Буря страсти - Лаура Паркер

— Ты просишь многого, — хмыкнул Рейф. — А может, лучше, если мы будем походить на обычные супружеские пары, которые пререкаются по всяким мелочам?

— Наверное. Но только в том, что касается мелочей. Ты вправе осуждать мои новые шляпки, суммы на счетах от модистки и мою страсть вкусно поесть — ей я намерена предаваться при любой возможности. Я буду переживать из-за твоего скупердяйства, курения и плохого вкуса в выборе жилетов.

— У меня отличный вкус.

— Правда? Я предвижу множество споров по этому поводу!

Рейф улыбнулся:

— Я люблю тебя.

— Знаю.

Он поцеловал ее так, будто от этого поцелуя зависела их жизнь. В нем с такой силой вспыхнули гнев и страх, любовь и радость, что застучало в висках.

— Обещай, что никогда не перестанешь любить меня.

— Перестать любить тебя — это выше моих возможностей.

— Ты уверена?

— А ты?

Рейф улыбнулся, внезапно осознав, что она уже дала ответ.

— Уверен.

Глава 32

Неаполь, апрель 1816 года

— Рад видеть тебя, Перо! Чтоб мне провалиться, ты выглядишь чудесно для странствующего пилигрима!

— Хокадей!

Квинлан, перенявший присущий неаполитанцам экспансивный стиль в одежде, тепло обнял молодого человека, который сбежал по сходням пакетбота, пришвартовавшегося в Неаполитанском заливе.

— Ну, каково это — быть землевладельцем? — поинтересовался он, когда они расположились за столиком уличного кафе.

— Замечательно. — Джейми сдвинул на затылок шляпу с мягкими полями и улыбнулся. — Никогда не думал, что так здорово устроюсь. Не так, как ты, естественно, но очень даже уютно. — Попробовав вино, он нахмурился. С тех пор как он стал виноделом, у него здорово изменился вкус. Теперь он мог различить кларет, бургундское и бордо.

— В своем письме ты не сообщил, что привело тебя в Неаполь.

— Требование тети Элберты, — вздохнул Джейми. — Кажется, она путешествует по Средиземноморью. Только подумай, изо всех людей она выбрала себе в компаньонки Кларетту Роллерсон! — Он покраснел под лукавым взглядом Квинлана и поспешно перевел разговор на другую тему: — Виноградники не в ее вкусе, а вот оперу она любит. Особое предпочтение отдает Франкапелли. Она познакомилась с ним в прошлом году, когда он был в Лондоне. Он послал ей приглашение в ложу на премьеру своего последнего творения. Ей понадобился эскорт. То есть я. Ненавижу оперу, все эти визгливые голоса и воющие скрипки со смычками.

Квинлана рассмешило столь прозаичное описание творения Франкапелли.

— Странно, не правда ли, мир так тесен. Твоя тетка собирается на премьеру оперы, в результате чего мы с тобой встречаемся. Полагаю, через наших общих знакомых, включая любовниц и бедных родственников за границей, мы можем проследить связь чуть ли не с любым представителем высшего света.

— Наверное, ты прав. Но что из этого?

— Недавно я размышлял над вероятностью событий, которую мы иначе называем судьбой.

— Уж не намерен ли ты философствовать на эту тему? — с подозрением осведомился Джейми. — Мой желудок еще не пришел в норму после морского путешествия.

Квинлан расхохотался.

— Мир действительно тесен, Джейми. Готов поспорить, ты познакомился с матерью твоих детей, когда тебе было пять лет.

— Странно, что ты заговорил об этом. — Лицо Джейми приобрело непонятное выражение, и Квинлан сообразил, что тот густо покраснел. — Ты помнишь, что ты сказал мне о моем «крыжовенном пироге», когда я его лишился?

Квинлан вопросительно вскинул брови:

— Что? Ах да, девица Роллерсон!

— Для тебя мисс Кларетта Роллерсон.

— Она где-то здесь поблизости?

Джейми преувеличенно удрученно вздохнул:

— Господи, да. Ну и скандал! Ее отец вздернет меня, если хотя бы моя тень приблизится к ее двери. Кларетта послала меня ко всем чертям. Весь ужас в том, что с осени я не могу думать ни о чем, кроме нее. Надеялся, отъезд из Лондона порвет связь, но этого не случилось. Вчера я отказался от приглашения красивейшего создания на свете, потому что она не всколыхнула во мне эмоций.

— Джейми, старина, ты, как всегда, говоришь туманно. Впрочем, я уже привык. Так о чем ты?

— Не о чем, а о ком. О Кларетте. Она проникла вот сюда. — Он указал на свою грудь, чуть повыше сердца.

— Значит, ты влюбился?

— Боюсь, что так.

— Должно быть, это заразно, — пробормотал Квинлан.

— Что? — удивленно расхохотался Джейми. — И ты? Не может быть, чтобы ты влюбился. Ты утверждал, что это невозможно.

Губы Квинлана изогнулись.

— Я не утверждал, что не способен на любовь. Только то, что она ко мне еще не приходила. А теперь пришла.

Джейми решил не спорить на эту тему.

— И кто же она?

— Графиня.

— Здесь, в Неаполе?

— Я познакомился с ней здесь, но она ирландка.

— Ирландская графиня?

— Не утруждай себя. Все узнаешь в свое время.

— Понятно. Ну ладно, если ты привел в порядок свою жизнь, то помоги мне решить, что делать с Клареттой.

— Не пиши ей, — мрачно изрек Квинлан.

— О нет! Я сыт по горло письменными объяснениями. Хотя Кларетта пишет чрезвычайно интересные письма. Думаю, я влюбился в нее благодаря этим письмам, но тогда я был твердо настроен просить руки Клариссы и, только… ну… — Он замотал головой. — Замечал ли ты когда-нибудь, что от эмоций в голове полный сумбур?

— Постоянно.

— Я решил лично сказать Кларетте все, о чем я думал. О том, что мужчина может сделать ей гораздо больше зла, чем просто взять в жены.

— Только не говори это в такой форме.

— Нет, естественно, нет. С Клареттой можно говорить откровенно. Она удержала меня от ошибки, помешав жениться на ее сестре.

— Удивительное создание, — заметил Квинлан.

— Да, точно. Только не знаю, захочет ли она меня. Тем более после случившегося. — Второй удрученный вздох Джейми шел от самого сердца. — Если она прогонит меня, тогда мне конец.

Квинлан засмеялся:

— Женщины, дружище, наиболее уязвимы тогда, когда проявляют исключительную твердость. Кларетта примет тебя так же, как меня примет графиня. Вот увидишь.

— Наиболее уязвимы, когда проявляют твердость. — Джейми уложил на нужную полочку в своем сознании эту ценную информацию о женской психологии, дабы использовать ее позже.

— У меня есть вести от Рейфа.

— Да что ты! — В голосе Джейми, как определил Квинлан, звучало безграничное изумление. — Как он?

— Помирился со своей женой.

— Но как?

— Я сыграл роль Купидона, — усмехнулся Квинлан.

— Я должен услышать все подробности!

Театр Сан-Карло, элегантный, построенный по приказу Карла III и названный в его честь, походил скорее на огромный салон, чем на театр. Зрители, разодетые в вечерние туалеты, в течение всего спектакля прогуливались по фойе и навещали друг друга в ложах. Движение прекращалось только тогда, когда исполнялись самые знаменитые арии и дуэты. В каждой ложе шести ярусов — в общей сложности сто сорок четыре — с удобством размещались от десяти до двенадцати человек. Сидели только в креслах. Ложи были украшены яркой драпировкой в соответствии со вкусами владельцев и отделаны зеркалами, чтобы отражать свет, падавший от громадных свечей, которые держали позолоченные джинны на столбах между ложами.