Маски времени (сборник) - Роберт Силверберг

Он прошел в соседнюю комнату и посовещался с Пластирасом и Гершелем. Они должны были поручиться за меня. Вернувшись, Протопопулос шепнул мне на ухо:

— 17 августа 1105 года. Передайте от меня привет.

Я поблагодарил его и занялся своими делами.

Метаксас жил в пригороде, снаружи стен, окружавших Константинополь. Земля там была очень дешевой в начале двенадцатого столетия вследствие таких событий, возмутивших спокойствие империи, как грабительский набег варваров-печенегов в 1090 году и прибытие беснующихся орд крестоносцев шестью годами позже. В обоих этих случаях сильно пострадали поселенцы в окрестностях столицы. Стало распродаваться большое количество прекрасных имений. Свое Метаксас приобрел в 1095 году, когда землевладельцы все еще не оправились после разорения, которое они претерпели от рук печенегов, но уже испытывали тревогу в связи со слухами о новых вторжениях захватчиков.

У него было одно несомненное преимущество перед продавцами: он уже произвел тщательную проверку событий внизу по линии и знал, насколько стабильной будет обстановка в грядущие годы, во время правления Алексея Первого Комнина. Он знал, что сельской местности, в которой расположена была его вилла, ничто особенно не угрожает на протяжении всего двенадцатого столетия.

Я пересек Босфор, очутившись в старой части Стамбула, и на такси проехал к развалинам городской стены и еще дальше, примерно на пять километров. Естественно, в нынешнее время это была никакая не сельская местность и не пригород, а серое расползающееся продолжение современного города.

Когда по моим прикидкам я был на надлежащем удалении, я дотронулся до контрольной панели большим пальцем, рассчитавшись тем самым за проезд, и отпустил такси. Затем расположился на тротуаре, готовясь к прыжку в прошлое. Несколько мальчишек обратили внимание на мое византийское одеяние и подошли поближе поглазеть на меня, догадываясь о том, что я, должно быть, намерен отправиться в прошлое. Они весело окликали меня по-турецки, возможно даже упрашивая меня взять кого-либо из них с собою.

Один из этих чумазых ангелочков сказал, как мне показалось, на ломаном французском языке:

— Надеюсь, вам там отрубят голову.

Детишки всегда такие непосредственные, не правда ли? И такие очаровательно враждебно настроенные — в любую эпоху.

Я отрегулировал свой таймер, сделал непристойный жест в сторону своего доброжелателя и ушел вверх по линии.

Серые здания исчезли. Ноябрьская блеклость сменилась ярким августовским солнцем. Воздух, которым тотчас же наполнились мои легкие, был свежим и ароматным. Я стоял рядом с мощеной булыжниками дорогой, которая пролегала между зеленеющими лугами. Раздалось цоканье копыт двух лошадей, которыми была запряжена скромная колесница. Вскоре она остановилась рядом со мной.

Ко мне наклонился тощий молодой мужчина в простой крестьянской одежде и произнес:

— Сударь, господин Метаксас послал меня доставить вас к нему.

— Но ведь… он же не ожидает…

Я быстро прикусил язык, чтобы не сболтнуть что-нибудь неуместное в данной обстановке. Очевидно, Метаксас ожидал меня. Неужели каким-то странным образом я все-таки зацепил парадокс разрыва времени?

Пожав недоуменно плечами, я взобрался на колесницу.

Мы поехали в западном направлении, и мой возница стал то и дело кивать в сторону виноградников, тянувшихся на многие сотни метров слева от дороги, и посадки фиговых деревьев справа.

— Все это, — с гордостью произнес он, — принадлежит Метаксасу. Вы когда-нибудь бывали здесь раньше?

— Нет, никогда не был, — признался я.

— Великий это человек, мой хозяин. Он друг всех бедняков и противник богачей. Все его очень уважают. Прошлым месяцем у него побывал сам император Алексей.

Мне стало как-то не по себе, когда я услышал такое. Само по себе было достаточно плохо, что Метаксас состряпал для себя вымышленное обличье в десяти столетиях вверх по линии от нынешнего времени, а уж как отреагирует патруль времени на дружбу, которую он заводит с императорами — это даже трудно было себе представить. Он, вне всякого сомнения, дает им различные советы, то есть изменяет будущее своим предвидением грядущих событий и навечно закрепляет себя в исторической матрице этой эпохи в качестве мудрого советчика верховного правителя! Ну разве мог бы кто-нибудь соперничать с ним в такой разнузданной наглости?

Фиговые деревья и виноградники сменились пшеничными полями.

— Это тоже принадлежит Метаксасу, — сказал мне возница.

Еще сегодня утром мне представлялся Метаксас, живущий на какой-нибудь уютной небольшой вилле с участком земли в гектар-два, с маленьким садом перед домом и огородом позади него. Я даже вообразить не мог, что он заделается таким крупным землевладельцем.

Мы проехали мимо жующего травку скота, мимо мельницы, приводимой в движение волами, мимо пруда, в котором, несомненно, было в изобилии всякой рыбы, затем выехали на ответвлявшийся от главной дороги участок подъездной дороги, окаймленный с обеих сторон двойным рядом кипарисов, и вскоре моему взору предстал Метаксас в таком роскошном облачении, что могло сложиться впечатление, будто он собрался встречать самого императора.

— Джад! — вскричал он, и мы обнялись. — Друг мой! Брат мой! Джад, мне рассказывали, как ты провел свой первый маршрут соло! Великолепно! Твои туристы, наверное, не переставали тебя расхваливать на все лады?

— Кто это сказал вам?

— Колеттис и Паппас. Они тоже здесь. Заходи, заходи скорее! Вина моему гостю! Новую одежду для него! Заходи, Джад, заходи!

35

Вилла Метаксаса была построена по классическому канону, с обязательными для него атриумом и перестилем, с огромным внутренним двором, с обрамленными колоннами переходами, с мозаичными полами, с фресками на стенах, с огромным сводчатым приемным покоем и с бассейном во дворе, с библиотекой, полной рукописных свитков, с трапезной, где за круглым, обитым золотом столом из слоновой кости, могло запросто разместиться до сорока гостей, со специальным залом для статуй и барельефов и мраморной ванной. Рабы Метаксаса поспешили провести меня к ванне, а сам он крикнул мне, что увидится со мной чуть позже.

Мне был оказан царский прием.

В ванной мне прислуживали три темноволосые молодые рабыни-персианки, как сообщил мне позже Метаксас. Вся их одежда состояла только из набедренных повязок, и в мгновенье ока я остался в чем мать родила, ибо, хихикая и раскачивая грудями, они содрали с меня всю одежду, и стали намыливать и тереть меня мочалками, пока я весь разве что не засветился. Паровая баня, горячая баня, холодная баня — всем порам моего тела была задана полная нагрузка. Когда я вышел из ванны, они удалили с моей кожи и откачали из моего организма всю лишнюю влагу, после чего одели на меня настолько изысканную тунику, что я и не подозревал о существовании подобной одежды. Затем они исчезли в каком-то подземном переходе дерзко просемафорив своими голыми ягодицами на прощанье. Появился дворецкий средних лет и провел меня в атриум, где сидел Метаксас с кубками для вина.