История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«мусульманский Северо-Восток впервые был объединен под властью династии умелых правителей, что позволило обезопасить пограничные земли, привело к их расцвету и сулило иноземным купцам гарантированные прибыли[352]».
Зная о тюркском происхождении булгар, мы можем, по-видимому, в какой-то степени сопоставить булгарское государство на Волге, чья власть в период наивысшего могущества простиралась по низовий Волги и Яика, с тюркско-сельджукским государством времен Низама ал-Мулька по крайней мере в смысле тех древнетюркских традиций, которые смешались в государственной и бытовой культуре сельджуков и булгар с арабскими и персидскими исламскими традициями. Сельджукское государство уделяло огромное внимание безопасности караванных дорог, настолько, что, как говорит энциклопедия «Тюрки»,
«султан Мелик-Шах предпринимал военные походы с целью обеспечить безопасность торговых путей. Вследствие этой политики, государство компенсировало купцам понесенный ущерб, если их товары бывали разграблены. В итоге государственные доходы от торговли были колоссальными[353]».
Как пишет в той же энциклопедической статье ее автор, турецкий профессор Кемал Чечек,
«тюрки Волжской Булгарии в значительной степени жили за счет торговли. Среди всех тюрков, они имели наибольшее число купцов».
Эти купцы, однако, довольствовались теми условиями, какими их обеспечивала государственная власть, что, с одной стороны, было следствием некоей традиционности мусульманской экономики и мусульманских государственных отношений, а с другой стороны, объяснялось самим подходом мусульман к той или иной профессиональной деятельности, чрезвычайно заметном в подлинных письмах, приведенных в этой главе. Дело в том, что независимо от успешливости купца, он редко относил этот успех к собственной деловой сметке и предприимчивости и еще реже считал свою предприимчивость основанием для расширения своих прав по отношению к власть имущим. Сама атмосфера мусульманского государства требовала скромности в том смысле, что всякий успех, в том числе деловой или военный, в первую и главную приписывался благоволению Аллаха, который, согласно исламу, является единственным полноправным Хозяином всего и вся. Любая человеческая деятельность, таким образом, воспринималась как деятельность «по доверенности» от Аллаха, и настаивание на своих правах, проистекавших от деловых успехов, было не в чести.
Этим, помимо всего прочего, отличалось купечество Востока от купечества христианского Запада после Реформации, когда объем капитала стал восприниматься как право на решающий голос. В исламе Средних веков, на столетия опередившем западное и восточное христианство во многих сферах науки, финансового дела, промышленности и образования, такая «буржуазная революция» была непредставима по вышеизложенным причинам традиционно-религиозного свойства.
Вышесказанное не означает, что мусульманское средневековое государство, и особенно в Волжской Булгарии, как-то зажимало торговые классы. Совсем напротив, оно чрезвычайно заботилось о прибыльности торговли и ремесел, взымая с ремесленников и купцов один только религиозный налог Закаат и ввозную пошлину-десятину и не обкладывало их другими налогами. Но при всем этом купеческие классы, не в пример военной элите, практически не имели голоса в государственных делах. Это положение только усилилось в условиях Золотой Орды и, после ее распада, в Казанском, Астраханском, Ногайском, Касимовском и Сибирском ханствах.
Но если в XI–XII веках военно-иерархическое устройство государства соответствовало историческим обстоятельствам (хотя и сдерживало развитие экономики из-за того, что военная элита не была заинтересована в долгосрочном развитии дарованных ей земельных наделов), то к XV веку такое устройство стало, за отдельными исключениями, настоящим тормозом развития, поскольку никак не отражало истинного распределения движущих сил в исламской экономике. Купечество, пользуясь повсеместным уважением, не было, как правило, представлено в совещательных органах мусульманских государств, и в этом смысле Волжская Булгария вряд ли значительно отличалась от других тюркско-мусульманских стран.
Рассматривая Волжскую Булгарию как развитое мусульманское государство, придерживавшееся тюркских традиций древности, мы должны предположить наличие в нем военной элиты в виде царской дружины, существовавшей, как за государственный счет, так и за счет земельных наделов, дарованных за те или иные заслуги. История не сохранила сколько-нибудь значительных сведений об этом, однако, единственное упоминание Абу Хамида ал-Гарнати о том, что
«царь булгар во время сильных морозов выходит в походы против неверных и уводит в плен жен их, их сыновей и дочерей, и лошадей[354]»,
свидетельствует о наличии у царя собственного профессионального войска, которому, в случае нужды отразить масштабное нападение врага, помогало по необходимости и городское ополчение.
При всем том интересно, куда именно направлял свои походы царь булгар «во время сильных морозов»? Ал-Гарнати прожил в Болгаре (Биляре) относительно долгое время и даже похоронил там малолетнего сына, однако он не пишет о походах летнего времени, чего надо было бы, видимо, ожидать, если бы булгарские походы имели экономическое значение как источник военной добычи. Зима в Поволжье действительно суровая и снежная, поэтому зимний поход можно было предпринять только в непосредственной близости. Дороги Волжской Булгарии того времени явно оставляли желать лучшего, да и каковы дороги в снежное время? Следовательно, зимний поход булгарского царя мог диковаться только возможностью перейти по первому твердому льду Волгу, Каму или такую, например, реку на башкирской границе как Ик, с тем, чтобы укрепить свою власть над племенами аров за Камой, буртасов за Волгой или башкир за Иком. Очевидно, что такие походы не могли быть некоей традицией и вынуждались обстоятельствами мятежей или неуплатой упомянутых ал-Гарнати налогов джизьи и хараджа со стороны соседних народов.
В любом случае, для военного похода необходима дружина. Поэтому государственную жизнь в пределах Северного ислама домонгольского времени мы вполне можем рассматривать как иерархию в системе наследственной монархии, в которой свободные купцы, земледельцы и ремесленники играли меньшую по сравнению с военной элитой роль в делах государства, довольствуясь тем, чем оно обязано было их обеспечить по мусульманскому праву. А то, что это государство исполняло свои обязанности, ясно свидетельствует булгарский поход на Муром 1088 года, предпринятый, как мы уже упоминали, с целью урезонить окопавшихся там ушкуйников. Такая же история повторилась через век, когда, как пишет В. Н. Татищев:
«Руские многие, собрався тайно по Волге, купцов Болгарских грабили, а потом по Волге села их и города разоряли, о чем Болгары два раза присылали Всеволода об управе просить; но понеже люди те были рязанцы, муромцы и других городов неведомые, не мог Всеволод никакой управы учинить, только во все свои области послал запрещение, чтобы таких разбойников, ловя, приводили, а ловить их по Волге не послал, чем Болгары озлобясь, собрав войска великия, пришли в лодиах по Волге к берегам в области белоруския, котрые около городца Мурома, и д Рязани великое разорение учинили, и восйка, посланные противо их, не могли для множества их оборонить, даже сами, набрав множество в плен людей и скота, возвратились[355]».
Теперь, для того, чтобы лучше понять состояние Северного ислама в указанное время, мы должны будем рассмотреть булгарскую мусульманскую цивилизацию и ее взаимоотношения с русской христианской цивилизацией в контексте очень удаленных, казалось бы, от Волги и Камы событий XII века, а именно, Крестовых походов на далеком Ближнем Востоке.
Северный ислам и эпоха крестовых походов
История человечества слишком часто пишется как история войн. Войны вызываются вполне земными причинами, однако они же всегда нуждаются в оправдательной идеологии, и гораздо чаще, чем следовало бы, именно эта политическая или религиозная идеология проникает в исторические хроники, создавая своих героев, образы которых становятся образами эпохи. Наши исторические беседы не могут миновать фактов, и всякая война – это исторический факт, из которого, естественно, нельзя делать однозначных выводов. Мы, однако, стараемся в этих беседах осознать и засвидетельствовать не политическую, но религиозную историю, в которой, несмотря на присутствие отдельных ярких личностей, главным действующим лицом является северное мусульманство в его цельности, а главным действием – влияние религии на состояние общества, то есть, то, каким образом эта религия понимается, осмысливается и воплощается в определенном поведении людей на разных этапах человеческой истории.
