10 гениев живописи - Оксана Балазанова

В первый же год пребывания в Лондоне с Винсентом произошла первая из известных нам романтических историй. Правда, относительно предмета его страсти мнения исследователей несколько расходятся. Наиболее популярная версия утверждает, что он влюбился в дочку своей хозяйки Урсулу Луайе. Другие исследователи считают, что произошла путаница, и возлюбленную Винсента звали Евгения Луайе, а Урсула – ее мать. Ну и совсем недавно возникла версия, по которой на роль первой любви Ван Гога претендует некая немка по имени Каролина Хенебек (написание неточное). К сожалению, практически невозможно подробно описать эту историю, поскольку Винсент тогда еще не особенно откровенничал с юным Тео на эти темы. И, тем не менее, из его писем складывается примерно следующая картина: молодого человека восхищала привязанность матери и дочери, их доброта по отношению к воспитанникам. Он называл свою любимую «ангелом с младенцами». Очень рекомендовал Тео почитать книгу Мишле «Любовь». Интересно, что главным откровением этой книги Винсент считал мысль «Не бывает старых женщин» (в этом свете становится любопытной путаница в именах). И наконец, финальный этап – Винсент решил жениться. Согласно традиционной биографии (версия семьи) – Урсула отказала ему, поскольку уже была негласно обручена. Гораздо более правдоподобна вторая версия – Теодор Ван Гог воспротивился этому браку, поскольку француженки по происхождению мать и дочь Луайе были католичками. Винсент, сам примерный протестант, тогда восхищался отцом и беспрекословно подчинялся ему. Брак не состоялся. Ван Гог покинул «милый дом». Лет через восемь он вспомнил о своей юношеской любви и сказал, что его «чувственные страсти тогда были очень слабыми, а духовные – сильными». «Я отказался от девушки, и она вышла за другого; я ушел из ее жизни»; «Я спрашивал совета у Х.Г.Т. До сих пор жалею, что говорил с ним. Признаюсь, тогда меня охватила паника, я тогда боялся моей семьи. Но теперь я научился думать совершенно иначе и по-другому смотрю на свои обязанности и отношения в семье».

После такого фиаско возникла внутренняя потребность убедить самого себя, что долг и вера превыше всего, что отказ от любви оправдан. Винсент не боялся отца в примитивном смысле – это было глубоко укоренившееся чувство благоговейной подчиненности. Он считал отца образцом христианина и человека. И Винсент ударился в религию. Ему стало казаться, что он создан для того, чтобы стать проповедником.

Но пока он еще был на хорошем счету в фирме, и в апреле 1875 года его перевели в Париж. Там религиозная страсть молодого человека достигла апогея. Ему уже исполнилось 22 года. Он все время твердил о самоотречении, смирении, то и дело цитировал Библию. Раньше в его письмах к Тео можно было найти фрагменты из произведений полюбившихся писателей и поэтов (Мишле, Гейне, Китса и других). Теперь – целые страницы псалмов. Он начал уговаривать Тео чаще читать Библию, питаться простым хлебом. Даже благовоспитанные сестры Винсента непочтительно отзывались о нем: «совершенно одурел от благочестия». Живопись уже вошла в его кровь, и он не мог разлюбить ее, но стал оправдывать ее существование с точки зрения религии (описывая, например, пейзаж кисти Жоржа Мишеля, делал вывод: «Так, наверное, видели природу апостолы в Эммаусе»). Теперь его девизом стали фразы, которые он вычитал у Э. Ренана: «Чтобы жить и трудиться для человека, надо умереть для себя», и у Кальвина: «Страдание выше радостей».

Соединение религиозного угара со страстью к прекрасному, к сожалению, пошло во вред его работе. Он относился к ней все небрежнее. Его раздражали пустые салонные картины. Винсент даже стал отговаривать покупателей от покупки тех произведений, которые, по его мнению, были недостаточно хороши. Дело кончилось тем, что в январе 1876 года его попросили покинуть фирму «Гупиль».

Надо было искать новую работу, а то и новую профессию. Он согласился пойти помощником учителя за стол и жилье в Англии. Это была частная школа-интернат преподобного Вильяма П. Стоукса в курортном местечке Ремсгейт. Его назначили ответственным за класс из 24 мальчиков в возрасте от 10 до 14 лет. Винсент принялся за дело с рвением и серьезностью. Хотя вскоре наступило разочарование, он не умер работать в полсилы. Винсент либо, что называется, рвал жилы, либо с головой бросался в другое дело.

Теперь Англия повернулась к нему другой, диккенсовской стороной с ее трущобами, ночлежками, нищетой, беспризорностью, грязью и скученностью. Все, о чем он раньше читал в произведениях любимых писателей Диккенса и Джордж Элиот (псевдоним англичанки Мери Эванс), видел на гравюрах Доре в серии «Лондон», теперь предстало перед ним, особенно когда школа перевелась из Ремсгейта в лондонское предместье Айлворт.

Воспитанники жили скучно и скудно. Ван Гог по мере сил занимался с ними французским языком, арифметикой. Пытался привить любовь к чистоте. Оптимизма эта жизнь не внушала: «Еда и питье – вот и вся их радость». Когда у хозяина школы мистера Стоукса бывало плохое настроение и он находил, что мальчики слишком шумят, их лишали вечернего чая и хлеба.

Постепенно Винсент пришел к мысли стать «тружеником во Христе» и проповедовать Евангелие беднякам, нести им духовный свет, зажечь луч утешения и надежды, что, как он считал, было им необходимо.

Не откладывая дело в долгий ящик, он начал искать место, как он писал: «среднее между пастором и миссионером, в предместьях Лондона и среди рабочих». Несколько раз обращался с письмами к влиятельным духовным лицам. Ему объясняли, что по правилам, это невозможно, пока ему не исполнится 25 лет. Тогда он перевелся из школы мистера Стоукса в школу методистского пастора Т. Слэйда Джонса в Айслуорте. Горя желанием нести тот самый духовный свет, Винсент попросил преподобного Джонса предоставить ему больше обязанностей, связанных с религиозной деятельностью. Теперь он не только воспитатель, но и помощник проповедника. Ему разрешили читать молебны прихожанам церкви Тернхам Грин. Иногда его посылали собирать плату с родителей – злостных неплательщиков. Это было не очень удачное поручение – как правило, у Винсента не хватало духу потребовать с неимущих бедолаг долги, и он возвращался практически ни с чем. Тем не менее, пастор Джонс симпатизировал молодому человеку и в октябре 1876 года доверил ему самому составить и произнести проповедь. Ван Гог с увлечением трудился над ней. Темой был выбран текст из 118 псалма: «Странник я на земле…» Он развил эту мысль: «Сбереги меня, Господи, ибо моя лодка мала, а твое море так велико! Сердце человека подобно морю: у него есть свои приливы и отливы, свои бури, свои бездны. У него есть и свои жемчуга. И то сердце, которое ищет Бога, которое стремится жить в Боге, больше других подвержено бурям». Проповедь получилась длинная. Он читал ее по-английски. В заключение Винсент рассказал притчу о путнике, бредущем в гору по дороге, которой не видно конца, к цели, которой не видно, но которая есть. Притча вдохновлена двумя небиблейскими источниками: картиной английского художника Ч. Боутона «Путь паломников» (о ней Винсент часто вспоминал) и стихотворением поэтессы Кристианы Россетти (кстати, сестра художника-прерафаэлита).