Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

"Вот он я, стою здесь, — подумал он, — в ожидании, что мёртвые подадут голос из ночи".

Его глаза пощёлкивали независимо от его воли, точно моргая.

"Феррус Манус мёртв".

С того момента, как он услышал эти слова, минули месяцы, и всё же они по-прежнему крутились в его мыслях и грёзах наяву. Крий продолжал бодрствовать с тех самых пор, как они покинули Солнечную Систему, выстаивая здесь, на мостике "Связанного Обетом", когда тот выходил из варпа, слушая песнь корабля, когда они шли через потустороннее царство. Он пытался найти успокоение в Кличе Железа и Калькуляциях Цели, но покой ускользал от него всякий раз, когда он пытался его достичь. Он ожидал, что буря внутри него закончится, что холодный процесс логики заявит о себе и оставит его таким, каким он был раньше: с яростью в руке, но с железом в сердце. Вместо этого, с каждым проходящим днём и, затем, с каждым проходящим месяцем он чувствовал, как в его сердцах растёт пустота.

"Мы не были созданы для этого, — подумал он. — Когда нас выковывали, то отсекли всё нужное для того, чтобы пережить это горе".

"Машина сильна, и логика может распахнуть любую сферу понимания, — слова Ферруса Мануса обратились к нему из теней далёкого воспоминания. — Но они — ничто без рук и умов живых. Мы существуем и подчиняем железо нашей воле, но металл может разломиться, механизмы — отказать, а логика — стать порочной. Жизнь — вот единственная верная машина. Отсеки слишком много, и мы утеряем себя. Помни это, Крий".

Глаза Крия щёлкнули, меняя фокус, и воспоминание потускнело. Он услышал позади себя пощёлкивание и гул, знаменующие приближение Борея.

— Двенадцать прыжков, — не оборачиваясь, произнёс Крий. — Двенадцать раз мы мёртво висели в пустоте, пока астропаты просеивали эфир в поисках любого следа моих собратьев. Двенадцать циклов безмолвия.

— Мы должны преуспеть, и неважно, сколько это займёт. Таков наш обет.

Крий кивнул, но не ответил. Борей шагнул ближе. Крий чувствовал на себе взгляд воина, но не отвернулся от своего созерцания звёзд.

— Когда Хорус придёт, Терре понадобится каждый клинок для её обороны, — сказал Борей.

— Ты уверен, что он придёт?

— Так считает лорд Дорн.

— Почему?

— Как же иначе Хорус может надеяться победить в этой войне?

Крий пожал плечами и, обернувшись, посмотрел на Борея. Тёмные глаза глядели на него в ответ — пронзительные, непреклонные и полностью лишённые эмоций.

— Ты так уверен, что речь идёт о победе? — спросил Крий.

— О чём же ещё?

Крий вернул взгляд на звёзды.

— Об изничтожении, — произнёс он. Мгновение тянулось в молчании.

По мостику раскатился ещё один усиленный голос:

— Лорд Крий.

Обернувшись, Крий увидел капитана "Связанного Обетом". Кастерра был стар, его глаза сверкали яркой зеленью на лице, изрубцованном временем и ледяными ветрами Инвита. Хотя он и был обычным человеком, Кастерра провоевал почти семнадцать десятилетий, служа Имперским Кулакам, и ещё десятилетие перед этим — Империи Кластера Инвит. Крепкий и уравновешенный, старый капитан напоминал колонну, созданную с расчётом на то, чтобы выдерживать большой вес.

— Лорд, — после кратчайшей паузы произнёс Кастерра, — у астропатов кое-что есть.

— В чём состояла суть послания? — спросил Борей. Кастерра перевёл взгляд с Крия на Борея и затем обратно.

— Образ горы, — сказал Кастерра. — Огромное жерло уходит вниз с её вершины к её сердцу. Сердце горы темно, его пламень давно остыл. Астропаты говорят, что их всё ещё гнетёт грёза об её сердце. По их словам, она отдаёт кремнем и свинцом, — он помолчал. — Вторичная череда образов — метафора стандартного кода для системы в скоплении Аринат.

Крий кивнул в знак благодарности и отвернулся. Борей ждал, наблюдая за ним.

— Игнарак, — наконец произнёс Крий. — Так это называют рождённые на Медузе — безмолвие гор, которые когда-то пылали и которые запылают вновь.

— Что это означает? — спросил Борей.

— Это призыв, — сказал Крий. — Призыв на военный сбор.

"Фетида" лежала в тиши космоса, окутанная светом умирающей звезды. "Связанный Обетом" висел на расстоянии, держа в узде энергию своего реактора, чтобы сражаться или спасаться. Крий разглядывал огромную чёрную тушу другого судна, пока "Грозовой Орёл" покрывал дистанцию между двумя кораблями.

"Фетида" была рождена в небесах Марса. Её тушу от двигателей и до молотоподобного носа покрывала шкура из чёрного камня и неполированного железа. Она походила на город-кузницу, отправленный плавать среди звёзд, её раздутое тело было наполнено мастерскими, печами и складами. Последний раз, когда Крий её видел, она была царицей в центре флотилии меньших судов, и вокруг её причальных отсеков светлячками сновали огоньки транспортников и балкеров. Нынче же её железная шкура несла отметины гигантских ран, корпус потемнел от ожогов. На месте причальных отсеков зияли неосвещённые провалы. От крепости на её хребте остались беспорядочные руины разрушенных строений. Пустые дыры орудийных стволов, массивы датчиков и иллюминаторы смотрели на звёзды бок о бок с рваными воронками. Спроецированная изнутри на машинные глаза Крия, она гляделась трупом, плавающим в чёрной воде.

"Она одна", — подумал Крий. Увязывание данных с вероятностями в его уме вело к неопределённым выводам. Он убрал изображение "Фетиды", но оставил глаза слепыми к внутреннему пространству "Грозового Орла". Их линзы были закрыты лепестками полированного металла, и темнота его мира нарушалась лишь светящимся водопадом постоянного потока данных. Он слышал, как где-то слева заскрёб доспехами Борей, сдвигаясь в своём магнитном удерживающем устройстве. Рокочущее урчание двигателей отзывалось в конечностях и броне Крия тупой болью.

Он предпочитал такое состояние, предпочитал находиться внутри своих собственных мыслей. Это напоминало ему о времени, когда он ещё не узнал о смерти своего отца, когда мир складывался из прямых линий логики и силы.

"Что происходит с Легионом, когда умирает его примарх? — продолжали вихриться мысли в его голове, пока "Грозовой Орёл" скользил к "Фетиде" сквозь пустоту. — Что случается с его сынами без его направляющей руки? Что станется с нами?"

— Крий.

Голос Борея прервал вихрение его мыслей. Крий встряхнулся и открыл глаза. Они достигли "Фетиды", осознал он.

"Грозовой Орёл" уселся, заскрипев корпусом, его двигатели и системы вздыхали, отходя ко сну. Борей стоял, глядя вниз на Крия с этим своим будто высеченным из камня выражением лица, которое нарушалось лишь для того, чтобы обнаружить гнев. Свет, отблёскивающий от брони храмовника, выхватывал орлиные крылья, выгравированные на золотисто-жёлтой пластине брони. Со спины Борея свисал чёрно-красный плащ, а череп на навершии его зачехлённого меча подмигивал Крию глазами чёрного янтаря.

— Готов к этому, Крий? — спросил он, и Крию на секунду показалось, что он видит в тёмных глазах воина проблеск какой-то эмоции.

"Жалость? — спросил он себя. — Это всё, что остаётся на нашу долю?"

Он кивнул Борею, отстегнул магнитное удерживающее устройство и встал. Сервоприводы в его ноге засбоили. Тело прострелило болью и сообщениями об ошибках. Он чертыхнулся про себя, но не позволил, чтобы это проявилось на его лице. После того, как они покинули Солнечную Систему, неисправности в его аугметике стали хуже, словно металл, присоединённый к его плоти, вторил трещинам в его душе.

"Или отвергает растущую во мне слабость", — подумал он, проверяя громовой молот на спине и прикреплённый к бедру болт-пистолет.

— Я готов, — наконец сказал Крий, и они развернулись лицом к опускающейся рампе "Грозового Орла". Глаза Крия на секунду затемнились от яркости освещения, затем восстановили баланс. Их боевой катер стоял в центре круга прожекторного света внутри в остальном тёмной каверны. Крий повернул голову, обозревая гулкое пространство, которое простиралось во мрак по обеим сторонам. Палуба была покрыта штурмовыми судами, безмолвными и холодными, с отметинами повреждений на корпусах. "Грозовые Птицы", "Громовые Ястребы" и таранно-штурмовые корабли теснились вместе с судами дюжины прочих конфигураций. Он узнал раскраски Саламандр, Повелителей Ночи, Гвардии Ворона, полков Имперской Армии и Адептус Механикум. Всё было смешано в одну кучу, напоминая склад расхитителя помоек. Воздух был таким, словно его выдохнуло из распахнутой заслонки топки.

Их ожидали двенадцать фигур. Крий обежал их глазами, подмечая чёрную, покрытую царапинами и вмятинами броню и обозначения пяти разных кланов Железных Рук. Доспехи каждого выглядели так, словно их ремонтировали снова и снова, всякий раз наращивая их объём. Крий не узнал никого из легионеров, но с того дня, как его послали на Терру, прошло почти десять лет, и за это время сто тысяч лиц Легиона могли существенно измениться.