Знай свое место - Людмила Фатеева

Рысцой поднявшись на свой этаж, Ферапонт заколотил в дверь. Жена сразу же открыла.

- Привет, лапуля, почему сама, где народ? - бросил ей Лужайкин, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь перед носом секьюрити и с грацией спешащего бегемота потрусил в недра квартиры.

Из дальней комнаты голос Ферапонта звучал, как в храме, усиленный акустикой высоких потолков.

- Мне тут надо смотаться на пару недель, ты уж, Мусенька, тут сама. Денег я оставлю на первое время.

Жена появилась на пороге, держа руки за спиной.

- Кубышку распаковываешь? - поинтересовалась она, наблюдая за мужем, отковыривающего паркетины у камина. - Куда это ты собрался?

- Обстоятельства, Мусенька, - с натугой отозвался Ферапонт, отдирая непослушную дощечку.

- Иди помоги, - просипел он, - не видишь - тороплюсь ведь.

Та и с места не сдвинулась.

- Ферапонт, чего еще я не знаю? - тихо спросила она.

Мыльный вскинул глаза: снова новости. Не жизнь, программа "Время".

- Ты о чем это? Ну, бабы, вот уж впрямь без мозгов. Иди сюда, говорю, а она вопросы задает.

- Да, я хочу спросить тебя: что это?

Жена швырнула на стол злополучный компакт-диск.

- Здесь вся правда, или что-то упустили?

Ферапонт враз покрылся холодным потом. Жену он не то чтобы не боялся, всерьез никогда не принимал. Но тут оробел.

- Э, подожди, я все объясню, - замекал он и, не вставая с колен, засеменил к жене.

- Не трудись, - шагнув навстречу, ответила женщина. - Этому объяснения быть не может.

Она подняла вторую руку. С забытым детским страхом смотрел грозный Мыльный на скалку в руке жены. Перед глазами вставали страшные сцены, когда мать избивала его, маленького мальчика, именно этим кухонным орудием (пациент-мечта американского психиатра).

- Не надо! - закричал он, выставляя вперед руки. - Я все объясню! Муся, меня оклеветали, опорочили!

Но женщина со скалкой неумолимо приближалась к нему. Ферапонт словно вернулся в детство.

- Мама! Не бей меня! Не надо! - отступал он дальше и дальше, пока не уперся в стену.

Взбудораженный пугающими навязчивыми видениями мозг упавшего в детство господина Лужайкина выдал в этот момент могучий всплеск психической энергии. Далеко по ту сторону океана, в солнечном богатом и недосягаемом Голливуде, сотни мучимых идейным бесплодием сценаристов разом оживились, забегали, зачесались в творческом зуде и как из пулемета застрочили сценарии "самых кассовых фильмов года" в стиле триллер. Сценарии были похожи как индийские братья-близнецы.

Ферапонт заметался вдоль стены, не сводя глаз со страшной женщины. Заметив растворенное окно, он с диким ревом бросился к нему, запутался в необъятных шторах и в этом роскошном саване сиганул в спасительный проем.

Всемогущий и грозный Ферапонт Лужайкин, он же виднейший мафиози Мыльный, тихо лежал на асфальте под окнами ведомственного престижного московского дома, равнодушно глядя в головокружительную высь синего неба голым задом сквозь щель лопнувших от удара брюк. Испоганенные белейшие занавески наливались багрянцем, словно от стыда. Вокруг уже собиралась толпа любопытных. Из окна девятого этажа бесстрастно смотрела вниз немолодая женщина.

- Прощай, Ферапонт, я не раз советовала тебе обратиться к ветеринарам, кастрирующим козлов. Не послушался, паршивец, - нежно, но грустно прошептала она, и прощальный плевок после стремительного полета и озорного виража опустился на голову сухонькой старушонке, пытающейся пробиться внутрь плотного кольца вокруг тела Лужайкина.

В полуметре над телом скулила очумевшая новоиспеченная, еще хилая и слабенькая тень, тщетно пытаясь залезть в изрядно попорченную падением, треснувшую в нескольких местах и безобразно сплющенную оболочку. Но вот этого уже никто из сбежавшихся в толпу любопытных видеть не мог. С днем рождения, маленькая! Чу, слышишь... В твою честь поют вдалеке сладкоголосые сирены милицейские и медицинские.

2.

Наблюдатель, постучав, отворил знакомую дверь. Перемены в кабинете произошли разительные. Комната приобрела благородный, даже аристократический вид.

Новый Хозяин восседал в новом кресле с несколько утомленным видом. В дальнем углу кабинета задумчиво и грустно на бронзовом камушке скромно сидел роденовский Мыслитель, словно размышляя, почему по его душу не хватило уютного мягкого сидения.

Кадровые перестановки и связанные с ними сложности пришлось улаживать несколько дольше ожидаемого. В ходе объяснений с различными органами пришлось использовать некоторые не вполне законные методы, но что было делать? Зато сейчас все устроилось как нельзя лучше.

Увидев Наблюдателя, Инквизитор улыбнулся.

- Добрый день, дорогой мой, добрый день. Как наша гостья?

- Замечательно, Инквизитор, просто замечательно. В серпентарии для особо опасных хищников. Все условия, обстановка дворцовой роскоши. На седьмом небе от счастья. Довольна собой по уши. С ней уже начали занятия по полной программе - все, что необходимо породистой светской даме и коварному дальновидному политику. Даше подобрали лучших наставников и лакеев, из тех, которые имеют опыт работы с особами королевских кровей. А что с моей напарницей? Ириной?

Инквизитор усмехнулся:

- Ей хочется поиграть в чувства. Пусть потешится. Рано или поздно она вернется к нам. Людские чувства недолговечны, и как только Ирина убедится в этом, она снова будет в нашей команде. А пока давайте отдохнем немного, не забивая головы проблемами. Меня, знаете ли, несколько утомил этот, Инквизитор поморщился, - ну, кто он там? Шампунь, порошок... Мыльный! Бывают же такие. Мы сделали большое дело, имеем право немного расслабиться, не правда ли?

- И весьма изящно, босс. Кто бы мог подумать, что все пройдет так гладко? Словно сама судьба играла на нашей стороне.

- Судьба-а - протянул, хитро сощурившись, Инквизитор. - Судьба - это я, дорогой мой. Сколько изящных комбинаций, тщательно продуманных ходов. Скажем, бедная страстная алкоголичка Елена. Только представьте, сколько Даниилу понадобилось сил, чтобы сломать такую сильную женщину! А отвести глаза Алхимику! Он же прилип к ней, как пиявка, тоже мне, добрый волшебник-сказочник! Не так-то просто было усыпить бдительность опытного интригана. Пожалуй, это был самый сложный этап во всей операции. Но какая тонкая игра, вы не находите? Впрочем, человеческая жизнь вообще зачастую спектакль, разыгранный талантливой труппой э-э... бывших трупов.

Инквизитор помолчал.

- Зря Алхимик наотрез отказывался от священнослужителей-самоубийц. Видно, по старой ненависти к Инквизиции, - после недолгого раздумья продолжил он. - А меж тем, фанатики иной раз весьма полезны. Вот Даниил, к примеру. Выбить из его головы всю дурь ханжеской морали святоши, поверьте, тоже было не просто. Но запретный плод как был сладок во все времена, так и не потерял своей специфической прелести до сих пор. Я не поскупился, не пожалел времени, высчитал Даниилову "Батарейку" и указал ему. Так он за всю свою скудную жизнь восполняет пробелы от души. Все, что видел по ночам в крамольных снах монастырских, от святых отцов на исповедях скрывал, из потаенных уголков сознания как крыс вытравлял, да так и не вытравил - претворяет в жизнь со скоростью мысли. Как говорится - "жрет и не давится". Творит все, что хочет, но обещанную индульгенцию на право вечной жизни не боится потерять. И не устает благодарить доброго Хозяина. Теперь предан мне целиком и полностью, как хорошая собака. Ни вопросов, ни колебаний. Образцовый Исполнитель. Такого я с удовольствием оставлю при себе. Надеюсь, он не повторит ошибки Артура.