Сохраняющая машина - Филип Киндред Дик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выпрямившись, она откинула назад пряди светлых пушистых волос.
— Только он малость скиселенный.
— Сильно скиселенный? — спросил с заднего сиденья напряженный голос; они подобрали на дороге пассажира — костлявого, сухопарого человека с худым лицом, одетого в брюки из грубой серой ткани и такую же рубашку.
— Да примерно как и все остальное. — Шарлотта не слушала музыку, ее глаза рассеянно следили сквозь помутневшее от пепла окно за пробегающими мимо сценами. Словно гнилые зубы торчат на фоне грязно-серого полуденного неба останки какого-то городка. Чудом уцелевшая эмалированная ванна, пара телефонных столбов, кости, какие-то белесые обломки, миля за милей мусора и развалин. Жуть и запустение. А где-то там, в обросших плесенью, похожих на пещеры подвалах — немногие выжившие собаки; жалкие, покрытые струпьями, они тесно жмутся друг к другу, спасаясь от холода. Солнечный свет еле сочится сквозь густую пелену взбитого ветром пепла.
— Вот, поглядите, — не оборачиваясь, бросил Фергессон пассажиру и притормозил: кособокими, неуверенными прыжками дорогу пересекал кролик-мутант. Еще один прыжок, и слепой, до неузнаваемости деформированный зверек врезался в зазубренный обломок бетона, отскочил от него, словно плохо надутый мяч, и упал. Еле живой, он прополз несколько шагов, но тут появился тощий, облезлый пес, тошнотворно хрустнули кости, и все было кончено.
— Уф-ф!
Передернувшись от омерзения, Шарлотта прибавила обогрев машины. Миниатюрная и хрупкая, девушка сидела, поджав под себя стройные ноги; в розовом шерстяном свитере и вышитой юбке она выглядела очень привлекательно.
— Жду не дождусь, когда же будет наш поселок. Здесь нехорошо.
— А они ждут не дождутся получить вот это. — Фергессон стукнул по стоявшему на сиденье стальному ящику; прикоснуться к прочному, надежному металлу было приятно. — Если там у вас действительно настолько худо.
— Уж в этом-то не сомневайся, — кивнула Шарлотта. — Хуже просто некуда. Не знаю даже, поможет ли все это — он ведь, считай, ни на что больше не способен. — На ее лбу появились озабоченные морщинки. — Попробовать, конечно, стоит, но я не очень-то надеюсь.
— Не бойся, — заверил ее Фергессон, — разберемся мы с вашим поселком, наведем порядок.
Голос его звучал легко, почти беззаботно; самое первое сейчас — успокоить девушку. Такая вот паника может выйти из-под контроля — выходила уже, и не раз.
— Но не сразу, не в один момент, — добавил он, искоса взглянув на соседку. — Раньше нужно было сообщить.
— Мы думали, это просто лень, но ведь он и вправду умирает. — В ее голубых глазах мелькнул страх. — От него не получить теперь ничего толкового. Сидит, словно здоровенный ком, — и все. Не разберешь, то ли заболел, то ли вообще умер.
— Просто он очень старый. — Фергессон говорил негромко и вразумительно, словно успокаивал перепуганного ребенка. — Насколько я помню, вашему билтонгу уже сто пятьдесят.
— Но ведь они живут многие столетия, так всегда говорили!
— У них невыносимая нагрузка. — Сидевший сзади пассажир провел кончиком языка по пересохшим губам и напряженно подался вперед; кожа его сжатых в кулаки рук потрескалась, в нее глубоко въелась несмываемая грязь. — Вы забываете про непривычность условий. На Проксиме билтонги работали все вместе, а здесь разбились поодиночке — да и тяготение у нас сильнее.
Шарлотта кивнула, однако убежденности на ее лице не было.
— Господи! — пожаловалась она. — Это ужасно, вы только посмотрите! — После небольших поисков из кармана розового свитера появился круглый предмет размером с десятицентовую монету. — Теперь все, что он печатает, получается вроде этого или еще хуже.
Фергессон взял часы и осмотрел их, краем глаза продолжая следить за дорогой. Непрочный, как пересохший лист, ремешок сразу сломался, оставляя на пальцах хрупкие темные волоконца. Циферблат выглядел как надо, но стрелки не двигались.
— Не идут, — объяснила Шарлотта, забирая часы назад. — Видишь, что там? — Она открыла их и показала Аллену, недовольно поджав ярко-красные губы. — Полчаса в очереди стояла, а в результате — какая-то размазня.
Вместо механизма под крышкой крошечных швейцарских часов была сплавленная неструктурированная стальная масса; никаких отделенных друг от друга шестеренок, пружин, камней — только поблескивающий кисель.
— А с чего он работал? — спросил пассажир. — С оригинала?
— С оттиска, но это был хороший оттиск. Он сам его и делал тридцать пять лет назад, для моей мамы. Можете себе представить, что я почувствовала, когда увидела такое. Я же не могу ими пользоваться. — Шарлотта вернула скиселенные часы в карман свитера. — Я так взбесилась, что… — Она замолчала и выпрямилась. — Ну вот и приехали. Видите красную неоновую вывеску? Там как раз и начинается наш поселок.
Вывеска с надписью СТАНДАРД СТЕЙШНЗ ИНК. А под ней, на обочине дороги, безукоризненно чистое сине-красно-белое здание. Безукоризненно? Подъехав к бензоколонке, Фергессон притормозил; и он и его пассажиры напряженно глядели в окна машины, заранее готовя себя к неизбежному потрясению.
— Видите? — высоким, срывающимся голосом спросила Шарлотта.
Бензоколонка буквально рассыпалась, выглядела очень старой — старой и обветшалой. Ее здание покоробилось и просело, словно под тяжестью многих веков; ярко-красная неоновая вывеска неровно мигала, ежесекундно грозя потухнуть совсем. Насосы проржавели и тоже деформировались. Все это сооружение начинало вновь обращаться в пепел, в черные, бесцельно гоняемые ветром пылинки, возвращалось к праху, из которого когда-то восстало.
Глядя на готовую исчезнуть с лица земли бензоколонку, Фергессон ощутил холодное дуновение смерти. В его собственном поселке распада не было — пока. Оттиски, конечно же, изнашивались, но питтсбургский билтонг сразу же их заменял; новые оттиски делались по оригиналам, предметам, сохранившимся с довоенного времени. В этом поселке оттиски, из которых он, собственно, и состоял, не заменялись.
И нет смысла говорить о чьей-то там вине, билтонги ограничены в своих возможностях, как и любые другие существа. Они работали на пределе, а к тому же — в чуждой для себя среде.
Зародилась эта раса, судя по всему, в системе Центавра; привлеченные вспышками водородных бомб, они прилетели в последние дни войны и увидели черный радиоактивный пепел, среди которого жалко копошились, пытаясь сохранить хоть какие остатки разрушенной цивилизации, немногие пережившие катастрофу люди.
Разобравшись в ситуации, на что ушло некоторое время, пришельцы разделились поодиночке и взялись за работу, начали дублировать приносимые людьми вещи; именно таким образом удавалось билтонгам выжить на родной их планете — создав в малопригодном для обитания мире закрытую область с удовлетворительной средой.
У одного из насосов бензоколонки какой-то человек пытался заправить бак своего «Форда» шестьдесят шестого года. Бессильно чертыхаясь, он рванул прогнивший шланг; хлынула тускло-янтарная жидкость, грязная, промасленная щебенка быстро ее впитывала. Корпус этого насоса протекал чуть не в десятке мест; другой, соседний с ним, вдруг покачнулся и прямо на глазах рассыпался грудой мусора.
Шарлотта опустила