Избранные произведения писателей Юго-Восточной Азии - авторов Коллектив

Поднялся он чуть свет, сонный, неотдохнувший. Шатаясь, побрел к двери, но, не сделав и трех шагов, наткнулся на Старину Кхуана, спавшего тут же, на циновке.

— Вставай, Кхуан, вставай! — Кхэнг слегка пнул его ногой в спину.

Тот повернулся и, опираясь на руки, попробовал сесть. Попытка не увенчалась успехом: не удержавшись, Кхуан снова бессильно шлепнулся на пол. Так повторилось несколько раз. Наконец Кхуан сел. Скосив глаз, он глянул на господина Кхэнга.

— Учитель, вы так осунулись! — Отыскивая медную чашку, которую всегда носил при себе, Старина Кхуан бормотал: — Наверно, много вчера выпили, учитель, а теперь не выспались…

— Ну, довольно! Заладил одно и то же! «Выпил» да «не выспался»!.. Тебе-то какое дело?

Кхуан растолкал Старину Куя. Утренний воздух был прохладен, небо безмятежно голубело. Тонкая завеса утреннего тумана таяла под косыми лучами солнца. Господин Кхэнг устало взглянул на своих собутыльников.

— Куй, Кхуан, — медленно заговорил он, — наконец-то я нашел способ, как проучить этих болтунов… Многие в городе считают, что кандидаты будут раздавать деньги своим избирателям… Кое-кто лишь за этим сюда и явился!.. — Кхэнг потер опухшее лицо. — Ступайте-ка вы оба в город и потолкуйте с этими баранами избирателями… Скажите им: кто хочет получить денег, пусть приходит ко мне. А уж я научу их уму-разуму…

Приятели Кхэнга ушли, а сам он, прихрамывая, вернулся в дом досыпать. Проснулся Кхэнг около полудня. От усталости не осталось и следа, он почувствовал себя бодрым и свежим. С улицы в комнату долетали крики и гомон толпы. Легко ступая, Кхэнг подобрался к стене и осторожно глянул в щель: народу собралось гораздо больше, чем он ожидал. Измятая одежда, пыльные лица.

Кхэнг вышел из дому. Кхуан и Куй, как по команде, сложив руки рупором, дважды прокричали, приветствие. Услышав сигнал, толпа рявкнула что было мочи — многоголосый вопль замер в небесах. Приложив руку к разбитой губе, Кхэнг сипло заорал:

— Здорово, братья и сестры!

Сотни глаз, точно иглы, вонзились в него.

— Несколько богатых и высокоодаренных людей смело вызвались быть нашими депутатами. — Кхэнг глубоко вздохнул, набрал побольше воздуху в легкие и продолжал: — Они утверждают, будто могут сделать для нас и для нашего города все! Да, именно все! Один обещает починить дорогу, другой — расчистить русло реки, третий — открыть школу… Но это только обещания! — Он остановился перевести дух. Разбитая губа саднила. — Братья и сестры, нужны ли нам эти посулы? Чего мы жаждем больше всего на свете?

— Денег! Мы хотим денег! — дружно заревела толпа. — Денег! Денег! Денег!

— Так, хорошо! Теперь мы знаем, чего мы хотим… Мы пойдем и потребуем от них денег! Раз они могут починить проезжую дорогу или построить школу — значит, у них наверняка есть деньги! Раз они могут расчистить русло реки или возвести храм Будды — значит, у них есть деньги! Наверняка есть!.. Где они остановились? — деловито осведомился Кхэнг.

— В гостинице, они живут в гостинице! — закричали из толпы.

— Вот туда мы и отправимся! — Кхэнг перепрыгнул через перила веранды, на которой стоял, но не удержался и грузно шлепнулся на землю, подняв столб пыли.

В толпе раздался смех. Кое-как поднявшись и отряхнувшись, Кхэнг стал во главе толпы, которая растянулась длинной-предлинной змеей. Тут было не менее тысячи человек. Вся процессия двинулась прямо к единственной в этих местах маленькой гостинице. Кое-кто из толпы выкрикивал какие-то лозунги, другие просто вопили во все горло…

Заметив такую организованную демонстрацию, политиканы, обосновавшиеся в гостинице, не разобравшись, в чем дело, очень обрадовались. Хлопая в ладоши и приплясывая, они спешно начали переодеваться. Желая выглядеть как можно внушительнее, каждый постарался нацепить все свои регалии. Торопливо прилаживая ордена и медали, кандидаты, захлебываясь, приказывали своим слугам и секретарям готовить микрофоны и рупоры.

— Скорее, они, конечно, идут сюда, к нам… Вот дурачье! Но их глупость нам на руку! Неожиданная удача!..

Какой-то толстяк, едва соскочив с постели, устанавливал регламент выступлений.

Жители городка, понятия не имея о том, что происходит, выскакивали из своих домов и бежали на главную площадь. Многие захватили с собой детей. Поднялся невообразимый переполох. Служащие контор бросили работу и столпились поодаль, предвкушая интересное зрелище. Из гостиницы вышли кандидаты. Вид у них был торжественный и чинный. Выстроившись в ряд, они ждали, что будет. Господин Кхэнг отделился от толпы и решительным шагом направился прямо к шеренге своих соперников. Толпа двинулась за ним.

— Мы хотим поговорить с нашими будущими депутатами! — громко произнес Кхэнг.

— Пожалуйста, мы очень рады! — ответил пожилой кандидат и низко поклонился. Он был толстый и важный, точно рак в конце дождливого сезона. — Мы приложим все силы, чтобы выполнить свои обязанности! Мы будем рупором желаний наших избирателей! — На его румяном и пухлом лице появилась наигранная улыбка. Этот толстяк явно верховодил среди кандидатов. Вот он снова поклонился толпе, все остальные немедленно последовали его примеру.

— Что ж вы можете нам дать? — так же громко спросил Кхэнг.

— Я готов отдать все свои способности служению общему благу! — Это произнес совсем еще молодой человек, стоявший в самом конце шеренги кандидатов. Он почтительно поклонился толпе, что тотчас же сделали и все остальные кандидаты, а затем продолжал: — Для нас большое счастье и великая честь исполнить то, о чем мечтает наш народ, жители этой области. Их желания…

Не дав ему закончить, господин Кхэнг рванулся вперед и во все горло заорал:

— Денег, денег! Нам нужно денег!..

И вся толпа подхватила его возглас.

— Денег, денег! Мы пришли за деньгами! Нам нужны деньги! — Рев нарастал. — Денег! Денег! — повторяли сотни глоток.

Кандидаты заметно растерялись. Что делать? Некоторые уже покрылись холодным потом. Многие лихорадочно обдумывали ловкий маневр, которым можно быЛо бы отвлечь толпу и лишний раз обратить на себя внимание. Одни пробовали выступать с речами и восхвалять свои былые заслуги. Другие рисовали заманчивые перспективы. Однако никто не* мог закончить своей речи: гул толпы нарастал, голоса, требовавшие денег, звучали все громче и решительнее. Како-му-то щуплому господину, прибывшему из столицы, стало дурно, он задыхался… Несколько кандидатов все еще надеялись выступить. Под возбужденные крики толпы они в сотый раз повторяли про себя свои речи…

Когда к микрофону подошел господин Кхэнг, рев толпы усилился. Поклонившись толпе, он поднял руки.

— О щедрые жертвователи и благочестивые ученики нашего великого наставника Будды! Слышали вы или нет? Все они лгут и только хвастают! Все обещают: сделаем это да сделаем то! Но нам не нужны обещания! Нам нужно от них только одно: деньги! Но даже этого они не могут нам дать! Как же эти люди собираются выполнять свои обещания? Разве можно верить их словам? Разве мы сможем положиться на этих людей? Так стоит ли голосовать за них?.. — Тут он возвысил голос и закричал что было мочи: — Взгляните на них, на этих храбрецов из разных сословий! У них есть чины и звания. Вот этот — кхун. А тот — луанг! — Кхэнг тыкал пальцем в сторону того или иного кандидата. — Вон там видите старого хрыча — вот-вот протянет ноги! — так он даже пхра[148]. Есть тут и бывший адвокат! А это — генерал, смотрите, всю грудь орденами да медалями увешал… О достойные почитатели великого Будды! Вглядитесь в них и решите сами, кого же в конце концов нам стоит выбрать. Ведь когда-то и я голосовал за таких… М-да, было дело! Я и в Бангкоке бывал… — Голос Кхэнга заметно ослаб: он явно не знал, о чем говорить дальше. Но вот он снова оживился: — Послушайте-ка, что я вам расскажу! Многие из вас, наверно, и не знают, кто такие кхуны и луанги. Я вам объясню! Кхуны — это пастухи[149], пасут кур и уток, а то и лошадей, даже слонов! Вот и получается: куропас, конепас, слонопас… Вот что такое кхун! Я был в Бангкоке, я знаю! Столичные жители всегда называют пастухов кхунами… Ну, а что такое луанг? Луанг — это человек без определенного дела, без постоянного места жительства…[150] Шляется повсюду, как одичавшая лошадь без хозяина. Кто поймает да привяжет, тот на ней и ездит! А потравит чужие посевы — винить некого! Что же касается этого «пхра», то тут дело сомнительное: раз не сбрил волосы, что ты за монах[151]. Может быть, это блудный сын нашей великой общины, не соблюдавший ее правил? — Кхэнг густо сплюнул. — Тьфу! А вот тот старикашка, что любит поиграть в бирюльки, — это генерал! Глядите-ка, всю грудь увешал побрякушками, без разбору налепил! Про таких говорят: «Век долог, да ум короток»! А теперь взгляните на эту верткую спину! Он — адвокат-пролаза. Любит ловить рыбку в мутной водице. Нет у тебя денег — засадит в каталажку!..