Дом железных воронов - Оливия Вильденштейн

Двадцать два года я удивлялась, почему у меня нет магии. Ладно. Не двадцать два, но определенно целое десятилетие.

Я не дефектная… Я сдерживаемая.

Шаббинской ведьмой.

Я не дефектная.

Великий Котел, я не дефектная.

Я не хочу давить на тебя, Фэллон, но мы должны поторопиться.

– Почему? Зачем подавлять мою магию? И моя мать тоже… – У меня в горле образуется комок. – Она согласилась или я была заколдована против ее воли?

Твоя мать знала, что это необходимо сделать. Это было ради твоей безопасности, Фэллон. Как ты думаешь, что бы сделали фейри, если бы узнали о твоем происхождении?

Я стала бы глыбой обсидиана, так что я почти уверена, что они бросили бы меня в канал.

Я не дефектная. Мои веки горят. Моя грудь болит от того, как хаотично бьется сердце.

Я не дефектная. Мне хочется плакать от облегчения, но я еще и злюсь из-за того, что меня обманули.

Если мои силы подавлены, как получилось, что я могу говорить с тобой?

Твоей тете только что сообщили, что по роще кто-то передвигается. Я обещаю объяснить все после…

Он замолкает так внезапно, что мои брови изгибаются.

– Что? – Я внимательно вглядываюсь в его перья, опасаясь, что они вот-вот снова превратятся в железо, но они все такие же черные. Его глаза закрываются, и мое сердце подпускает удар. Что случилось?

Что-то высокое и темное появляется в конце моста. Мужчина. Сьюэлл. Он обернул концы своего тюрбана вокруг лица. Его глаза округлились, стали стеклянными и испуганными.

Он делает шаг.

Колеблется.

Делает еще один.

Спотыкается.

А потом тянется ко мне, разинув рот, откуда идет дым.

Глава 64

Что с ним? Я кричу мысленно.

Второй ворон Морргота проносится по мосту, врезается в того, что вел меня, затем вместе они превращаются в стену дыма, которая толкает меня назад.

Отвернись.

– Почему?

Отвернись, Фэллон. Повернись. Назад. Серьезность и сила его голоса – единственные причины, по которым я уступаю. И не смотри.

Что происходит с…

Влажный взрыв, сопровождаемый обильным потоком, заставляет меня зажмуриться, горло сжимается. Я молюсь, чтобы шум доносился из влажной рощи.

Ты можешь повернуться.

Я медленно поворачиваюсь, вглядываясь в темноту в поисках Сьюэлла. Его больше нет ни на мосту, ни на противоположном берегу.

Морргот парит рядом со мной.

Иди.

Дрожа и раскачиваясь, я переставляю ноги одна за другой.

Что с ним случилось?

Должно быть, он прикоснулся к обсидиану.

Должно быть? Разве ты не был с ним?

Грот, в котором похоронен мой ворон, вырезан из обсидиана. Я мог находиться там только несколько секунд.

Когда мой взгляд опускается к густой паутине растений под мостом, пальцы, как будто сделанные из сахарной ваты, приподнимают мой подбородок, заставляя посмотреть вверх, к вздымающемуся облаку, каким представляется Морргот.

Не надо.

Я понимаю, что слова Морргота означают: «Не смотри вниз».

Скользя ладонями по веревке, я медленно пересекаю мост. Когда кончики пальцев натыкаются на что-то вязкое и теплое, я замираю, затем отдергиваю руки от ограждения.

Хотя Морргот все еще держит мой подбородок в тисках, я опускаю глаза. Ночь темная, но не настолько, чтобы скрыть багровое пятно на моей ладони.

Кровь. Я тяжело сглатываю, сдерживая желчь, подступающую к горлу. Сквозь стиснутые зубы я бормочу:

– Зачем ты втянул его в это, Морргот?

Потому что это было необходимо.

Я откидываю голову назад, вырываясь из его хватки.

Его смерть была необходима?

Нет, Фэллон. Голос Морргота звучит сердито.

Бронвен сказала мне ни с кем не говорить о пророчестве, и вот он вовлекает людей.

Его смерть была несчастьем, которое навсегда останется на моей совести, но Бронвен настаивала, что ему нужно выкопать моего ворона, иначе ты не смогла бы освободить меня вовремя.

Я не настолько бесполезна.

Это не…

Разочарованный рокот проносится по нашей несчастной мысленной связи. Если бы он был мужчиной, то, вероятно, запустил бы обе руки в волосы, вырывая их с корнем. Но он не человек, он животное. Магическое, но недостаточно магическое, чтобы сохранять чужие жизни.

Мне кажется, он бросит меня на произвол судьбы на мосту, но он остается рядом. В конце концов, ему есть что терять, если что-то ядовитое проникнет в мою кровь.

Спрайты приближаются.

Я пожимаю плечами:

Ты просто убьешь их, как убил Сьюэлла.

Я избавил его от страданий. Он рычит. Я не убивал его.

Это одно и то же, только сформулировано по-другому.

Он молчит, но это не умиротворяющая тишина. Нет, Морргот затих, как море перед шквалом.

Если бы я мог спасти его, я бы это сделал. Но я не мог. Проклятие, я не мог. Он взмахивает крыльями один раз, его пух трепещет во влажном дыхании океана. Прекрасно, можешь ненавидеть меня, но не трать впустую его смерть.

Раздается стук копыт, ржут лошади. Поскольку спрайты не ездят верхом, я полагаю, что Ксема Росси отправила охрану. Я сжимаю испачканные в крови пальцы в кулак. Горе и гнев подпитывают мои шаги, я иду вперед и прыгаю с подвесного моста на покрытую мхом тропинку.

Черный купол. Голос Морргота низкий, окутанный такой же волнующей тьмой, как и его птичья форма.

Я прищуриваюсь, пока не замечаю что-то гладкое и черное. Вход в обсидиановую пещеру широкий и высокий, достаточно большой для всадника, так что я зайду без проблем. Прежде чем переступить порог, я вглядываюсь в темноту, пытаясь разглядеть яму, которую вырыл Сьюэлл, но это все равно что смотреть на кусок плотной черной ткани – совершенно непроницаемой.

Грудь сдавливает, пульс учащается, я вхожу внутрь. Воздух такой плотный и черный, что мне кажется, будто я попала в подводную пещеру.

Я делаю еще один шаг, мои легкие сжимаются. Сжимаются.

– Я не могу… дышать. – Я хриплю. Мои глаза начинает покалывать. – Не вижу.

Выходи. Выходи наружу. СЕЙЧАС ЖЕ.

Запыхавшись, я поворачиваюсь и спотыкаюсь. Моя рука ударяется об обсидиановую стену, и я оседаю на нее.

Фэллон!

Я дергаюсь при звуке своего имени, мои воспаленные веки подрагивают.

Наружу. СЕЙЧАС ЖЕ.

Вокруг меня раздается шипение, когда воздух становится плотным от дыма. Я отталкиваюсь от стены и, покачиваясь, направляюсь к входу, но мир шатается, лишая меня равновесия. Я открываю рот, чтобы выкрикнуть имя Морргота, но не могу даже пискнуть.

Воспоминание о разинутом рте Сьюэлла и вытянутой руке врезается в меня одновременно с чем-то еще. Что-то прохладное