Вихрь преисподней - Глеб Соколов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тогда приходите после того как обмоете утюг, скорее всего спиритический сеанс будет продолжаться достаточно долго! Вот... вот адрес, – Михалыч вытащил из кармана маленький блокнот, ручку и торопливо, пляшущими буквами написав в нем адрес, вырвал листок и передал его молодому человеку.
– А что это такое? Куда вы нас приглашаете? Сеанс? Это что, кино? – спросила одна из женщин, та, что всё время нецензурно ругалась.
– Нет, это не кино. Кино – это киносеанс, а спиритический сеанс, это когда вызывают души умерших людей и спрашивают у них разные очень важные и интересные вопросы, – спокойно объяснил Михалыч.
– Господи, страсть-то какая! Нет, мы туда ни за что не пойдем! – сказала другая женщина из компании.
В этот момент тот самый мужчина, который в самом начале пытался что-то спросить у сотрудников представительства, громко, глядя на эту женщину, сказал:
– А ты это... Это!
– А что это?!.. – каким-то визгливым, противным и склочным голосом откликнулась она, так что стало сотрудникам представительства стало ясно, что этот мужчина и эта женщина – то ли муж и жена, то ли состоят в каких-то отношениях, но явно между собой они имели привычку часто и безобразно скандалить.
– Не загадывай, вот что! Может, обмоем утюг – и того... на сеанс! – проговорил грубым тоном мужчина.
– Как же пойду я с вами, жди! – огрызнулась женщина.
Тем временем, вся кампания, не обращая больше на троих сотрудников представительства никакого внимания, двинулась дальше. Куда они при этом шли, – похоже, это и им самим было непонятно!
Вскоре послышалось, как женщины в кампании запели какую-то разухабистую песню, а мужчины стали подпевать им. Нестройный хор пьяных голосов был слаб и очень скоро прекратился.
Михалыч с восторгом посмотрел им вслед и проговорил:
– Вот именно про таких людей я и говорил, вот именно они и есть «мои люди».
– Вам нравятся люди, которые разгадывают кроссворды? – спросил Не-Маркетинг.
– Да, мне нравятся люди, которые разгадывают кроссворды, – твёрдо ответил Михалыч.
– При том, что вы соглашаетесь со мной, что занятие это – не для самых умных, хотя бы потому, что оно совершенно бессмысленно? – лицо Маркетинга стало злым.
– Да, соглашаюсь, – тем не менее очень решительно, не боясь спора и, очевидно, зная что ответить, проговорил Михалыч.
– Значит, вам нравятся люди из разряда не самых умных?! – в свою очередь спросил Не-Маркетинг.
– Да, и с этим вашим утверждением я полностью согласен, – опять твердо проговорил Михалыч. Однако, в противоположность разговору с пьяным сварщиком, когда на лице Михалыча была улыбка, теперь он выглядел совершенно серьезным, даже в какие-то мгновения мрачная тень пробегала по его лицу.
– Да-а! – протянул Маркетинг. – Я припоминаю ещё одного человека, которому нравились глупые люди, – или что-то в этом роде, я припоминаю, что он что-то такое говорил... Этот человек – Макиавелли. Смысл очень прост: глупые люди – удачная мишень для обмана и манипуляций!..
– Нет, нет, это не так! – замахал руками Михалыч. – Это не так хотя бы потому...
– Хотя бы почему?
– Хотя бы потому... – Михалыч замялся. – Хотя бы потому, что мне нравятся не только, как вы говорите, «не самые умные», но и... но и низкие, бездарные, подлые, жадные, но не такие, чтобы ужасные качества эти били через край и были в них в количествах, значительно превышающих норму, а так, чтобы по чуть-чуть, чтобы низкие были, но при этом обнаружить этого вовсе не хотели, и, напротив, случись повод – подчеркнули бы своё благородство, чтобы бездарные были, но при этом совершенно искренне считали себя пусть не самыми выдающимися, но всё же талантами, чтобы на подлость мелкую были бы готовы ежеминутно, а на большую – ни-ни... боязно!.. Чтобы жадничали, но как-то так, чтобы еще и слыть при этом за щедрых. Одним словом, самые обычные люди, большинство – масса, народ, назовите это как хотите! Народ я люблю! А вовсе не глупцов, которых легко обманывать.
– Что же его так любить, народ-то? – это опять спросил Маркетинг.
Михалыч на мгновение задумался, потом проговорил:
– Видите ли, я нахожу в обычном, тупом человеке странную прелесть...
– Я не верю вам! – неожиданно проговорил Не-Маркетинг. – Я подсмотрел: когда вы говорили с этим мужиком, сварщиком, вы тоже сказали, что обожаете простых людей, но в лице у вас при этом мелькнула ужасная ненависть. Эта та самая ненависть...
Вдруг Не-Маркетинг прервался...
– О, я знаю эту ненависть! Эта та ненависть, которую можно только выстрадать, такая ненависть дается только долгими обидами, ударами, подлостью, постоянной мучительной болью, которую приходится терпеть. Я знаю эту ненависть: такой же ненавистью я, человек который постоянно снимает квартиру, ненавижу весь класс квартирных хозяев, от которых я не видел ничего хорошего – только плохое. Стало быть, по аналогии, вы ненавидите простых, глупых людей, тех самых людей, которые разгадывают кроссворды, ненавидите их потому, что они постоянно, во время всей вашей жизни причиняли вам зло. Вот что я хочу сказать!
– Да, вы правы, вы правы! – страстно проговорил Михалыч. – Я действительно много страдал от таких людей. И я действительно, возненавидел их, но вы и не правы... Потому что я сумел преодолеть эту ненависть.
– Не-ет, я вам не верю! – повертел головой Не-Маркетинг. – Если бы вы преодолели ненависть, она бы не проявляла себя столь откровенно на вашем лице!
– Ладно, пусть будет по вашему: ненависть, так ненависть! Пусть я ее не преодолел! Мы едем в один из старых московских кварталов. Тот дом, где расположена эта квартира – он совершенно уже обветшал... Так что предупреждаю... Не падайте в обморок! Современных интерьеров вы там, уж точно, не встретите, но, надеюсь, кое-что любопытное для себя найдете!
Глава XXVI
Комната, разрисованная портретами Сталина и Гитлера
Предводительствуемые Михалычем они доехали в метро до станции «Бауманская», поднялись наверх, вышли на улицу. Все вокруг уже было измазано черной тушью, ничего не видно, хотя горело множество огней, но они, эти огни, выхватывали каждый раз лишь только часть, лишь какую-то витрину, лишь вывеску, лишь перекресток и чему-то большому, целому, главному все время удавалось не выставить себя на показ, спрятаться, схорониться в городской ночи где-то между кирпичных стен и железных крыш, где-то в густом мраке подворотен, сделать шаг назад, за выступ стены, так чтобы ничего не заметил и ни о чем не задумался случайный, как всегда невнимательный прохожий.
О, зачем этот случайный прохожий всегда так невнимателен, так спешит и ни к чему не испытывает интереса?.. Впрочем, если бы он испытал интерес, то что-то (можно так пофантазировать, воображая нечто фантастическое и не существующее в действительности), так вот, что-то выказало бы скромность и легко бы вспрыгнуло наверх, на низкую крышу полуразвалившейся кирпичной постройки – бывшего каретного сарая, а может и не каретного – туда, где не увидит прохожий, оно бы лежало на плоской крыше плотно прижавшись к ней спиной и вытянув руки вдоль тела и устремив широко раскрытые остановившиеся глаза к ночному небу, к рваным облакам, к городскому зареву и думало бы, думало бы, думало, не ощущая холода и раскаяния...
– Что это за «что-то»? – проговорил Маркетинг, когда они с Не-Маркетингом и Михалычем поднимались вверх по старой, полуразвалившейся лестнице ветхого кирпичного дома.
– Я же сказал, «что-то», что вы сейчас увидите... Не удивляйтесь этому. Это часть впечатления от сегодняшнего вечера... Это – наскальная живопись, стены комнаты оформлены наскальной живописью известного рода...
– Он толкнул дверь – она оказалась незаперта.
– Черт! Я же просил их всегда запирать! Я не для того раздал ключи!..
Темный коридор... В дальнем его конце отворилась дверь – из нее струился слабый приглушенный свет.
– Сами понимаете, квартира коммунальная, дом – вроде скоро снесут, но до сих пор все неясно. Так что обстановочка – соответствующая: хлам, рухлядь, мусор, грязь... Но комната большая, можно сказать огромная, можно сказать целая зала... Подходит для собраний... Не ушибитесь вот здесь... Здесь вот угол буфета выпирает: сосед поставил, он сейчас не живет... – Михалыч бормотал, идя к двери впереди Маркетинга и Не-Маркетинга.
Они вошли в комнату.
Видно было плохо, свет шел только от лампы, похожей на гриб, стоявшей на большом круглом столе, что располагался в самом центре. Дырявый абажур – накрыт плотной тряпицей с бахромой по краям.
Возле стола стоял человек. Он говорил:
– Этот самый Ланц был учителем Гитлера. Он основал общество. Оно называлось «Остара». Кажется, по имени языческой богини весны. Он создал науку. Называется теозоология. Мне эта наука ужасно нравится.
– Про что наука-то? – спросил кто-то из темного угла.
Не-Маркетингу показалось, что голос принадлежал внуку фотографа, но лица говорившего он разглядеть не смог, так как вдобавок к темноте его загораживал собой какой-то человек.