Том 3. Товарищи по оружию. Повести. Пьесы - Константин Михайлович Симонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Восточный склон горы Хамардаба, обращенный в сторону Маньчжурии, круто спускался вниз; Артемьев видел с НП извилистую темную ленту Халхин-Гола, несколько цепей песчаных барханов и желто-зеленых сопок, начинавшихся почти сразу же за рекой, и синевато-серую гряду отрогов Хинганского хребта вдали, за маньчжурской границей.
На склонах первой цепи сопок и барханов то здесь, то там рвались снаряды. Чаще всего они рвались у самого Халхин-Гола, километрах в семи от места, где стояли Артемьев и лейтенант.
– Вот туда вам и ехать, – сказал лейтенант, следя за взглядом Артемьева. – Переправу видите? Вон она!
И Артемьев увидел правей разрывов подходившую к реке и продолжавшуюся за ней полоску дороги и казавшийся отсюда очень узким мост через реку.
– За переправой километр прямо по дороге, – продолжал лейтенант, – и взять левей, к холмам. Там КП.
Артемьев открыл планшет, сориентировал карту по местности и повернулся. Провод шел от НП назад, к юрте, где они только что были. Прикрытая маскировочной сеткой с густо набросанной вялой травой, юрта сверху была почти незаметна.
– Машина стоит ниже юрты, – сказал лейтенант, – я вас провожу.
Артемьев вместе с лейтенантом бегом побежал вниз по склону. По дороге он увидел еще одну не замеченную им раньше и тоже замаскированную юрту, возле которой стоял часовой в монгольской форме.
На подножке накрытой маскировочной сеткой «эмки» сидел шофер и внимательно, с грустным выражением лица прислушивался к стрельбе.
– Цыплаков! Повезете капитана, – по-хозяйски сказал вскочившему шоферу лейтенант. – Полковник приказал. А вы, товарищ капитан, – повернулся он к Артемьеву, – как встретите саперов – они на грузовиках, – пересядете к ним, а машину сразу верните.
Артемьев вдруг вспомнил о чемодане, так и оставшемся стоять возле юрты, секунду поколебался, махнул рукой, сел в машину, и шофер погнал ее без дороги наискось по склону.
Едва они подъехали к знакомой развилке, где всего час назад Артемьев слез с санитарной машины, как вдали, со стороны Тамцак-Булака, показались клубы пыли. Развернув поперек дороги «эмку» и выскочив, Артемьев остановил первый из приближавшихся грузовиков.
Из кабины вылез старший лейтенант с саперной эмблемой на петлицах, но в серой, танкистской форме.
– Можете ехать, – махнул Артемьев шоферу «эмки» и, вынув из планшета, передал старшему лейтенанту приказание полковника. Там было всего три строчки: командиру саперной роты предписывалось явиться в распоряжение командира 84-го стрелкового полка Панченко.
– А мне предписано сопровождать вас до места назначения, – сказал Артемьев, когда сапер вопросительно поднял на него глаза.
Старший лейтенант влез в кабину. Артемьев слегка потеснил его и устроился на краешке сиденья, держась рукой за приоткрытую дверцу.
– Трогайтесь!
– Куда?
– Налево.
Головная машина с Артемьевым и старшим лейтенантом тронулась, а вслед за ней и остальные.
– Где же место назначения? – опросил сапер больше с интересом, чем с тревогой, прислушиваясь к звукам разрывов. – Чинить старую переправу или наводить новую?
«Скорей всего, ни то, ни другое», – подумал про себя Артемьев и сказал вслух, что место назначения за переправой, на том берегу.
– Интересно! – сказал сапер. – Между прочим, два часа назад японские самолеты обстреляли нас прямо на дороге. Но абсолютно ничего!
«Может быть, те самые самолеты, что я видел», – подумал Артемьев.
– Абсолютно ничего! – повторил сапер. – А что тут происходит? Вы в курсе дела?
Артемьев сказал, что сам здесь недавно и еще мало что знает. Знает только, что впереди, за Халхин-Голом, второй день идут ожесточенные бои.
– А вы там уже были? – спросил сапер.
– Нет, – ответил Артемьев.
– А правильно ли мы едем? – тотчас же спросил сапер.
– Правильно, – сказал Артемьев.
Сориентировав карту по местности, он действительно был уверен, что не запутаемся.
Дорога шла в объезд Хамардабы, постепенно приближаясь к реке.
– Интересно, – сказал сапер Артемьеву, – а может, нас просто бросят в бой, как пехоту? Как вы думаете?
Артемьев так и думал, но вместо ответа лишь пожал плечом. По мере приближения к передовой он делался все молчаливей.
– Интересно, – снова сказал старший лейтенант, становившийся, наоборот, все разговорчивей, – наверное, здесь здорово бомбят, – и он, улыбнувшись, показал на воронку возле дороги.
Артемьеву эта улыбка показалась бессмысленной, но в следующую секунду он подумал, что, вероятно, каждый человек волнуется по-своему.
Перед самым въездом на переправу из узкого окопчика выскочил лейтенант с красной повязкой на рукаве.
– Заворачивайте машины, – крикнул он, – быстро!
– Нам на ту сторону, – сказал Артемьев, выскакивая из машины.
– На ту сторону приказано пропускать только санитарки и боеприпасы, – ответил лейтенант. – Разгружайте машины и отвозите их назад, в балку. – Он показал рукой, где находится балка. – Там есть укрытия, а здесь бомбят. Да побыстрей, а то опять прилетят, уже час не были.
Старший лейтенант, выскочивший из машины вместе с Артемьевым, дал команду выгружаться.
– Что будем брать с собой? – опросил, подходя к нему, политрук роты, уже не особенно молодой человек, бывший в эту минуту, как показалось Артемьеву, самым спокойным из них троих.
– Только то, что для боя, – сказал старший лейтенант. – Остальное хозяйство пока оставим на машинах.
– Пулеметы снимем? – спросил политрук.
Артемьев еще по дороге заметил, что на кабинах машин, через одну, были пристроены ручные пулеметы Дегтярева.
– Два оставим для прикрытия машин, а три снимем.
Машины одна за другой стали разворачиваться и отъезжать, а рота начала переходить по узкому временному мосту на тот берег Халхин-Гола. Слева по берегу шла частая перестрелка. Тонкий настил, подаваясь под тяжестью людей, гулко хлопал об воду. Течение было быстрое и сильное. Темная вода угрожающе неслась под мостом, на ней белыми пятнами мелькала глушеная рыба.
Почти сразу же за переправой, в заросшей мелким кустарником лощине, стояла палатка. Увидев палатку и людей возле нее, Артемьев подумал, что это командный пункт, но потом заметил в сидевших возле палатки людях что-то непривычное, несмотря на их военную форму, и понял, что это непривычное – белые повязки, эти люди – раненые, а палатка – перевязочный пункт.
Проходя мимо палатки, почти все саперы поворачивали к ней голову. Они впервые в жизни видели раненых.
Артемьев, уже пройдя мимо перевязочного пункта, тоже не смог удержаться и, обернувшись, увидел то, чего не заметил раньше: на пригорке, у самой дороги, лежали и отдыхали несколько бойцов. Артемьеву показалось странным, что все они какие-то длинные.
«Ах, да это так кажется из-за шинелей, – подумал он. Они все были выше пояса накрыты шинелями. – Должно быть, от солнца», – решил он и только в следующую секунду сообразил, что это лежат убитые.
– Интересно, – опросил старший лейтенант, – слева стрельба ближе, а справа дальше. Правильно ли мы идем?
– Правильно, – сердито