Даль - Владимир Порудоминский

Где только человек с человеком столкнется, там и толки, и разговор; там один другому, поздоровавшись, сказывает, что видел, слышал, думал и делал; говорит про нынешнее, про былое, про будущее, сказывает смех и горе, дело и безделье, на то он человек.

— …Держитесь слов.

— Да, но словам

Ведь соответствуют понятья.

НАПУТНОЕ

НАПУТНОЕ — все, чем человек напутствуется, снабжается на путь, в дорогу.

Отправляемся в путь, в дорогу, — надо снабжаться «напутным» — «пищей телесною или духовною», по объяснению Даля, — «наставленьями, пожеланьями, благословеньями». Жизнь человека — движение, путь, дорога; это в нашем языке — «жизненный путь», «дорога жизни», в наших пословицах — «Жизнь прожить — не поле перейти», «Жизнь прожить — что море переплыть».

«Человек рожден на труд», — писал Даль; труд — смысл жизни и цель ее, жизненный путь, по Далю, — путь труда.

«Пришла пора подорожить народным языком», — объяснял Даль смысл и цель жизни своей: «Мы начинаем догадываться, что нас завели в трущобу, что надо выбраться из нее поздорову и проложить себе иной путь… Говоря просто, мы уверены, что русской речи предстоит одно из двух: либо испошлеть донельзя, либо, образумясь, своротить на иной путь, захватив притом с собою все покинутые второпях запасы».

Даль сказал это в «Напутном слове» к своему словарю; сборник его пословиц тоже открывается «Напутным». Вместо греческого «пролог», вместо книжных «введение», «предисловие» («изложение начал или общего взгляда по поводу какого-либо сочинения») Даль вообще предпочитал народное слово «напутное».

Отправляемся в путь, проложенный Владимиром Ивановичем Далем; путь долгий — Даль прожил на свете семь десятилетий и еще без малого год, путь не прямой — Даль прошел жизнь не по ровному тракту, пути-дороги его подчас неожиданны, повороты иногда круты, но, вопреки геометрии — «Прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками», пословица учит: «В объезд, так к обеду, а прямо, так, дай бог, к ночи». Даль толкует пословицу: «Укорачивая путь, часто плутают». «Прямой» — это еще «правый, истинный, настоящий» или — чудесное объяснение Даля — «самый он». Непрямой геометрически путь Даля был «самый он» — всего точнее, всего истиннее он вел Даля к цели.

В конце концов для нас, потомков, Даль — это четыре тома «Толкового словаря живого великорусского языка», сборник «Пословицы русского народа».

Потомки сами определяют, что для них главное в жизни ушедшего человека. Этим главным (главным делом, итогом) они поверяют жизнь предшественника; в побочном, частном, случайном даже, они стараются усмотреть обязательное звено закономерного.

Восемнадцатилетний Владимир Даль записал в тетрадку первое словцо, последнее слово он попросил записать незадолго до смерти — «Толковый словарь» его уже вышел первым изданием, Даль пополнял его, готовя второе. За полвека Даль объяснил и снабдил примерами около двухсот тысяч слов. Если вывести «среднюю цифру», получится, что при двенадцатичасовом рабочем дне он в течение полувека каждый час записывал и объяснял одно слово.

Даль говорил: дело имеет «начало или корень, побужденье; за ним идет способ, средство, а вершит дело конец, цель, достиженье ее». Задача биографа (Даль, любивший русское слово, предпочел бы — «жизнеописателя» или «житьесказателя») на первый взгляд упрощается: главное дело растянулось с лишком на полвека, заняло почти всю жизнь Даля, остается вроде бы только отметить начало («корень», «побужденье») этого дела, обрисовать «средства», «способы» и благополучно двигаться к «достиженью цели», к концу.

Но в том и своеобразие посмертной судьбы Даля, что главное дело его — знаменитый и по-своему непревзойденный «Толковый словарь» — как бы заслонило от потомков побочное, частное, случайное, заслонило черты личности и страницы жизни его создателя.

Современники не побаловали нас обилием воспоминаний о Владимире Ивановиче Дале. В записках, дневниках, письмах людей, рядом с которыми он прожил жизнь, приходится, как правило, вычитывать о нем лишь отрывочные сведения, беглые характеристики и заметки. Удивляет при этом разноречивость мнений, несопоставимость произведенного Далем впечатления с его словами и делами. Ларчик, видно, не просто открывается!..

Нам еще предстоит присмотреться ко многим из этих суждений и приговоров, определить, что в них от личности самого Даля, а что от времени и от судей. Но суждения и приговоры современников необходимо, конечно, сопоставить с делами ушедшего человека (дерево смотри в плодах, человека — в делах). Их необходимо также поверить документами, наконец — оценкой умудренных потомков (которая тоже меняется со временем). Тогда лишь получим нужный материал (по Далю: «запасы и припасы, что заготовлено для стройки, работ, для обработки письменной, для наполнения издания»).

Даль был морским офицером и врачом в сухопутных частях, участвовал в войнах и походах, отличался в сражениях. Он служил чиновником особых поручений, директором министерской канцелярии, управляющим удельной конторой.

В течение сорока лет Даль выступал и в литературе под собственным именем и под псевдонимом Казак Луганский. Полное собрание его сочинений, изданное в 1897–1898 годах, далеко не полно, хотя состоит из десяти томов (почти четыре тысячи страниц текста!). В них напечатано сто сорок пять повестей и рассказов, шестьдесят две короткие истории из сборника «Солдатские досуги» и сто шесть коротких историй из сборника «Матросские досуги», несколько статей и очерков. А есть еще «очерки русской жизни»; есть произведения для детей; есть стихи, напечатанные лишь однажды и не напечатанные вовсе, есть пьесы, хранящиеся в архиве; есть немало статей на разные темы, разбросанных в периодической печати прошлого столетия и ни в одном собрании сочинений не помещенных; есть проекты и докладные записки, погребенные в недрах министерских архивов.

Кроме бесчисленного множества слов, Даль записал тысячу сказок — он отдал их безвозмездно составителю знаменитого издания «Народные русские сказки» Афанасьеву; свои записи народных песен отослал Петру Киреевскому; богатое собрание лубочных картин передал в Публичную библиотеку.