Жаворонок Теклы (СИ) - Людмила Семенова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А ты сам что думал, сынок? — спросил Соломон, пристально посмотрев на зятя.
— А я… Знаете, я, конечно, был согласен с теми, кто говорил про клятву, но в то же время все равно считал, что этот муж — герой, потому что был уверен, что сам такого не перенесу. Да, в больнице я насмотрелся на всякое, но изо дня в день видеть, как самый близкий человек мучается и угасает, — это же совсем другое! Так что я бы на его месте наверняка ушел, но только через окно. Тогда мне так казалось…
Айвар отложил окурок и добавил:
— Сейчас я понимаю, что тоже сделал бы все возможное, чтобы продлить любимому человеку жизнь, чтобы он хоть чувствовал, что сейчас хорошая погода, что вдалеке шумят поезда или самолеты, что с улицы отдает парным молоком и шерстью после каравана. Ради такого обоим стоит задержаться на этом свете. Когда я теперь вспоминаю эту историю, реальность уже совсем не кажется такой беспросветной. У меня, в отличие от этого мужчины, жена жива и здорова, так чего мне еще желать…
— Верно ты все говоришь, Айвар, — сказал Соломон, мудро улыбаясь, — только я-то никогда и не сомневался, что ты по-настоящему любишь нашу дочь. И не отчаивайся так, вам надо только пережить это, а потом справедливость восстановится и вы непременно друг друга простите и поймете.
Наступил день отъезда. Советники отца Налии оказались очень неравнодушными людьми и искренне сочувствовали Айвару, которого, несмотря на его тридцать шесть лет, продолжали называть «парнем». Один из них подбодрил его:
— Ты, главное, не теряй головы, Айвар, жизнь у вас на этом не закончилась. Лишь бы вы продержались эти два года, а там как-нибудь подниметесь. Если не в Эфиопии, то в другом месте, в ЮАР например. Там сейчас немало зажиточных людей, ты сможешь устроиться в приличную семью, где есть старые и больные. Для Налии тоже наверняка дело найдется — она девчонка грамотная, может и языки преподавать, и рукоделие. Может быть, окажется, что все к лучшему.
Хоть он и имел опыт жизни в деревне, его все же подробно проконсультировали, что лучше заранее купить в столице, а что удастся раздобыть в Семере или в поселке. Из дома Айвар забрал, помимо личных вещей, только постельное белье, ковер и кое-какую посуду.
В больнице, как сообщил ему юрист, имелся электрический генератор и водопровод, но в поселке, расположенном на некотором расстоянии, об этой роскоши пока и не помышляли. Поэтому предстояло пополнять запас воды из колодца, пользоваться керосиновой лампой и жаровней с углем для подогрева пищи, а для гигиены служил рукомойник и выгребная яма на улице. Соответственно, пришлось основательно запастись канистрами для воды, туалетной бумагой и прочими чистящими средствами, спичками, батарейками для фонарика и электробритвы и многим другим, что прежде казалось обычным предметом повседневной жизни.
По дороге к поселку они ехали по скверному грунту на двух машинах — родители с помощниками на служебной, а Айвар за ними на своей «Ниве». Бесцветные пейзажи за стеклом вгоняли душу в состояние анабиоза, а мысли о будущем представлялись расплывчатой абстракцией. Айвар только теперь понял, что в условиях, в которых ему предстоит существовать, не будет вообще никакой отдушины и проблеска в однообразных мрачных сутках. Быт, годный для примитивных потребностей организма, был совсем не предназначен для духовных. Читать в доме, где нет окон, под вялый свет фонарика или керосиновой лампы, было бы слишком затратно, мобильной связи не было, а если бы и имелась, телефон негде было заряжать. Впрочем, юрист сообщил, что в районе больницы, а также в Семере, есть базовая станция и связь более-менее работает. И хотя Айвару сейчас и не хотелось ни с кем общаться, его повергало в ужас то, что свободное время придется посвящать одним разъедающим душу мыслям.
Наконец они прибыли. Поселок весьма походил на тот, в котором до сих пор обитала родня Айвара, и все прочие, построенные по привычному для амхарцев лекалу. Среди огражденных заборами небольших домов из жердей, скрепленных глиной, землей и навозом, то и дело попадались бедно одетые люди болезненного вида. Они таскали на голове разную поклажу, перегоняли скотину, хлопотали на грядках, сдирали и обрабатывали шкуру.
Одно из таких жилищ Айвару и предоставили на время его работы в медицинском пункте. Там имелось знакомое ему из прошлого грубое подобие мебели — лежанка из дерева и ременного переплета, пара низеньких деревянных скамеек и плетеный бамбуковый столик.
— За машину можно не беспокоиться, не угонят, — заверил Айвара юрист, — здесь население на такие штуки до сих пор смотрит со страхом или пренебрежением. Вот еще что: даже в самых бедных домах принято иметь хоть одного помощника по хозяйству, на собственном горбу всего не стащишь. Тем более ты городской, так что придется здесь кого-нибудь подыскать…
— Не нужно, — решительно возразил Айвар, — я сильный, и на себя одного мне много не потребуется, к тому же, большую часть времени все равно придется проводить на работе. Во всяком случае, я не желаю, чтобы здесь кто-то у меня путался под ногами.
— Парень, да это только на первый взгляд легко…
— Я сказал нет!.. — неожиданно крикнул он, и от этого вздрогнули все присутствующие.
Это был первый раз, когда любой из них услышал, чтобы Айвар повысил голос. Да и вообще с ним давным-давно этого не происходило, после ссор с сельскими родственниками в юности. Потом он всегда обходился иными путями — в баре, если клиенты забывали о рамках приличия, ему достаточно было серьезно взглянуть или, в крайнем случае, сжать наиболее веселому запястье двумя пальцами, и это могло отрезвить кого угодно. А во время работы в больнице он со всеми старался быть мягче, считая, что незачем травить душу людям, которые и без того сломлены.
— Ну ладно, ладно, — произнес юрист, а Соломон молча
