Скиппи умирает - Пол Мюррей

Несмотря на свой скептицизм и осторожность, он был не в силах подавить волну восхищения. На той неделе Том принес четыре очка своей команде в матче Кубка ордена Святого Духа в игре против Сент-Стивенса, даже отец Говарда, который вообще редко проявлял интерес к тем областям жизни, которые не имели денежного выражения, и тот вернулся домой в полном восторге от “чудо-мальчика”, о котором все говорили, как и о том, что в следующем месяце он положит конец пятилетию без побед в Сибруке, выиграв в финале Кубка. Даже когда Том, полусонный, сидел в сумрачном классе, он излучал удаль, жизненную силу, от него исходило ощущение, что что-то должно произойти; он двигался широко, размашисто, стремительно проносясь сквозь разные сложности, минуя нерешительные колебания, которые для большинства людей и составляют суть самой жизни. Говарду Том представлялся каким-то анти-Говардом, вспышкой молнии по сравнению с его, Говардовой, стихией вечного тумана. И вот теперь Говард сидел в машине Тома!

Он был бы рад оставаться там хоть до самого утра; там было тепло, он сидел, плотно прижимаясь бедром и коленом к ноге сидевшей рядом блондинки, — кажется, ее звали Тарквин, она была подружкой (или бывшей подружкой) Тома. Но через десять минут красный огонек мопеда свернул с широкого шоссе к темным, узким дорогам; затем миновал какие-то ворота и наконец остановился на неосвещенной автостоянке, окруженной поваленными бурей деревьями. Гвидо, ставший серебристым в свете автомобильных фар, слез с мопеда, снял шлем и принялся гребешком укладывать волосы во всегдашнее гнездо из локонов.

— Все готовы? — жизнерадостно спросил он, когда подъехала вторая машина и все вышли.

Фарли держался непринужденно, курил сигарету, которую стрельнул у Стива Риса. Говард попытался представить себе, как тот прыгает с утеса. Может быть, еще есть шанс отговорить его, надо только подобрать верные доводы. Говард, долгие годы внимательно изучавший себя, усвоил важный урок: почти в любой ситуации остается черный ход, и благоразумный человек умеет незаметно выскользнуть через него.

— Тут страшный дубняк, — пожаловалась карамельная блондинка, засунув руки себе под мышки.

— Что это вообще за место? — спросила Тарквин, с отвращением оглядывая здешние творения природы.

— Киллайни-Хилл, — сообщил ей Билл О’Мэлли.

— Ну же! Пошли!

Гвидо уже наполовину скрылся в тени деревьев. Остальные, тихонько бранясь, потащились вслед за ним.

В некотором отдалении, на гребне холма, торчал силуэт обелиска, как кончик перьевой ручки, которой кто-то ставит облачную подпись под мрачным договором ночного неба, скрепляющим тайный пакт между миром и тьмой. Раньше Говард слышал, что в это место съезжаются сатанисты для совершения черных месс. Но сегодня он слышал только, как шумит ветер, как влажно похрустывают сучья под ногами.

Они дошли до развилки и дальше направились по берегу на север, от автостоянки к пустоши вокруг нее. Справа, под неподвижно застывшим зловещим облаком, пенилось черное море. Тропа круто поднималась вверх, потом деревья пропали, а остались только трава, скалы и вереск.

— Карьер Долки, — объявил Гвидо, перекрикивая ветер. — Вертикальное отвесное понижение высотой более ста метров. Это, конечно, не Большой Каньон, но, поверьте мне, высота достаточная.

Все стали смотреть за край обрыва. До земли было еще далеко.

— Ты шутишь, — сказала платиновая блондинка.

— Я же говорил: это на сто процентов безопасно! — раздраженно выкрикнул Гвидо, пыхтя и вытаскивая металлическое снаряжение из-под куста утесника. — Я сам так прыгал двадцать раз.

— А в кафе ты рассказывал нам, что прыгал пятьдесят раз, — ледяным тоном проговорила Тарквин.

Гвидо закатил глаза:

— Господи, да не считал я, сколько раз прыгал. Много, много раз, понятно? Уж поверь мне.

Она долго смотрела на него в упор, сложив руки, а Гвидо делал вид, что целиком поглощен распутыванием веревки; потом она повернулась, подошла к Тому, который слушал их разговор с веселым выражением лица, курил сигарету и поглядывал на огни благополучного и недоступного Саутсайда, поблескивавшие со стороны моря: это его мир, подумал Говард.

— Я просто боюсь, что ты сделаешь что-нибудь безумное, — сказала она и умоляюще погладила Тома по подбородку.

— Это просто забава, вот и все, — ответил Том. — Не гони волну.

— А ну-ка, Томмо!

Что-то блеснуло в воздухе: это пролетела походная фляжка, которую перебросил ему Пол Морган. Том отхлебнул, шумно выдохнул, передал флягу Стиву Рису.

— Ну ладно, я не собираюсь тут смотреть, как вы разобьетесь насмерть, — недовольно и решительно заявила Тарквин. — Я возвращаюсь. Буду ждать в машине.

— Я тоже, — сказала платиновая блондинка.

— Отлично! — прокричал Гвидо, стоя на коленях возле ствола дерева, обвязанного веревкой. — Давайте!

— Подождите! — Это карамельная блондинка побежала догонять двух других девушек, уже уходивших по тропинке вниз.

Фарли стоял у края карьера, созерцая пропасть с не поддающимся расшифровке выражением лица. Когда Говард снова заглянул за край обрыва, ему показалось, что провал стал еще глубже.

— А ты абсолютно уверен, что хочешь это проделать?

— Эй, Фарли, держи! — крикнул Стив Рис.

Фарли как раз успел обернуться и поймать флягу, прижав ее к животу. Несколько секунд он просто тупо смотрел на нее, взвешивая на ладони. А потом, открыв, стал пить, и пил, пока не закашлялся.

— Оставь немножко и этим ребятам, — велел ему Стив Рис.

Фарли, шумно выдохнув, передал флягу Говарду.

— Мне просто кажется, это будет забавно, — ответил он. После виски он заговорил фальцетом.

— Мы тоже прыгнем, — хрипловато сказал Билл.

У Говарда от спиртного перехватило горло: он смог только кивнуть.

Они перешли туда, где остальные ждали, когда же Гвидо закончит приготовления. У него в руках позвякивало что-то металлическое.

— Почти готово…

— Что это вы там делаете? — весело крикнул Том через плечо.

Говард, оглянувшись, увидел, что в конце тропы стоят девушки.

— Мы не хотим тут одни по лесу блуждать, — раздался ответ. — Мы вас тут подождем.

Том расхохотался.

— Птички! — сказал он и ослепительно улыбнулся Говарду.

— Ну да, — ответил тот дрожащим голосом.

— Ну вот. — Гвидо, держа в руках нечто вроде смирительной рубашки с привязанной к ней оранжевой веревкой, поднялся на ноги, чем вызвал возбужденные крики мальчишек, которые ветер, казалось, проглотил мгновенно, будто вырвав у них изо рта. — Прежде чем мы продолжим, джентльмены, прошу вас, сделайте взносы. — Его взгляд, знаменитый своим вероломством, перебегал с одного лица на другое. — По двадцать фунтов с носа.

Билл и Говард полезли в кошельки и увидели, что денег у них не хватает. На мгновение Говард решил, что это — спасительный выход. Но тут Том предложил заплатить за него. А Стив Рис вызвался заплатить за Билла.

— Спасибо, — пробормотал Говард. — Сочтемся на неделе.

— Не беспокойся, — ответил Том.

Деньги исчезли в заднем кармане Гвидо.

— Хорошо. — Говарду послышалась в его голосе дрожь. — Кто будет прыгать первым?

Никто не ответил. Говард принялся смотреть в пропасть — точно так же, как он сосредоточенно разглядывал свои ногти, когда учитель задавал вопрос всему классу, — пока у него не закружилась голова, и тогда он сделал шаг назад. Гвидо переминался с ноги на ногу.

— В чем дело? Я же говорю — это совершенно безопасно. В Австралии так прыгают уже много лет. Ну, если что, нет проблем: можете отойти вон туда, подождать там вместе с девчонками.

Никто по-прежнему не отзывался. Внизу бушевало море; кричали ночные птицы, насмешливо выл ветер.

— Господи! Да что такое? — выкрикнул Гвидо. — Вы что, все пидоры?

— К черту…

Вперед выступил Том и схватился за снаряжение. Но в ту же самую секунду та же мысль пришла в голову Стиву Рису, и они затеяли шумный спор о том, кто будет прыгать первым.

Наконец было решено, что самое мудрое — это тянуть жребий за почетное право прыгать первым.

Вынув из кармана куртки дорогую на вид ручку, Том записал все шесть имен на рекламной листовке индийского ресторана. Даже записанный его небрежным почерком, этот список имел вид какого-то важного, судьбоносного документа; никто не проронил ни слова, когда он протянул листок Гвидо, а тот разорвал его на шесть полосок, скомкал каждую полоску в шарик и бросил все шарики в свой шлем. Потом он закрыл глаза, запустил руку в шлем и вытащил один комок. Каждый из ребят всем своим видом старался показать полное безразличие к происходящему. Гвидо развернул комок и расправил бумагу на ладони, чтобы всем было видно:

— Отлично, — напряженно проговорил Говард.