Путешествия по Востоку в эпоху Екатерины II - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В 18-летнем возрасте Леонтий решает стать монахом. Три года он готовится к пострижению, служа в монастырской канцелярии. На это решение повлияла и мать, которой, как Леонтий впоследствии признавался, он «боялся больше Бога, разумеется, земного» [1, с. 322].
Свое поступление в Полтавский Крестовоздвиженский монастырь Леонтий описывает со свойственным ему мягким юмором в одном из составивших 1-й том «Младшего Григоровича» писем из Константинополя, адресованных своему другу, иеромонаху Мартиниану: «Помните пожилую пару, якая сочеталась законным браком до того, как я привел ее в Полтавский монастырь, и коей обязан жизнею ваш покорный слуга и брат Лука Степанович. Они все трое стоят перед толсто-плотным игуменом Феофаном Желтовецким, в оскурой своей аудиенц-каморе сидящим, за неимением ни стула, ни канапе, на толстоумбрастой лаве, где ему предстоящие кланяются в ноги, руки целуя, получают его монашеское благословение. При том Лука Степанович, т. е. я, заступив место Женовесской (Женевской. — П. П.) республики действительного адвоката, по-полтавски цицеронит и, сам не зная своего дела, просит толстого пастыря не тоньших овец, дабы он по долгу своему благоволил милостиво Богом соединенную ту троицу разделить на две неравные части.
Игумен всею своею дебелостию удивляется толико странному начинанию... сказав громко: "Откудо пришло вас этакое раззорение?"» (1, с. 135, 136].
Несмотря на столь негостеприимный прием, мать Леонтия была принята в Пушкаровский, а сам он в Полтавский Крестовоздвиженский монастырь. Отец Леонтия, также имевший намерение постричься в монахи, в последний момент передумал и вернулся доживать свой век в сельском доме.
Ярко и точно описывает Леонтий старца Иосаафа Тихоновича, которому он был отдан «в научение монашеской жизни». «Увидел я хотя и молодого и хотя в ангельском образе, но такого странновидного человека... в коем казались одни сухия жилы, дебелыя сухия ж кости, обтянутые кожей сухою же, серые небольшие глаза, завешенныя толстым мухояровим клобуком, котораго края лежали у нега... на коротком и почти костяном носу, одеяннаго в две полуярковаго, на войлок похожего сукна, цветом рыжаго и барыша-заплатанной свиты — и, наконец, в разговорах заикающегося и согнувшегося, як природный жид с прямым пнем, также не умеющим ни говорить по-русски, ни думать по-латыни...» [1, с. 140].
Своей аскетической жизнью и искусными, «душеполезными поучениями» Иосааф Тихонович произвел глубокое впечатление на молодого послушника. Как вспоминал Леонтий, он «набил мне голову драгоценными одобрениями черноризничества столь богато, что не оставалось и в 19-ти летнем моем сердчишке ни полместечка, не закрашенного чернилом и удобнаго к восприятию от разсудительных людей светлейшаго, здоровейшаго и душеполезнейшаго совета» [1, с. 141].
Жизнь в монастыре сказалась нелегкой. «Я не имел, — пишет Леонтий, — ни телогрейки, ни постели, кроме лавки, четырех кирпичей и пятой лествицы (книги. — П. П.), не упоминая о богатых моих волосах, служивших в деле монашеской моей жизни возглавием первые 4 года» [1, с. 147]. За двенадцать лет, которые Леонтий провел в Крестовоздвиженском монастыре, здоровье его оказалось серьезно подорванным.
Воспитанник Иосаафа Тихоновича быстро обратил на себя внимание монастырского начальства. Леонтий был прекрасным портным, освоил весьма ценившееся в монастыре мастерство кресторезчика, знал садоводство и к тому же, обладая хорошим голосом, вскоре был назначен иеродиаконом. Уже через три года по поступлении в монастырь Лука Степанович был пострижен в рясофорные монахи с именем Леонида, а затем, как мантийный монах, стал называться Леонтием. С 1754 г. отправлял обязанности перводиакона в монастырском соборе. Ему не раз давались различные важные поручения. Дважды ездил он в Запорожскую Сечь к казакам, жизнь которых красочно описал в третьем томе «Младшего Григоровича». В 1755 г. игумен посылал его по делам в Троице-Сергиеву лавру. К тому времени он уже был ризничим, а затем сделался и наместником игумена.
В последних числах мая 1763 г. из Крестовоздвиженского монастыря бежали иеродиякон Арсений и монах Нектарий. Снабдив Леонтия заграничным паспортом, игумен Антоний Почепа отрядил его на поиски беглецов.
Покидая стены монастыря, Леонтий вряд ли предполагал, что видит его в последний раз в жизни. Через три года, уже находясь в Константинополе, Леонтий объяснял свое решение совершить паломничество к Святым местам данным им в юности обетом посетить Гроб Господен в Иерусалиме. В прошении на имя Арсения Могилянского, митрополита Киевского и Галицкого, датированном 20 мая 1766 г., он следуюшим образом описал обстоятельства, которые привели его на Восток: «И так я, с Божию помощию и с пашпортом, честно переехал линию (границу — П. П.) и поехал в Сечь, где нашел то, чего давно искал, но нигде не находил, то есть я нашел в моем разсуждении самое время, кое одно могло пособить мне в заплачении моего долга. Того в разсуждении, я взял щастливый тот случай за Божественний промысел... показавший мне выгодным своим выбором прямую дорогу к достижению того, чего многая лета желая, не получала душа моя» (3, с. 17). Настигнув беглецов и сев вместе с ними на греческое судно, Леонтий отправился через Черное море и Константинополь, а оттуда на Афон, где оставался несколько месяцев. Весной 1764 г. Леонтий отправил монаха Нектария в полтавский монастырь, сам же с Арсением отбыл в Александрию с намерением посетить Святые места на Синае и в Иерусалиме.
В Синайском монастыре Св. Екатерины, где Леонтий оставался несколько недель, он познакомился с константинопольским патриархом Кириллом, жившим там в изгнании. Желая лично удостовериться в том, что обряды русской православной церкви не отличаются от греческих, Кирилл разрешил Леонтию служить литургию в часовне Неопалимой Купины. Осенью того же года Леонтий прибыл в Иерусалим, где на Рождество участвовал в службе, отправлявшейся в Вифлеемском монастыре. Свои впечатления от знакомства со Святыми местами Синая и Иерусалима он подробно изложил в 5-м томе «Младшего Григоровича».
Весной 1766 г. Леонтий, рукоположенный в сан архимандрита Иерусалимским патриархом Ефремом, решает вернуться на родину. Однако в Константинополе, где он останавливается на обратном пути, судьба сводит с земляком Степаном Мельниковым, служившим секретарем в русском посольстве. Эта встреча сыграла определяющую роль во всей дальнейшей жизни Леонтия. По протекции Мельникова он определяется на службу настоятелем посольской церкви, заменив тяжело заболевшего иеромонаха Пахомия. В этой должности ему суждено было оставаться более сорока лет.
В Константинополе Леонтий стал невольным свидетелем целого ряда замечательных событий, которые описал в своих записках. При начале русско-турецкой войны 1768—1774 гг. он, как и другие дипломаты
