Великий Бисмарк. Железом и кровью - Николай Власов

Бисмарку было совершенно очевидно, что в нынешнем составе рейхстага принятие таможенного законопроекта практически неосуществимо. Необходимо было распустить палату и назначить новые выборы. Однако для этого требовался достаточно весомый повод. Кроме того, не менее серьезный лозунг нужен был для того, чтобы провести мобилизацию избирателей в ходе предвыборной борьбы. Покровительственные пошлины, несмотря на всю важность этой проблемы для германской экономики, на такую роль явно не годились. Именно в этот момент произошли события, которые относятся к числу наиболее загадочных в истории Германской империи.

11 мая 1878 года двадцатилетний подмастерье Хедель, незадолго до этого исключенный из социал-демократической партии, дважды выстрелил в проезжавшего в открытом экипаже по центральной берлинской улице Унтер-ден-Линден императора Вильгельма. Для Бисмарка это покушение было подарком судьбы. Оно обеспечило его популярным лозунгом о «красной угрозе», получившей свое зримое воплощение. Узнав о нем, глава правительства заявил: «Теперь они у нас в руках!» На вопрос: «Кто, социал-демократы?» Бисмарк ответил: «Нет, либералы».

Фактически «железный канцлер» прибег к тому же методу, что и в начале 1870-х годов, когда на роль главного «внутреннего врага» была назначена партия Центра. Теперь католики из противников превратились в желанных союзников, и на вакантное место потребовался новый кандидат. Им стала социал-демократия. О «красной угрозе» в стране активно говорилось с момента основания империи, в качестве пугающего образца «анархии и террора» часто приводилась Парижская коммуна. Однако по масштабу своего влияния и размаху деятельности германские социал-демократы в тот момент никак не тянули на опасного монстра. Даже значительное усиление позиций партии в течение 1870-х годов еще не выглядело серьезной угрозой. Покушение же на престарелого императора, символ единства нации и славных побед на полях недавних сражений, наглядно продемонстрировало всю опасность, якобы угрожающую существующему порядку со стороны бунтовщиков и террористов. Германская пресса в эти дни приложила огромное количество усилий для того, чтобы усилить ощущение угрозы у германского избирателя.

Спустя несколько дней после покушения в рейхстаг был внесен проект «Исключительного закона против социал-демократии». Разработанный в течение считаных дней, он носил весьма расплывчатый характер и предоставлял исполнительной власти достаточно широкие полномочия в борьбе с «врагами империи». С такой постановкой вопроса не могли согласиться даже правые либералы, которые справедливо видели в нем угрозу существующей системе прав и свобод гражданина. 24 мая рейхстаг отклонил законопроект.

Казалось, Бисмарк потерпел поражение. Однако ситуация изменилась буквально неделю спустя, когда на императора было совершено второе покушение. 2 июня некий доктор Нобилинг дважды выстрелил в Вильгельма дробью и серьезно ранил его. О Нобилинге было известно достаточно мало, однако полицейским удалось добыть несколько фактов касательно его симпатий к социалистическим идеям. Это дало возможность вновь обвинить в покушении социал-демократов.

Реакция Бисмарка, узнавшего об этом событии, многократно описана в литературе. В начале июня он находился в Фридрихсру, где и получил известие о покушении. По одной версии, он воскликнул: «Теперь парни у меня в руках, теперь я прижму их к стене так, что они запищат!» По другой версии, его первыми словами были «Теперь мы распустим рейхстаг!». В любом случае, все сходятся в том, что здоровьем императора его верный паладин поинтересовался только во вторую очередь [558].

Оба покушения были словно ниспосланы Бисмарку свыше. В связи с этим ряд исследователей высказывали подозрения по поводу того, что произошли они далеко не случайно. До прямого обвинения в адрес «железного канцлера» никто из историков, правда, не дошел. Однако при ближайшем рассмотрении всплывали довольно любопытные подробности. В частности, сам император говорил, что, по его ощущениям, первый из покушавшихся, Хедель, вообще не пытался попасть в него и стрелял мимо. Второй, Нобилинг, использовал при покушении дробь, которой достаточно сложно нанести человеку серьезное ранение. Оба покушавшихся были не вполне нормальны психически, и благодаря этому вся история вызывает дополнительные устойчивые ассоциации с поджогом рейхстага в 1933 году. Однако, с другой стороны, даже при прекрасно срежиссированном покушении нельзя было исключать вероятности гибели кайзера, в которой Бисмарк был совершенно не заинтересован. Кроме того, даже его неразборчивость в средствах имела свои границы. Покушения на императора остаются своеобразным «белым пятном» в истории бисмарковской эпохи.

Рейхстаг действительно был распущен. Последовавшая предвыборная борьба велась под знаком «красной угрозы» и сопровождалась массированной пропагандой со стороны изданий, близких к правительству. Одновременно аграрно-промышленное лобби осуществляло весьма щедрое финансирование избирательных кампаний тех кандидатов, которые выступали за введение покровительственных пошлин. Лозунги защиты отечественного производителя и германских рабочих мест играли важную роль в предвыборной борьбе.

30 июля 1878 года выборы состоялись. Социал-демократы понесли на них сравнительно небольшие потери, сумев сохранить девять из двенадцати депутатских мест. Гораздо важнее для организаторов кампании был успехи правых. Обе консервативные партии смогли улучшить свой прежний результат в полтора раза, получив в общей сложности 116 мандатов. Потери понесли главным образом либералы – как правые, так и левые. Партия Центра несколько увеличила размер своей фракции – до 99 депутатов. Ее позиция была достаточно сложной: с одной стороны, еще не были забыты обиды времен Культуркампфа, с другой – в рядах партии были сильны настроения в пользу покровительственных пошлин. Таким образом, Бисмарк в определенной степени мог рассчитывать на поддержку своих недавних врагов.

Это было для него тем более важно, что выборы не принесли силам, готовым более или менее безоговорочно поддержать «железного канцлера», желаемого большинства. Ему приходилось осуществлять сложное балансирование между различными партиями и группами интересов, опираясь на ситуативные, тактические коалиции. Насколько важным для Бисмарка было в данном вопросе добиться победы, показывают его многочисленные заявления о том, что он уйдет в отставку, если налоговая реформа и закон против социал-демократов не будут проведены в жизнь. Единственной альтернативой ему виделся государственный переворот. Согласно воспоминаниям Фалька, канцлер высказывался следующим образом: если император не даст ему отставку, «то останется лишь снова распустить этот рейхстаг и издать прокламацию, в которой будет сказано, что это произошло, поскольку рейхстаг отказывается принять законы, которые защитили бы его жизнь (…) Если роспуск не принесет успеха, необходим юридический государственный переворот. Германия не сможет скакать. Союзный договор должен быть расторгнут, конституция тем самым ликвидируется. (…) Правительства смогут как-нибудь держаться вместе» [559]. Готовность Бисмарка пойти на крайние меры свидетельствует о глубине того кризиса, в котором находилась его политика.

Однако до переворота дело не дошло. В текущей ситуации все обстояло следующим образом: если в вопросе законодательства против социалистов Бисмарк мог с определенной натяжкой рассчитывать на голоса правых либералов, то готовых поддержать его таможенную политику в этой среде было откровенно немного. С другой стороны, партия Центра ничего не имела против покровительственных пошлин, однако репрессивное законодательство против одной из политических сил католикам, только что страдавшим от похожих гонений, было явно не по нраву. От Бисмарка требовалось значительное искусство для того, чтобы добиться своего и в первом, и во втором вопросе.

9 сентября 1878 года «Закон против общественно опасных устремлений социал-демократии» был внесен на рассмотрение рейхстага. Он запрещал объединения, собрания и печатные органы социалистической направленности. Социал-демократических функционеров разрешалось высылать за пределы региона, где они находились, кроме того, местные власти должны были получить право вводить так называемое «малое осадное положение», предусматривавшее существенное ограничение прав и свобод граждан. Лидер национал-либералов Беннигсен в своей речи заявил, что «требования порядка должны получить приоритет перед требованиями свободы», и призвал к продолжению сотрудничества с правительством на умеренно-консервативной основе [560].

17 сентября с обоснованием законопроекта выступил сам канцлер. Его речь была выдержана в патетических тонах: «Господа, если мы будем вынуждены жить в условиях тирании сообщества бандитов, то такая жизнь теряет свою ценность, и я надеюсь, что рейхстаг встанет на сторону правительств и императора! Возможно, некоторые из нас еще станут жертвами убийц из-за угла, но каждый, с кем такое может случиться, должен думать о том, что он останется лежать на поле сражения, с честью погибнув во имя пользы Отечества!» [561]19 октября законопроект был принят 221 голосом против 149. Помимо консерваторов, за принятие «исключительного закона» проголосовали все национал-либералы и даже часть прогрессистов. Партия Центра, как и ожидалось, не поддержала правительственное предложение.