Золотое дерево - Розалинда Лейкер

Доводы Николя не убедили Джошуа.

— Когда я жил в доме вашего отца в Лионе, между нами тоже время от времени возникали конфликты, главным образом, из-за того, что я, подобно многим другим молодым людям, держался высокомерно и считал, что уже все знаю и умею. Я, наверное, много попортил крови Луи, но мы прекрасно ладили, потому что, как только двери ткацкой мастерской закрывались за нами и рабочий день заканчивался, мы оба тут же забывали все недоразумения и проблемы, оставляя их до утра.

— И тем не менее я вынужден отказаться от вашего предложения.

Джошуа искоса взглянул на Николя и пригладил рукой волосы.

— Боюсь, что у вас нет выбора. Мне очень не хочется вновь начинать разговор о войне между нашими государствами, но ведь именно из-за нее вы оказались здесь, у вас очень ненадежное положение. Пленных офицеров, отпущенных под честное слово, очень редко принимают на работу. Смею вас заверить, что вы принадлежите к небольшому кругу счастливчиков. Получив ваше письмо, я испросил разрешения у властей устроить вас на работу и получил его, но при условии, что вы будете жить в моем доме. Поэтому решайте. Если бы вам не предоставлялась работа, вы имели бы полное право выбирать себе местожительство. Кроме того, еще до вашего приезда я вынужден был подписать документ, возлагающий на меня всю полноту ответственности за вас. Иначе я поступить не мог.

Лицо Николя омрачилось. Он чувствовал, как в душе у него закипает гнев. Конечно, Джошуа не был виноват в тех требованиях, которые предъявлялись к нему, военнопленному, находящемуся на территории враждебного государства. Но от этого Николя было не легче.

— А что если бы мы не договорились с вами? Или в ходе беседы поняли, что не сработаемся?

— Все предусмотреть невозможно. Но если бы вышло так, как вы говорите, вас никто не стал бы задерживать, вы могли бы снова уехать и продолжать жить так же, как и другие ваши соотечественники, отпущенные под честное слово.

Николя не оставалось ничего другого, как только принять предложение мистера Барнета. В конце концов война не могла длиться вечно, а значит, рано или поздно его плен тоже должен был кончиться.

— В таком случае я воспользуюсь гостеприимством вашей семьи, — сказал Николя, отвесив мистеру Барнету поклон.

Этим вечером Николя и Джошуа вместе покинули здание мануфактуры и направились в дом Барнетов, расположенный неподалеку среди деревьев и цветочных клумб, рядом с ним за вишневым и яблоневым садом был разбит небольшой огород, окруженный кирпичной оградой. Когда мужчины вошли в дом, их встретила жена Джошуа, Феб, она тепло приветствовала Николя, выразив радость по поводу его появления в своем доме, как будто ее гость вовсе не был офицером Бонапарта, который как раз в это время вновь стал угрожать высадкой своих войск на побережье Англии после того, как Россия будет разбита.

— Мы постоянно вспоминаем вашу семью, — ласково обратилась миссис Барнет к своему гостю.

— Я счастлива видеть вас снова, мы имеем возможность хотя бы немного отблагодарить вас за тот радушный прием, который был оказан мне и мужу в доме вашего отца.

Николя почти не помнил Феб, поскольку во время пребывания Барнетов в Париже она была постоянно занята хождением по магазинам и осмотром достопримечательностей, пока ее муж вел деловые переговоры с Луи Дево.

Николя с первого взгляда понравилась эта обходительная женщина, семья Барнетов просто очаровала его. Феб была полной женщиной, но эта полнота шла ей, ее волосы, которые были, наверное, когда-то такими же белокурыми, как у Джессики, теперь отливали платиной, обрамляя овал ее лица, сохранившего следы былой красоты. Мать в молодости была, должно быть, намного миловиднее своей дочери. Глаза Феб, до сих пор не утратившие яркости, не вязались со старческим чепцом и строгим платьем, предписанными правилами приличия. В этой пожилой женщине еще жила резвая шаловливая девчонка, и Николя вдруг вспомнил старое изречение о том, что прежде чем жениться на дочери, надо хорошенько изучить все недостатки матери. Он не знал, почему ему в голову пришла такая странная мысль. Но Николя не мог удержаться от сравнения. Если Джессика в свои зрелые годы не утратит сходства с матерью, ей не грозит скука, она никогда не превратится в чопорную матрону.

Не умолкая ни на минуту, Феб проводила своего гостя в его комнату, поднявшись по парадной лестнице особняка. Хозяйку дома интересовали любимые блюда гостя. Нет, она не думала, что ей удастся уговорить повара приготовить что-нибудь из французской кухни, но если ее гость выразит желание непременно иметь на столе какое-нибудь любимое им с детства блюдо, она постарается сделать все возможное для того, чтобы угодить ему. Николя заверил миссис Барнет, что ей вовсе не надо утруждать себя лишними хлопотами и что он будет довольствоваться обычными для этого дома обедами.

Оставшись один в своей комнате, Николя огляделся вокруг. Это было просторное удобное помещение, обставленное очень просто: кровать под балдахином из зеленого шелка, бюро, за которым Николя мог работать, а также книжный шкаф, на полки которого чья-то заботливая рука поставила книги на французском языке. Николя подошел к открытому окну и, выглянув, увидел, что оно выходит в розарий. Среди ухоженных кустов великолепных роз прохаживалась Джессика, срезая полураспустившиеся бутоны на длинных стеблях и укладывая цветы в небольшую корзинку, висевшую у нее на руке. Николя хотел окликнуть ее, но передумал, вспомнив вдруг ее обещание разрешить ему обращаться к ней по имени. В устах любой другой женщины подобное заявление показалось бы навязчивым кокетством, но, благодаря переполнявшему Джессику жизнелюбию и душевному веселью, ее заигрывания выглядели забавными, а сама она была очаровательна. Николя прекрасно все понимал, и она знала это, но тем не менее подобная игра доставляла им обоим своеобразное удовольствие. Опершись на деревянный подоконник, Николя высунулся из окна и стал наблюдать за ней. Наконец, она срезала последнюю розу, на этот раз белую, удалила с нее шипы и украсила ею свой корсаж. У Джессики была маленькая грудь, но Николя нравилась ее форма, и он невольно улыбнулся, восхищаясь обворожительной девушкой. Покидая розарий, она прошла по тропинке, вьющейся прямо под его окном, но так и не заметила Николя.

Спустившись вниз, к обеду, Николя застал всю семью Барнетов в гостиной. Обстановка в доме соответствовала вкусам и образу жизни преуспевающей семьи среднего класса, любовно относящейся к старинной мебели, перешедшей к ней по наследству, и сумевшей приобрести несколько дорогих вещей, дополнявших убранство дома, полного уюта и тепла. На стенах здесь не было видно шелка, парчовая обивка мебели была практичных темных тонов и неброской по расцветке. На окнах, снабженных ставнями, тоже не висело никаких занавесок, на старинный манер. Воздух в гостиной был наполнен благоуханием свежесрезанных роз. Джошуа вставил в петлицу своего сюртука бутон алой розы.

— Проходите и садитесь, Николя, — пригласил его хозяин. — Так как вы впервые обедаете сегодня у нас в доме, Джессика сорвала для каждого из нас по розе.

Феб в подтверждение слов мужа с улыбкой указала рукой на кремовую розу, приколотую к ее платью брошью. Кружевной воротник Джессики украшала желтая роза, хорошо сочетавшаяся с лентами, вплетенными в ее волосы. Для гостя девушка приготовила белую розу без шипов. Улыбаясь своей обворожительной улыбкой, Джессика взяла эту розу со стола и, подойдя к Николя, воткнула цветок в петлицу, тщательно укрепив его и расправив лепестки. Николя наблюдал за ней из-под полуопущенных век. Ее пальцы слегка трепетали. Когда она подняла свой взгляд, отступая на шаг назад, он вгляделся в глубину ее глаз и увидел там мерцающий свет, вспомнив вдруг, как звонко и заразительно звучал ее музыкальный смех сегодня в кабинете отца.

— Ну вот! Теперь вы такой же нарядный и красивый, как и все мы..

Приподняв отворот своего сюртука, Николя наклонил голову и вдохнул сладкий аромат цветка.

— За этой английской розой наверняка как-то по-особому ухаживали, прежде чем подарить мне, — произнес Николя и с удовлетворением заметил, что девушка быстро отвернулась от него и заговорила с матерью, как будто поняв, что Николя явился свидетелем ее прогулки в розарии, она явно смутилась и боялась взглянуть в глаза гостю.

После обеда Николя и Джессика вышли прогуляться в сад. Хотя был теплый вечер, девушка по настоянию матери накинула на плечи плотную шаль. Николя, решив поближе узнать свою новую знакомую, выведал у нее, что она увлекается музыкой и изящной словесностью. Джессика знала многих французских авторов, книги которых читала в переводах, особый интерес у нее вызывала эпоха Елизаветы, в наследство от бабушки ей досталась шкатулка, изготовленная еще в XVI столетии, в которой лежала вышивка, выполненная в том же веке. Джессика показалась Николя очень общительной и более умней, чем при их первой встрече. В конце прогулки он ответил на ее многочисленные вопросы о годах своей юности, совпавших со временем революционной смуты. Его рассказ о жизни в тот период поразил девушку, она, всю жизнь прожившая в стране, где правили закон и порядок, где общество устоялось, средний класс процветал, а промышленность развивалась быстрыми темпами, так до конца и не поняла его.