Путешествие по жизни в науке из века ХХ в век XXI - Александр Иванович Журавлев

почти равносильно, переселения кафедры ректорами Беловым и Ворониным; и это неуемное стремление ректора Воронина доказать, что на кафедре бардак. Не прошли бесследно и организации девяти Всесоюзных и Всероссийских симпозиумов. Ну, и главное, непрерывный бюрократический гнёт с постоянными требованиями СРОЧНО (к завтрашнему дню) создать новую программу, изменить расписание, ввести новые дисциплины… и всё срочно. А в последнее время маразм – каждый год заново переписывать и утверждать программы.

Ко всему этому надо добавить нервотрепку со вторичной приватизацией квартиры в 2005 году, после сноса нашей пятиэтажки и переезда в новую квартиру. Приватизация – и это после того, как первую квартиру мы купили как кооперативную, а затем её ещё и приватизировали.

И наконец, издевательство на целый год, весь 2007-й, с ДАЧНОЙ АМНИСТИЕЙ – повторной приватизацией дачного участка в четырех с/х организациях г. Истры; хотя при его покупке мы полгода его приватизировали и получили в собственность при первом оформлении в 1991 году.

Такое впечатление, что все наши государственные министерства и ведомства только и занимаются изобретением стрессовых ситуаций для доведения ещё работающих либо до инсульта, либо до инфаркта.

Наиболее тяжело я переживал увольнение Ю.П. Добрачева проректором К.И. Абуладзе и С.Н. Макарова ректором Беловым. Конечно, не прошли бесследно и гадости со стороны таких личностей, как зам. министра Макарова, А.П. Казаева, Саши Попова, В. Талицкого, В.И. Глазкова… Приходилось каждый раз не спать ночи, находя выход из тупиковых ситуаций.

Наш организм ничего не забывает. Мы – это по существу «кусок» соленой воды, вышедшей из океана, а вода имеет память и структурно реагирует на все воздействия: по следу которых, например, тюлень рыбу догоняет. Тем более любое воздействие оставляет след, и удар концентрируется по «слабому месту» в организме. У меня таким слабым местом оказалась сердечно-сосудистая система, по наследству не очень «прочная» у моего отца. В общем, я и раньше кое-что чувствовал, вот и накопилось за жизнь и проявилось как бы внезапно. Удивительно не то, что это со мной случилось, удивительно, что это случилось в 79 лет.

А теперь о нашей медицине. Наша медицина, особенно в Москве, я считаю, очень хорошая. Все нападки на нашу медицину, особенно со стороны москвичей, – это плод их недомыслия и желание, как говорил ещё Салтыков-Щедрин, «осетрины с хреном».

Меня наша медицина спасала несколько раз. В возрасте 2–3 лет, в 1933 году, мне сделали операцию – вскрыли огромный нарыв на спине. Спас меня от смерти сельский врач – хирург, и этот его след – шрам, чуть не на всю спину, сохранился на всю жизнь.

К 30 годам я каждый год болел ангиной – хирурги удалили гланды, и я сразу помолодел и больше ангиной не болел.

Мой дед – священник в селе Растригино, умер в 1916 г. – не дожил, слава богу, до революции, из-за жировиков – липом – на голове. Эти жировики по наследству стали расти и на моей голове. С меня частично сняли скальп, и кожу на голове от жировиков почистили с внутренней стороны, потом пришили обратно. В результате я за дедом не последовал.

После защиты докторской меня хватил радикулит. 5 месяцев на бюллетене, 3 месяца на костылях – инвалидность, пожалуйста, в 38 лет. Медицина – лечебная физкультура – поставила меня на ноги.

Операция. Хирурги удалили аденому простаты, где-то в 65 лет, предотвратили опухоль. Спасли.

Весьма мучительной была операция – удаление полипов из лобных пазух с долблением костных перегородок в носовой полости.

В 74 года попал на операцию в отделение «гнойной хирургии» – воспалился очаг предыдущей операции по удалению аденомы. Очаг удалили – вырезали и зашили.

В Институте Гельмгольца мне заменили оба помутневших хрусталика с катарактой. Вставили два новых стеклянных хрусталика, и я снова стал видеть нормально.

И вот теперь кардиохирургия. Да, наша медицина работает безупречно, надо же, сколько раз за жизнь приходится обращаться к врачам, даже не считая массы пустяков вроде гриппов и воспалений.

Кроме этого, приходишь к выводу, насколько прав Дарвин с его теорией биологической наследственности.

Был у моего деда жировик на голове, так и у меня он вырос. Единственным слабым звеном в организме у родителей была сердечно-сосудистая система – как у отца, так и у меня она оказалась самой слабой, правда, проявилось это после 70 лет. Так что мы представляем из себя то, что получили от родителей по наследству.

Смешно выглядят во все времена юные поколения. Считающие, что они сами по себе и объявляют, что они не продолжают, а начинают новую жизнь. Интересно, что они передадут своим детям, особенно курящие девушки.

И теперь кардиохирургия 4-й городской. 6 хирургов высшей квалификации. Это отделение работает в Москве, как на фронте. За день 9-10 операций, в зависимости от сложности длительностью от 1 до 3 часов. Одного увозят, другого привозят после операции, медсестры грузят и разгружают. Москва поставляет нас, этих сердечников, в неограниченном количестве. Контингент – 80 % люди старше 75 лет, есть и девяностолетние. И ничего – выдерживают операции. Это днём. А поздно вечером и ночью привозят на скорой просто умирающих, привезли одну бабулю вечером. Лежит ЗЕЛЁНАЯ, не дышит, дёргается. Дочь и внучка стоят рядом, ревут. И что, мой хирург – Марина Валентиновна Мурман – в тот вечер была дежурный врач, бабулю на каталку и в операционную. Утром идём завтракать, бабуля сидит на постели (в коридоре, в палату её не успели поместить) и болтает. Идем после завтрака – румяная и болтает. Идем обедать – сидит и болтает. Весь день рот не закрывала, пока на другой день её в палату не поместили.

В отделении идеальная гигиена. Каждое утро полная мокрая протирка полов и мебели. Чистое, и без того свежее, бельё меняют перед операцией. Очаровательный и добросовестный состав квалифицированных медсестер. В общем, отделение реально увеличивает среднюю продолжительность жизни.

Две недели наблюдений за мужским коллективом от 75 до 90 лет и контингентом утешающих посетителей – родственников, иногда знакомых, были достаточны для размышлений о смысле жизни, работе, любви и надежности. Я остался при своих выводах: смысл жизни – конечно, в самой жизни, в семье, детях, внуках, учениках; они и посещали нас. Конечно, бывают и исключения, когда дети оказываются ВЫРОДКАМИ. К примеру, нашего ведущего историка, директора института, академика, автора десятков фундаментальных трудов по истории России, в том числе двух фундаментальных монографий: Рыбаков Б.А. Киевская Русь и Русские княжества XII–XIII века. М.: Наука, 1982. 587 с. и Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1988. 782 с., – являющихся настольными книгами всех историков,