеной шумных волн я голову склонил, И с горькой думою, глубокой, неизбежной, Кипучую слезу я в воду уронил. Из сердца, полного тоскою безотрадной, Та скрытная слеза невольно истекла И жаркая влилась в затворы влаги хладной И, раковиной там проглоченная жадной, Быть может, светлый перл она произвела К венцу для милого изменницы чела.

1835

АДАМ МИЦКЕВИЧ

Ханжа нас бранит, а шалун в легкокрылом Разгуле глумится, что двое в стенах Ты - с юностью нежною, я - с моим пылом Сидим мы: я - в думах, ты - в горьких слезах.

Я бьюсь с искушеньем, хоть бой не по силам, Тебя же пугает бряцанье в цепях, Которыми рок приковал нас к могилам: Как знать тут, что деется в наших сердцах?

Что ж это? Удел наслажденья иль муки? Приникнув к устам твоим, сжав твои руки, Могу ли удел свой я мукой назвать?

Когда ж нам приходится тяжко рыдать В минуту свиданья пред веком разлуки Вот, вот наслажденье! Могу ль я сказать?

СТРЕЛОК

В день знойный, измучен, стрелок молодой В раздумье, вздыхая, стоял над рекой: "Нет, прежде, - он мыслит, - увижу тебя я, Чем скроюсь навеки из этого края!

Увижу - невидимый!.." Всадница вдруг В уборе Дианы с заречья блеснула, Сдержала коня, взор назад повернула И ждет... верно спутника... Значит: сам-друг.

Стрелок отступил; весь он в трепете сжался И с горькой усмешкой, как Каин, глядит... Дрожащей рукою заряд его вбит...

Вот - словно от мысли своей отказался Отходит... пыль видит вдали он: взято Ружье на прицел... Не подъехал никто.

ИЗВИНЕНИЕ

Я пел все о любви средь круга своего; Тем нравилось, а те тайком произносили: "Что он вздыхает все? Ужели ничего Иного он ни петь, ни чувствовать не в силе?

Он в зрелых уж летах: подобный пыл его Одно ребячество". Иные же спросили: "Дар песен от богов дан разве для того, Чтоб нам лишь о себе поэты голосили?"

Великомудрый суд! - Алкееву схватил Я лиру и на лад урсинский возгласил Глаголом выспренним, - глядь! Слушателей нету! Рассеялись они; их гром мой изумил;

Я ж струны оборвал и лиру кинул в Лету. По слушателям быть назначено поэту.

ПОДРАЖАНИЯ СОНЕТАМ ШЕКСПИРА

1

Однажды крепко спал Амур - любви божок, Отбросив факел свой, для всех сердец опасный, И к месту этому вдруг подлетел кружок Нимф, давших клятву жить в невинности бесстрастной.

И вот - одна из них рукой своей прекрасной Схватила факел тот, что множество поджег Сердец, замученных потом тоской напрасной, И бросила его на дно в речной поток, И словно без меча, что полководцу нужен, Влюбленных армий вождь лежал обезоружен, Поток же стал горяч, целебен навсегда, И я им излечить хотел любви невзгоду, Но - нет! - Огонь любви разгорячает воду, А пламенной любви не холодит вода.

2

Однажды Купидон, склонясь венком кудрей И факел онустив, уснул среди поляны; Подкравшись к сонному, одна из жриц Дианы Взяла тот пламенник - ив воду носкорей.

И хладного ключа вода теплей, теплей, И животворного потока бьют фонтаны, И притекают к ним толпы больных людей И, язвы там целя, излечивают раны.

Проснувшись, факел свой схватил любви божок, Коснулся Хлои глаз и вновь его зажег И к сердцу мне поднес, а я не остерегся, И, страждущий, пошел к целебному ключу, Но мне не помогло: себя я излечу Лишь влагою очей, где факел тот возжегся.

3

Есть люди честные, а низкими слывут. Не лучше ль быть, чем слыть? Ведь чистых

наслаждений

И вовсе не найдешь, коль их отдать под суд Не совести своей, а посторонних мнений.

Толпа причудлива, но для моих причуд Не умягчить своих сердитых убеждений. Не стану же и я, - как я ни слаб, ни худ, Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений.

Во мне есть то, что есть. Свет судит вкривь и вкось. Да, он способен быть лазутчиком, шпионом, Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось, Свой приписав порок, сразит меня законом.

Чтоб быть судьей грехов, пусть он в закон бы ввел: "Всяк грешен; смертный - царь, а грех - его престол".

4

Я жизнью утомлен, и смерть - моя мечта. Что вижу я кругом? Насмешками покрыта, Проголодалась честь, в изгнанье правота, Корысть - прославлена, неправда - знаменита.

Где добродетели святая красота? Пошла в распутный дом: ей нет иного сбыта!. А сила где была последняя - и та Среди слепой грозы параличом разбита.

Искусство сметено со сцены помелом: Безумье кафедрой владеет. Праздник адский! Добро ограблено разбойническим злом;

На истину давно надет колпак дурацкий. Хотел бы умереть; но друга моего Мне в этом мире жаль оставить одного.