Фаранг (Дилогия) - Андрей Валерьев

Бирманцы, между тем, закончили стучать молотками и отошли назад, к основным силам, которые наоборот подошли поближе и, опустив щиты и короткие копья, с любопытством стали чего-то ждать.

— Слышь, Дим, у меня такое ощущение, что мы в театре. И мы — в главных ролях. Только я не пойму, в каких именно…

— Скорее, в цирке. Или в морге и сейчас нас будут препарировать.

Витька захлопнул рот. Точно. Пограничники и дикари сейчас здорово напоминали любопытного лаборанта, собирающегося препарировать живую лягушку.

'Ой, мама! А лягушка то это же мы!'

Когда из строя бирманцев вперёд вышел человек с факелом, у Вити внутри всё оборвалось. В голове, как назло, крутилась одна-единственная дурацкая мысль.

'Как-то всё это неправильно. Ведь ЭТО должно быть у нас, у цивилизованных и грамотных людей, а не у этих обезьян!'

— Пушка! Назад! Назад! Все в укрытие! Бегоооооом!

Толпа людей с оружием переваривала Витькин вопль долгих две секунды, а затем, побросав оружие, ломанулась в столовую, на карачках перебираясь через земляной вал и баррикады из столов и лавок. Егоров помог перебраться через насыпь последнему ополченцу и, на миг оглянувшись, увидел, как бирманский солдат запалил фитилёк у одной чёрной колоды.

— Ложиииись!

Егоров рыбкой нырнул с вала вниз и в этот момент раздался пушечный выстрел.

Тридцать лет армейской закали не подвели. Аун бесстрастно рассматривал итог применения этих… мысленно бывший полковник поморщился — он никак не мог запомнить десятки новых слов, которые использовал раб по имени Зак.

'Да. Ка-нон. Канон. Канон…'

Аун повторил это слово несколько раз, пробуя его на вкус. Победоносный вопль полусотни лужёных солдатских глоток ему нисколько в этом не мешал. Ветераны, составляющие большую часть его отряда, кричали и радовались, словно незрелые юноши. Всего три выстрела — а каков результат!

Аун на секунду зажмурился. Такое везение уже пугало. Сначала красавицы-женщины, потом немыслимый летающий железный механизм, лежащий на дне, и вот теперь — этот 'Канон'. Затея найденного у дикарей раба увенчалась полнейшим успехом. И это при минимальных усилиях и затратах со стороны его поселения. Всё, что потребовалось — это несколько столяров и плотников, запас досок из железного дерева и множество ремней из сырой кожи.

— Господин, господин! — Явно оглохший факельщик низко кланялся и непотребно громко орал. — Прикажете зажечь снова?

Полковник сделал поправку на состояние бедного солдата и задавил растущее раздражение.

— Нет. Идите и возьмите их! Живыми!

Выстрелы были просто чудовищными. Каменная метель прошлась по столовой, сметя с земляного вала остатки мебели и разнеся в пух прах крышу. Две из пяти пальм-колонн, на которых держался навес, срубило начисто, обрушив на вопящую мешанину из человеческих тел гору мусора и веток.

— Аааа!

Оглушённый Егоров дёргался, как рыба на крючке. Жутко воняло чем то сгоревшим. Глаза, рот, нос и уши были снова забиты землёй и песком. Вдобавок ко всему сверху на Вите лежал растерзанный стол и, Егоров слабо пошарил рукой у себя за спиной, какая-то толстая и тяжёлая деревяшка.

Рядом нечленораздельно мычали и заторможено шевелились серые от пыли люди, пытаясь выбраться из-под завалов, на которых уже кое-где плясали языки пламени. Всё что видел Виктор — ноги, отпихивающие лавку перед его носом и груду обломков на том месте где когда-то был центр столовой и где прятались женщины и дети. Не в силах пошевелиться и сделать что-либо, придавленный неподъёмным грузом, Егоров тихонько завыл.

'Господи! Помоги! Гос-по-дииии… аааа… ннну…'

Проклятый груз никак не поддавался. Витька орал благим матом и, хрипя, от боли в спине, бессильно бился всем телом об острое изломанное дерево.

— Тяонамлалмламлам?

Тяжесть неожиданно исчезла и сильные руки перевернули Виктора на спину. Сквозь пелену пыли и дыма на него смотрело равнодушное лицо бирманского солдата.

Из ста пятидесяти землян, оказавшихся в этом маленьком филиале ада, бирманцы собственноручно 'откопали' только одного Егорова, да и то, скорее всего лишь потому, что он лежал с краю, сразу за посечённым камнями земляным валом. Ещё человек тридцать сумели выбраться из-под остатков рухнувшей крыши самостоятельно и, сопровождаемые резкими окриками солдат, на карачках уползали с развалин.

Солдат, который вытащил Витю, жестом велел сидеть на месте и не двигаться, выразительно показав при этом обнажённый меч и проведя ребром ладони по горлу. Впрочем, никакой особой жестокости или унижений со стороны бирманцев не было. Солдаты, повинуясь властным приказам своего командира, шустро поделились на две части. Одна рассыпалась по крепости, собирая оружие и брошенные вещи, а другая, с факелами в руках, окружила развалины столовой редкой цепью.

— Нет.

— Не надо! Не надо!

Увидав факелы, все выбравшиеся наверх земляне на разных языках заорали дурными голосами, а Витька, обезумев от грядущего ужаса, пополз на коленях к командиру пограничников.

'… в плен не берут…'

'… в плен не берут…'

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Далеко уползти ему не дали. Его конвоир выудил из-за пояса плётку и так перетянул ею Виктора по израненной спине, что Егоров едва не потерял сознание.

— Нямнямням!

Мяукающй голос повелительно известил Витьку о чём-то важном. Сквозь фонтан слёз, бороздящий носом мокрую грязь двора Егоров, увидел, как другой солдат поставил перед ним ведро.

— Нямням!

Следующий удар плетью был почти ласковым. Конвоир смотал своё оружие и ткнул им в сторону столовой. Витька обернулся и увидел, как от иссохших на жарком солнце пальмовых листьев валом валит дым.

— Ё!

Позабыв о боли, Егоров подскочил на ноги и, схватив ведро с водой, бросился тушить начинающийся пожар. Снизу, из-под жуткой мешанины обломков раздавался непрерывный многоголосый вой задыхавшихся в дыму людей.

— Воды. Воды!

Носиться, ломая ноги, по руинам Егоров не стал. Полтора десятка человек, увидев, что враги позволили Вите тушить пожар, моментально образовали цепочку, передавая ему воду. Слава богу, огонь не успел, как следует разгореться и Витька, потратив десяток вёдер воды, залил тлеющие обломки.

Бирманцы, увидев, что огонь заваленным людям больше не угрожает, пинками и плетями согнали пожарных с шевелящихся развалин и, собрав всех землян в кучу, погнали за пределы разрушенной крепости. От усталости, боли и голода Витька ничего уже не соображал. Он механически передвигал ноги, таща на себе неизвестную ему женщину. Рядом так же медленно брели остальные люди. Света факелов конвоя было маловато и узнать кого-либо в этих тенях, Витя не мог. Бирманцы, лениво подстёгивая отстающих, загнали три десятка измученных людей в загон, собранный ими, по-видимому, из остатков крепостной стены. Загончик был чисто символическим — десять на десять шагов и был огорожен хиленьким забором из веток. Зато охраняли его уже не бирманцы, а остатки дикарей, которые рычали, глядя на пленников и только присутствие пары солдат удерживало их от немедленной расправы над людьми.