Суданские хроники - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще раньше Исмаил отправил гонца в Гао, дабы жители не допустили вступления в него Мухаммеда-Бенкан. Последний в своем бегстве направился в Томбукту; ему выпали в пути два дня, [когда] он не вкушал гуро — а он был к нему очень склонен. И вот его посланный, которого отрядил он в Дженне в дни царствования своего, возвращается на челне; в челне же были всякие добрые [вещи]. Когда спутники Мухаммеда-Бенкан узнали посланца, они закричали ему: "Аския здесь!" И он направился к ним, так что причалил перед ними, но в тот же момент понял, что произошло. Аския попросил у него гуро, а тот сказал ему: "Это все — твой товар, бери из него, что пожелаешь ты..." Но аския ответил: "Сегодня это не мой товар, я не протягиваю руку ни вором, ни грабителем с [большой дороги], а желаю [взять] из того, что принадлежит тебе..." Тот вручил ему столько, сколько его удовлетворило; но когда Мухаммед Бенкан это съел и проглотил, он выблевал все, что было в животе его, из-за длительности воздержания своего от гуро. Потом посланный попросился уйти вместе с аскией. Но тот не принял [предложения], сказав: "Уходи своим путем с миром и спокойствием. А когда ты доставишь другому аскии [весть] обо всем, что произошло между мною и тобой, ничего из этого от него не скрывай — чтобы он это не услышал из уст другого и не убил тебя зазря. Ведь люди Сонгай не добры..." И посланный, когда достиг аскии [Исмаила], сообщил ему обо всем, что произошло.
Наконец на исходе ночи Мухаммед-Бенкан добрался до Томбукту и направился к дому отца благословений, кадия факиха Махмуда, чтобы его приветствовать. Он нашел /93/ сына кадия, Омара ал-Мунтабиха, в тот момент одного на террасе, штудировавшего лунной ночью "Китаб ал-мийар" ал-Уаншериши[551]. Ему тогда было двадцать семь лет (а Аллах лучше знает). Омар доложил о Мухаммеде-Бенкан своему родителю факиху Махмуду. Мухаммед вошел, приветствовал кадия и сообщил ему о том, что с ним, [Мухаммедом-Бенкан], произошло из-за людей Сонгай. И в ту же минуту он вышел и отправился в Тендирму, к своему брату Усману.
Наутро, после восхода солнца, в Томбукту прибыла конница аскии Исмаила, что шла по следам Мухаммеда-Бенкан; и они проследовали дальше в соответствии со своими обстоятельствами. Около времени послеполуденной молитвы они настигли беглецов возле озера Коро-Кинди, недалеко от Тендирмы. Там они схватились, но конники аскии Исмаила возвратились, когда убедились, что Мухаммед-Бенкан — и с ним вместе сын его Букар — прибыл к его брату Усману.
Усман потребовал от Мухаммеда возвращения в Гао для того, чтобы сражаться: он сказал ему: "Этот палец, что тебя поставил аскией, по-прежнему возвратит тебя в аскии!" Но тот ответил ему: "Мы этого не сможем. Тем из мужей, кем увеличил я войско сонгаев в это свое правление, все твое войско не [сможет] противостоять. Притом люди Сонгай, когда не одобряют [что-либо], не прощают".
Тут прибыли всадники, которые направились в сторону Гурмы, в город Гурма — а он расположен напротив Тендирмы. И Йари-Сонко-Диби воззвал: "Аския Маранкан, привет вам!" Кто-то сказал ему: "Кто ты?" Он ответил: "Я — Йари-Сонко-Диби! Я не желаю, чтобы приключалось с тобою подобное этому дню, однако хочу, чтобы слова мои были правдой!" Затем подобным же образом воззвал к Мухаммеду-Бенкан другой. Ему сказали: "Ты кто?" Он ответил: "Я — такой-то! Ты мне отказал в падали, Аллах же щедро даровал мне вместо нее свежую убоину!" Затем всадники возвратились в Сонгай, после того как Мухаммед-Бенкан и его брат Усман отправились в Малли; с Мухаммедом был его упомянутый сын.
Они прибыли в город Санфара-Дьома и остановились в нем, чтобы обосноваться. Сын Мухаммеда-Бенкан, Букар, женился там, и родил он Марбу. Впоследствии жители Малли принялись унижать их и покрывать презрением. Усман не выдерживал этого; брат говорил с ним /94/ и приказывал ему терпеть, пока однажды Усман не разгневался на тех за эти унижения сильным гневом. Тогда аския Мухаммед-Бенкан обратился к нему с резкими словами и стал груб; он сказал ему: "Я вижу, ты в этом положении не желаешь нам добра!" Усман пришел во гнев, переехал в Биру и поселился в нем. Потом аския и дети его перебрались в Саму — окраину страны султанов людей Калы; и Мухаммед-Бенкан со своей семьей поселился в ней.
Об аскии Исмаиле рассказывают, будто он сказал, когда певец возгласил ему [славу] в момент восшествия на престол, [что] сердце его забилось с перебоями и из него сзади потекла кровь. Он сказал своим братьям: "Это не иначе, как по причине Корана, которым клялся я аскии Мухаммеду-Бенкан; это Коран хватает меня и действует во мне... Я недолго задержусь на этом царстве. Помогите же себе и будьте мужами. Я желал ухода Мухаммеда-Бенкан лишь ради трех вещей: извлечения родителя нашего из нищеты того острова; возвращения наших братьев ко [взаимной] любви; и слов Йана-Мары всякий раз, как видела она Мухаммеда-Бенкан: "Один отпрыск страуса лучше, чем сто цыплят курицы!""
При вступлении Исмаила в сан аскии к нему явился фари-мундио Сума-Котобаки, сошел со своего коня и сказал аскии: "Поспеши в отношении меня с тем убиением, [о чем я тебе сказал]!" Исмаил ему ответил: "Нет, ты останешься только на своем месте, любимым и почитаемым мною!" Тот сказал: "Нет, клянусь Аллахом!" Аския его улещивал любыми добрыми речами, но не нашел на того удержу и приказал его заточить.
Всякий раз, когда Исмаил во время процессии сходил со своего коня, на него садился верхом его брат Дауд: по причине этой смелости аския сделал его фари-мундио, когда отчаялся в том, что Сума-Котобаки примет [это звание].
Хамаду, сына Арьяо, дочери аскии ал-Хадж Мухаммеда [и] сына баламы Мухаммеда Корей, аския Исмаил назначил курмина-фари.
В [девятьсот] сорок четвертом [10.VI.1537—29.V.1538], в начале года, Исмаил вывез своего отца из места заключения его, Канка, в Гао. В этом же году аския отправился в Дори. И в нем же скончался аския ал-Хадж Мухаммед в ночь на воскресенье, праздник прекращения поста [2.III.1538], да помилует его. Аллах, да
