Девятый Замок - Хаген Альварсон

— Прощайте, — сказал тролль, и супруги направились прочь.

— Стойте! — раздался голос Тидрека.

Тролли остановились. Дэор и Эльри переглянулись. "Заложники?" — прошептал северянин.

А мастер-ювелир молвил:

— Присядьте у нашего костра. Разделите с нами трапезу. Свежую человечину не обещаю, хотя, если Дэор не против…

— Говорят, северяне жилисты и костлявы, — отозвался охотник. — Дверги вкуснее, мяса больше.

— Мы не можем воспользоваться гостеприимством, зная, что кто-то из вас держит камень за пазухой, — ответила троллина.

— Могу сказать, — пообещал Борин, — что на таких я скажу хулительный нид, и над ними станут потешаться по всему Эльдинору.

— Тяжело слово скальда, тролль его дери, — пробормотал Эльри.

Потом наступила тишина.

А потом все рассмеялись.

— В пути мы видели отряды, шедшие на юг, — заметил Асклинг, когда тролли отведали сухарей и солонины и отпили воды. — Что у вас слышно об этой большой войне?

— Много слышно, — отвечал тролль. — Девять Орд, кажется, снова объединились, вдобавок к ним примкнули — либо собираются — все народы по нашу сторону Трёх морей. Грядёт буря, подобная той, что разразилась много веков назад. Наши старики помнят ту войну. Они говорят, что это было славное время, и желают, чтобы оно вернулось. Хотя они свою войну проиграли.

— А вам это по душе?

— Трудно сказать. Коль скоро придется сражаться, то что ж поделать. Пока хватает иных забот. Однако, — добавил тролль с усмешкой, — забот хватает и у вас, если аж сюда занесло…

— Не без того, — согласился Асклинг.

Наступило молчание, прерываемое лишь потрескиванием костерка. Затем тролль спросил:

— Вас вёл тот самый молодой герой?

— Ага. Он один знает, как найти Девятый Замок… — Дарин осёкся, едва понял, что сболтнул лишнего. Остальные глянули на него с нескрываемым презрением.

— Драконья Глава?! — изумилась троллина. — Высоко вы метите! Туда сто лет никто не ходил!

— Сто двадцать семь, если быть точным, — кивнул тролль.

— Вы что-то знаете о Девятом Замке? — спросил Борин, не слишком надеясь на ответ.

— Мы знаем всё и ничего, — покачала головой троллина. — Но вам в вашем деле это знание не поможет. Важно то, что вы сами знаете. Я расскажу вам то, что обретут ваши сердца в конце пути, если у вас хватит духу это услышать. Впрочем, всё это и так есть в вас.

Женщина смотрела прямо перед собой, не видя никого, и глаза её наливались мраком. Тени окутывали её, словно плащ, и пепел оседал на крыльях, которых у неё не было. Голос её звучал размеренно, негромко, украдкой проникая в сердце и туманя разум. Им хотелось этого тумана, они внимали колдовскому голосу, как недавно внимали голосу скальда.

Вещунья указала пальцем на Борина, по прежнему не глядя ни на кого.

— Ты! Пройдёшь сквозь Чертог ожидания, сквозь разрушенный город, сквозь перевал костей. Слова станут огнём и прахом. Кровь твоего врага — чёрная и густая. Клятва исполнена, но мост под ногами осыпается. Под мостом — гнездо певчей птицы. Золото не меркнет.

Борин кивнул. Клятва исполнена. Золото не меркнет. Остальное — не столь важно.

— Ты! — перевела палец на Дэора. — Горящий лес плачет янтарём, мёртвые птицы валяются на берегу, волк терзает павших! Волк на золотой цепи, Волк, что произнёс Имя ключа, но не смог удержать его в пасти, проглотил, словно солнце и луну, и тьма пала на землю…

Дэор ухмыльнулся. "Произнес Имя ключа". Хорошо.

— Ты! — обратилась колдунья к Дарину, и тот вздрогнул. — Воистину тот последний из людей, кто стоит перед запертой дверью, перед глазами дракона, что не ведает сна. Огонь слишком горяч, жжёт ладонь, а если сжать кулак — тьма слишком страшна. Бьёт барабан, трубит рог, ибо начинается длинный бег, и никто не скажет, есть ли ему конец…

Дарин опустил глаза.

— Ты! — указала на Асклинга. — Меж двух костров, меж двух огней прогоняют скот в самую короткую ночь в году, дабы очистить от скверны. Огни горят ярко, лущится краска, и тлеет светлый ясень. Лей кровь в золотую чашу, пей кровь из золотой чаши, выхватывай из огня кипящее золото и берегись ветра жизни и смерти!

— Я запомню, — молвил Асклинг.

— Ты! — перст упёрся в Тидрека. — Широка и глубока равнина китов, и говорят, будто нет ей предела. Огонь пылает в подводных глубинах, и тысячи глаз смотрят с болью и ненавистью, ибо им неведомо прощение и покой. Ножи кромсают старое чучело, из вечного моря выходит чудовище с красивыми глазами, исполненными огня, и плачут, плачут в небе чайки…

Тидрек почесал бороду. Он явно мало понял и был зол.

— Ты! — палец устремился на Эльри. — На полях богини смерти, на равнинах леденелых! Срублена статная ива пива, пылает подожжённая ладья очага, вытоптаны цветы луга мира! Червь выползает из чрева земли, изрыгая фальшивое серебро, и ветер оплакивает павших. Двое соколов взмывают в серое небо над болотами и устремляются прочь — домой…

— На это я и не смел надеяться, — счастливо улыбнулся Бродяга.

— Ты! — был избран Снорри. — Пена хлещет через край, нет разницы между мёртвыми и живыми, ветер терзает древо, пыль поёт над рекой, а потом — открываются глаза… Сквозь туман не видно солнца, звонкое серебро пьётся легко, а жертвы надо уметь приносить. Они все живы.

— Благодарю, — ответил Снорри.

Троллина закрыла глаза. Вздохнула. А когда открыла — наваждение рассеялось.

— С нами ещё двое, — напомнил Борин.

— Юному герою — гореть после смерти, — усмехнулась женщина. — А колдуну мне нечего сказать. Слишком много в нём льда и меди, хотя есть и осенние алые листья, плывущие по глади озера… Но ещё там огонь и горький пепел. А это слишком страшно, чтобы быть правдой…

Когда тролли ушли, к догоравшему костру подошёл Корд'аэн. Посох его сиял, разгоняя мрак, и сияла улыбка на его лице.

Дэор поднял на него глаза — и улыбка сида угасла.

— За что ты так презираешь нас, волшебник? — спросил северянин.

— Презираю? — удивлённо переспросил Корд'аэн.

— Ты не мог нас предупредить? — Эльри зло плюнул в угли. Те обиженно зашипели.

Корд'аэн тихонько рассмеялся.

— Отвечу вопросами на ваши вопросы. Пусть скажет мастер-ювелир, почему он предложил им остаться.

— Когда я странствовал, то побывал в Тролльмарке. Довелось переведаться с его хозяевами. Я учился у них. Жил среди троллей год и три месяца. Потому-то меня и не удивил сегодня их истинный облик. Когда я попал к ним, то удалось отведать с ними из одного котла. Тот, кто разделил с троллем трапезу, неприкосновенен для всего их рода. Какое-то время, во всяком случае. Это надежнее, чем заложники, хоть надежна и клятва Бурлящей Волной. Да и потом — они славная пара, разве нет?