Сбывшееся ожидание - Федор Московцев

Радько одновременно следил за телеэкраном и сценой. Блайвас внимал рассказам Андрея, сидевшего справа от него и в десятый раз по кругу твердившего одну и ту же историю – товар прибыл в Волгоград двумя грузовиками, приходуется на складе Совинкома, кое-какие средства поступили в качестве предоплаты, и к понедельнику, 29 декабря необходимые 70 тысяч долларов соберутся на расчетном счете, Снежана их обналичит и принесёт в офис. Дальнейшие платежи – увы, только после Нового года. А оживившийся интерес к уцененным расходным материалам (в связи с имеющейся информацией о росте цен с первого января) даёт уверенность, что в течение января, максимум до середины февраля – весь товар будет продан и участники проекта получат свою долю. Товар выбран самый ходовой (Лена Николова постаралась): сердечные протезы и клапаны, шовный материал, рентгенпленка, шприцы, дезинфектанты, расходные материалы для реанимации, медикаменты для аптек, интраокулярные линзы (для МНТК), и так далее. Скинув хотя бы 10 %, всё это очень быстро можно продать.

Таня, сидевшая от Андрея по правую руку, устав слушать одно и то же (Блайвас иначе не усваивал информацию), переключила своё внимание на эстраду. Тем более что вступил рояль, инструмент, которым она прекрасно владела и могла по достоинству оценить игру, и возник полифонический эпизод равноправного творческого взаимодействия – три свободно и независимо высказывающихся голоса переосмысливали идею традиционного джазового трио.

«Почему бы мне не сколотить джаз-банд?» – размышляла она, всецело захваченная выступлением трио.

Вальдемар пил как обычно – как жеребец на водопое, официанты забегались подливать ему. Мирка, сидевшая напротив него и рядом с Боссом, успевала беседовать с обоими. Общая беседа не вязалась, но вскоре Босс, умевший объединять разнородные предметы в олно целое, заинтересованно осведомился, что это за девушка была два дня назад с Вальдемаром в ресторане.

– Которую мы так разозлили своим появлением, – вставила Мирка не без ехидства.

Вальдемар бросил насторженный взгляд в сторону Андрея, вслед за ним то же самое сделала и Таня, оторвавшись от эстрады.

– Нет, я просто хотел принести извинения за то, что ворвался в вашу беседу. Думаю, не послать ли ей цветов, – с сожалением произнес Босс.

Хмель слетел словно камень, отвалившийся со скалы – Вальдемар стал путано виниться – мол, познакомились недавно в Питере, ничего особенного, взял девицу в дорожку.

Босс удивленно вскинул брови:

– В смысле, ты её не знаешь?

Все, в том числе державшийся немного отстраненно Толкалин, с живейшим интересом следили за ходом беседы. Сихан седьмого дана был вынужден придвинуться поближе к Радько, а тот, в свою очередь, к Боссу, чтобы лучше слышать.

Вальдемар оправдывался, как мог:

– Да так, пересекались пару раз.

– «Пересекались», и ты притащил её в мой ресторан, не предупредил меня, что это левая девка, и я наговорил при ней бог знает что!

Очередная новость привлекла всеобщее внимание, и Радько сделал звук телевизора погромче. У Вальдемара появился небольшой перерывчик, чтобы продумать линию поведения. Между ним и Андреем находился Блайвас, никак не пообщаться и не договориться, к тому же что рядом с Андреем находится его подруга. И Вальдемар устремил свой взгляд туда же, куда и все – на экран телевизора. Тем более что передаваемая новость касалась всех собравшихся за этим столом. Ну, или почти всех.

– … сегодня в полдень в своем собственном офисе на Тверской улице был застрелен Лейзер Вексельберг, – вещал диктор. – и Алексей Панфилов. При жизни Вексельберг занимался незаконным обналичиванием денежных средств и махинациями с векселями и другими ценными бумагами. Он находился в разработке отдела по борьбе с экономическими преступлениями СВАО города Москвы. По официальной версии, убийцы действовали в рамках неписанного кодекса мафии…

На экране крупным планом давали залитую кровью обстановку офиса, в котором как минимум двое присутствующих имели возможность побывать. Кровавые потеки на стене, трупы на носилках (правда накрытые) впечатляли ужасом реального происшествия, сознанием достоверности происходящего.

Официальная версия понравилась всем собравшимся, на лицах мгновенно отобразилась ирония разной степени. Блайвас фыркнул. Радько, опустив голову, почесал затылок.

– Какая печальная ирония – Вексельберга погубили векселя, – изрёк Босс тоном настолько трагического Пьеро, что захотелось зажмуриться и убежать в самый тёмный угол дома горько плакать.

После чего продолжил с Вальдемаром:

– Что теперь прикажешь делать со случайной девкой, за которую ты, естественно, поручиться не можешь, и которая, мало того, что видела меня и слышала кое-что, что ей не нужно слышать, но и еще, как выясняется, засветилась с векселями?

Глубокая дума легла на чело Вальдемара. Он молчал, тогда Босс обратился к остальным:

– Кто-нибудь её знает, что это за девочка и с кем она живёт?

Саксофонист, сменивший основной инструмент на скрипку, поддерживал рояль интенсивными вибрирующими пассажами, тогда как барабанщик играл виолончельным смычком по краю тарелки.

На мгновение все замерли. Таня подозрительно осведомилась:

– Кто это такая?

Андрей шепнул ей на ухо:

– А что… это та самая, бывшая Рената… а может не совсем бывшая, которая вела проект с векселями. Ренат сам её подложил… то есть предложил, чтобы наказать за… ну, помнишь, я тебе рассказывал.

Таню такой ответ устроил. Андрея подмывало сказать, что Леночка Шаабан – креатура отсутствующего здесь двоюродного брата Рената, но сидевший напротив Радько каким-то сверхъестественным образом разгадал намерения, и, отодвинувшись так, чтобы его не видел Босс, мотнул головой и прижал к губам палец, – мол, молчи и не высовывайся.

Уже под хмельком и внешне безмятежен, Андрей не без внутреннего содрогания прислушивался к тому, что говорят – решалась судьба самой необычной девушки, которую ему когда-либо приходилось лишать невинности.

Романтическое настроение скрипичного соло перешло в бурную конфликтность, в которой вспыхивающие реминесценции заглушались исступлёнными форте почти всей рояльной клавиатуры.

Гримаса недовольства исказила благородное лицо Босса. Не дождавшись пояснений, он, взяв глубоко трагические ноты, продолжил:

– Что же это получается – мы затеяли крупный религиозно-благотворительный проект, под флагом добра, ты, Вальдемар, именем бога учишь людей жить, и одновременно с этим вершишь непригожие дела: махинируешь с векселями, с твоей подачи из-под стражи освобождают опасных преступников…

Темп убыстрился до предела. Возникшее крещендо вывело солирующий саксофон на передний план. Его неистовый, мятежный звук породил музыку высочайшего эмоционального накала. Ударные, бассет и рояль оказали интенсивную ритмическую поддержку этой неудержимой саксофоной атаке.

Осуждающе посмотрев на пригорюнившегося Вальдемара, рукавом отиравшего крупный пот со лба, Блайвас обратился к Боссу:

– Мы уладим это дело, выясним что это за сучка, по большому счету не проблема. В своем городе мы все вопросы…

Босс тонко улыбнулся – для него Петербург был тоже «свой» город, причем в гораздо большей степени «свой», чем для Блайваса. И ткнул его пальцем:

– Ты – ты лично гарантируешь мне это?

– Конечно, Пшемыслав Гржимекович, без вопросов, – хором ответили Радько с Блайвасом, оглушив Босса сразу с двух сторон.

Андрей вздрогнул и невольно прикрыл глаза: эти двое своё дело знают. Не имеющие ни души, ни разума, они не ведают никакого милосердия. Но надо отдать им должное, в отношении дам они не лишены галантности – когда бьют доской от серфинга по голове, непременно скажут что-то типа: пошла волна, подруга! Таня, внимательно следившая за ним, ткнула его в бок: «Что с тобой?» Ни одним движением не выдал Андрей своего волнения. Очнувшись, раскрыв глаза, взмахнул рукой:

– Музыка! Люблю джаз, давно не слышал подобное, да еще в живом исполнении.

– Череп твой в трёх местах пробит – это след от мужских обид, – сделав глоток вина, запел не чуждый романтике Радько.

Неожиданно оставленный без аккомпанемента саксофон замедлил музыкальное движение, фактура разрядилась, три запинающиеся фразы, и музыка перешла в следующую часть, где пианист, переняв музыкальное лидерство, начал своё драматическое соло.

– Я хочу тоже так играть, – шепнула Таня Андрею на ухо.

Вальдемар, по природе своей не могущий долго расстраиваться, вполголоса говорил Мирке, уже не касаясь сегодняшнего инцидента, полностью исчерпанного:

– В жизни много препятствий. Это одно из них. Я надеюсь, что эта глава скоро закончится.

Меняя саксофон и тромбон, саксофонист исполнил три динамичных двойных соло, оставивших впечатление фантастической инструментальной виртуозности. Далее, солируя без сопровождения, он постепенно снизил громкость исполнения и вскоре медленно удалился за пределы им самим созданной резонирующей звуковой галактики.