Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади - Наталья Евгеньевна Горбаневская

Целую, целую,

Мама Наташа.

P.S. Мама, перед адресом моим ставь почтовый индекс: 42082.

2/II–71. Мамочка! Сегодня получила посылку от тебя со сладостями и парфюмерную бандероль от Веры. Спасибо тебе большое. Очень растрогана: ты, как всегда, помнишь, что я люблю. Немножко, конечно, поделилась с ближайшими соседями, но бóльшую часть принялась есть сама. Если до отправки получу письмо, припишу еще. А пока до свиданья. Целую тебя и всех вас крепко и нежно.

Твоя Наташа

P.S. Будешь писать тете Лиде[49] – передай ей привет. И передай привет Ал. Ив. и спасибо за помощь тебе. Я очень рада, что у вас хорошие отношения, я всегда считала, что она и к нам, и особенно к детям относится вполне искренне хорошо.

5.

3 марта 1971. Родная моя мамочка! Вчера получила твое письмо. Конечно, я беспокоилась, что долго нет писем. Правда, бандероль меня успокоила. Раз ты ее послала, значит, все в порядке, и ты здорова. Ты знаешь уже, что за твое здоровье я беспокоюсь даже больше, чем за здоровье детей. Мама, ты просишь меня во всем стараться так, чтобы скорей вернуться к детям. Собственно, стараться мне не приходится: поведения я все время спокойного. Скоро я перейду в отделение, где работают, и там уж буду стараться на работе. Вопрос о моем переводе уже решен. Мамочка, не помню, писала ли я тебе, чтобы ты написала письмо на имя главврача с просьбой выписать меня отсюда. Такие письма комиссия может принять во внимание. Мне по-прежнему дают хороший корректор – ромпаркин, так что я чувствую себя лучше, чем тогда, когда ты приезжала. Много занимаюсь немецким – правда, без особого удовольствия. Читать сейчас особенно нечего. Пишут мне теперь реже – это естественный результат того, что я не могу никому отвечать. Это не страшно, здесь я все равно от писем не испытываю той радости общения с людьми, как в Бутырках.

Мамочка! Я купила на все семейство билетов автомотолотереи, по одному перешлю вам. Билет «21 серия» 109332 6-й лотереи ДОСААФ.

Очень жду вас с Ясиком на свидание. Ясику пишу только письмо, без сказки: фантазия моя исчерпалась.

Целую вас всех нежно-нежно.

Жду вас. Жду писем. Мама Наташа.

6.

17/IV–71. Милая мамочка! Получила оба твоих письма, жду бандероль с карточками. Спасибо, что так подробно пишешь о малыше, я все время его представляю, как он все это говорит, как он смотрит мою карточку. О себе мне писать нечего, все то же. Работаю, шью только самое простое: подшиваю полотняные перчатки, шью лямки. Более сложное у меня не получается, даже простыни не могу сшивать, не умею шить ровно. Но на работе время идет быстрее, а время – главный враг, тянется медленно. Три месяца, что я здесь, показались мне в целую вечность. Еще столько же до комиссии, на которую надежд мало. А следующая будет уже в феврале или марте 72-го. Мамочка! Ты мне не пишешь, написала ли ты письмо главврачу, я тебя давно об этом просила. И снова напоминаю писать прошение о помиловании. Можешь в нем смело написать, что я сожалею обо всем содеянном. Как поживает Софья Васильевна[50]? Как бы мне хотелось с ней повидаться! Чувствую я себя то лучше, то хуже. То и читаю, и лежу, то опять хожу и хожу – беспокойство от галоперидола. Занимаюсь я мало, читаю тоже не очень много, с большими перерывами. Сейчас читаю Лескова, которого очень люблю. Перечитала «Убить пересмешника».

Мамочка! В летнее свидание не надо привозить столько продуктов, а то все испортится. А сейчас мне еще хватит надолго. Я еще консервы не все съела, а до колбасы и не дотрагивалась. Кроме того, Вера прислала мне чудесные бульонные кубики. Я пока только пару раз их использовала, буду пользоваться, когда кончатся консервы.

Мама! Если тебе будет очень трудно ехать в начале лета на свидание, не спеши, лучше отдохни, а ко мне можешь приехать и позже. Я очень беспокоюсь за твое здоровье. Лучше, может, вам поехать в Таганрог и там как следует отдохнуть.

Мамочка! У меня дома должны быть босоножки. Почини их и пришли вместо тапочек. И еще пришли купальник (тоже есть дома – отдельный, т. е. лифчик и трусы), летом на прогулке я смогу загорать. Это все не к спеху.

Вот, кажется, и все.

Целую тебя и детей крепко-крепко.

Всем привет.

Наташа

7.

3/V–71. Милая моя мамочка, здравствуй! Получила и бандероль, и посылку (не помню, об этом, может, уже писала), и письмо. Спасибо за фотографии и за то, что подробно пишешь о малыше. Мама! Но почему ты ничего не пишешь о моих делах? Поданы ли надзорная жалоба и прошение о помиловании? Я ни на то, ни на другое не возлагаю особых надежд, но лучше бы это все уже давно было сделано. Собственно, все это должно было быть сделано еще осенью, а сейчас весна подходит к концу. Странно такое промедление – не на недели, а на месяцы. А мне каждый день тяжел, каждый день тянется невозможно долго. Это трудно представить на воле. Кроме того, я просила тебя написать сюда письмо на имя главврача с просьбой о выписке, с указанием, что ты готова взять меня домой. Написала ли ты это письмо? Не надо откладывать, оно ведь должно прийти за какое-то время до комиссии. Я и на комиссию это не рассчитываю, но надо же сделать все, что можно.

Живу я по-прежнему. Работаю, но боюсь, что скоро меня выставят с работы. Я по-прежнему могу делать только самое простое (к тому, что я тебе писала раньше, прибавилось еще подрубание полотенец), но этой простой работы часто не бывает, а более сложную я делать не могу: не могу сделать ровный шов – по-видимому, это из-за глаз. Глаза порядком устают. Пока я стараюсь все же удержаться в мастерской, но как это мне удается, не знаю. Мне уже пару раз говорили, что нечего занимать машину. Чувствую я себя так себе. Дозу галоперидола мне снизили, но нет хорошего корректора. У меня, видимо, очень слабый организм на лекарства: другие получают столько же и даже больше и ничего не чувствуют, а меня одолевает скованность, не могу лежать, читать, тем более заниматься. Я уже написала Вере и тебя тоже прошу: попробуйте достать и прислать мне ромпаркин или (если его нет) циклодол. Пусть этим займется Юра[51], он ведь может