Тяжесть и нежность. О поэзии Осипа Мандельштама - Ирина Захаровна Сурат
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О намерении Пушкина издать «Путешествие в Арзрум» отдельной книгой «свидетельствует как внешний вид беловой рукописи “Путешествия”, так и ее состав: “Предисловие” с особым титульным листом и два приложения”…»[737]. Именно поэтому Пушкин и отдает рукопись «Путешествия» в высочайшую цензуру через Бенкендорфа в апреле 1835 года – «если бы он печатал его в журнале, он бы, вероятно, теперь обращался в обычную цензуру»[738]. В мае он получил рукопись обратно с пометами императора – с отчеркиванием нескольких мест, которые печатать не дозволяется (эта рукопись не сохранилась).
Однако перед книжным изданием Пушкин поместил «Путешествие» в 1-й том своего «Современника»; на публикацию последовал более чем сдержанный отзыв В.Г. Белинского: «“Путешествие в Арзрум” самого издателя есть одна из тех статей, которые хороши не по своему содержанию, а по имени, которое под ними подписано»[739], но гораздо хуже был уже приведенный нами отзыв Ф.В. Булгарина, публично намекнувшего на недостаток патриотизма у Пушкина. Впрочем, Булгарин еще до появления текста в печати удивлялся, почему Пушкин не воспел «великие подвиги русских современных героев»[740].
Отдельное книжное издание «Путешествия в Арзрум» появилось лишь в 1935 году в Париже усилиями Сергея Лифаря.
Мандельштам, предваряя будущее книжное издание (сохранились экземпляры его верстки в ленинградском Издательстве писателей), отдал свое «Путешествие» в журнал «Звезда», где оно и было напечатано стараниями Цезаря Вольпе в 5 номере за 1933 год. Концовка про царя Шапуха была запрещена цензурой, но появилась-таки на страницах «Звезды», вследствие чего редактор был уволен[741]. Об отдельном издании уже не могло быть и речи. Более того, именно «Путешествие в Армению» стало препятствием для издания собрания сочинений Мандельштама – Надежда Яковлевна рассказала, что редактор Госиздата предлагал ему от «Путешествия» публично отречься, выступив с покаянным письмом в прессе[742].
Реакция критики была соответствующей: «О. Мандельштама интересует не познание страны и ее людей, а прихотливая словесная вязь, позволяющая окунуться в самого себя… соизмерить свой внутренний литературный багаж со случайными ассоциациями, возникающими при встречах и поездках… мы узнаем кое-что о маках и землянике и ничего о строящейся советской Армении» (Н. Оружейников, Литературная газета. 1933. 17 июня); «От образов Мандельштама пахнет старым, прелым, великодержавным шовинизмом, который, расточая похвалы Армении, хвалит ее экзотику, ее рабское прошлое, ибо о настоящем не написал ни одной строчки Мандельштам <…> Старый петербургский поэт-акмеист О. Мандельштам прошел мимо бурно цветущей и радостно строящей социализм Армении» (С. Розенталь, Правда. 1933. 30 августа)[743].
Поразительно, насколько сходятся критики двух «Путешествий», обнажая разрыв между социальным заказом и собственно творчеством. Ни Пушкин, ни Мандельштам не вписались этими текстами в свое горизонтальное время – зато как легко перекликаются их «Путешествия» через столетие и как мощно и современно звучат они сегодня.
Анна Зельманова.
Портрет Осипа Мандельштама. 1913–1914.
Местонахождение неизвестно
Михаил Ларионов.
Акации весной. 1904.
Русский музей, Санкт-Петербург
Фаянсовое блюдо с изображением зимнего пейзажа. 1650.
Рейксмюсеум, Аммстердам
Тинторетто.
Сусанна и старцы. 1555–1556.
Музей истории искусств, Вена
Тинторетто.
Сусанна в купальне. 1550–1575.
Лувр, Париж
Тинторетто.
Сусанна и старцы. 1552–1555.
Прадо, Мадрид
Клод Моне.
Сирень на солнце. 1872–1873.
Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина, Москва
Камиль Писсарро.
Бульвар Монмартр в Париже. 1897.
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Камиль Писсарро.
Площадь Французского Театра в Париже. 1898.
