Лучшие классические детективы в одном томе (сборник) - Артур Дойл

С этими словами стряпчий вернулся в свою комнату и упорно углубился в свою черную сумку.

Я вспомнил миссис Мерридью с ее вышивкой и Беттереджа с его совестью. Удивительное тождество лежит в основе английского характера, подобно тому как оно сказывается и в выражении лица англичанина.

– Когда вы дадите мне лауданум? – нетерпеливо спросил мистер Блэк.

– Вам надо немного подождать, – сказал я. – Я побуду до тех пор с вами.

Еще не было и десяти часов. После расспросов Беттереджа и мистера Блэка я пришел к заключению, что лауданум, данный мистером Канди, был принят не раньше одиннадцати. Поэтому я решил и на этот раз дать мистеру Блэку опиум в тот же час.

Мы поговорили немного, но мысли наши были заняты предстоящим опытом. Разговор не клеился и скоро прекратился совсем. Мистер Блэк небрежно перелистывал книги, лежавшие на столе. Я предусмотрительно проглядел их все, когда мы вошли в комнату. «Опекун», «Сплетник», «Памела» Ричардсона; «Чувствительный человек» Мэкензи; «Лоренцо Медичи» Роско и «Карл Пятый» Робертсона – все вещи классические; все вещи, разумеется, неизмеримо превосходящие что бы то ни было, написанное в более поздние времена; и все вещи, с теперешней моей точки зрения, обладающие одним великим достоинством: не приковывать ничьего внимания и не волновать ничьего ума. Я предоставил мистера Блэка успокоительному влиянию классической словесности и занялся этими записями в своем дневнике.

Часы говорят мне, что скоро одиннадцать. Я опять должен закрыть свою тетрадь.

Два часа пополуночи. Опыт проделан. О результате даю сейчас подробный отчет.

В одиннадцать я позвонил Беттереджу и сказал мистеру Блэку, что ему пора наконец ложиться.

Я выглянул из окна. Ночь была теплая и дождливая, похожая на ночь двадцать первого июня прошлого года. Не веря приметам, я, однако, обрадовался отсутствию в атмосфере всякого прямого влияния на нервную систему, всякого чрезмерного накопления электричества или признаков приближающейся грозы. Беттередж подошел ко мне и таинственно сунул мне в руку бумажку. На ней было написано следующее:

«Миссис Мерридью отправилась спать после твердого моего уверения, что взрыв произойдет завтра в девять часов утра и что я не выйду из этой части дома, пока она сама не придет и не возвратит мне свободу. Она не подозревает, что главное место действия – моя собственная гостиная, иначе бы она осталась тут на всю ночь. Я одна и очень встревожена. Пожалуйста, дайте мне возможность видеть, как вы будете отмерять лауданум; мне непременно хочется как-то участвовать в этом, хотя бы в скромной роли зрительницы. Р. В.».

Я вышел из комнаты вслед за Беттереджем и приказал ему перенести ящик с аптечкой в гостиную мисс Вериндер.

Приказание, по-видимому, застало его совершенно врасплох. Он посмотрел на меня, как бы подозревая, что я намереваюсь проделать над мисс Вериндер таинственный медицинский опыт.

– Осмелюсь ли спросить, что общего между моей молодой барышней и ящиком с лекарствами? – спросил он наконец.

– Останьтесь в гостиной, и вы увидите, – был мой ответ.

Беттередж, кажется, усомнился в своей способности успешно наблюдать за мной без посторонней помощи, когда дело дошло до ящика с лекарствами.

– Нельзя ли пригласить и мистера Бреффа присутствовать при том, что вы хотите делать? – спросил он.

– Не только можно, но и должно. Я иду просить мистера Бреффа спуститься со мной вниз.

Беттередж ушел за аптечкой, не сказав более ни слова. Я вернулся в комнату мистера Блэка и постучал в дверь к стряпчему Бреффу. Он тотчас ее открыл, держа бумаги в руке, весь поглощенный юриспруденцией и совершенно недоступный медицине.

– Мне очень жаль, что я должен вас потревожить, – сказал я, – но я иду готовить лауданум для мистера Блэка и вынужден просить вас присутствовать при этом и следить за тем, что я делаю.

– Ага! – заметил мистер Брефф, нехотя уделяя мне одну десятую долю своего внимания и оставив девять десятых его сосредоточенным на бумагах. – Более ничего?

– Я должен просить вас вернуться со мной сюда и присутствовать при приеме лекарства.

– Более ничего?

– Еще одно. Я вынужден обеспокоить вас просьбой перебраться в комнату мистера Блэка и выжидать в ней последствий приема.

– Очень хорошо! – сказал мистер Брефф. – Моя это комната или мистера Блэка, разница невелика; я могу сидеть над моими бумагами в любом месте. Разве только вы, мистер Дженнингс, сочтете нужным воспротивиться этой небольшой примеси здравого смысла в вашей процедуре?

Прежде чем я успел ответить, мистер Блэк крикнул ему с постели:

– Неужели вы хотите сказать этим, что нисколько не заинтересованы нашим опытом? Мистер Брефф, у вас воображения не больше, чем у коровы!

– Корова – очень полезное животное, мистер Блэк, – ответил стряпчий.

С этими словами он вышел вслед за мной из комнаты, все еще держа в руках свои бумаги.

Когда мы вошли, мисс Вериндер, бледная и встревоженная, взволнованно ходила из угла в угол в своей гостиной. Возле стола стоял Беттередж на страже у ящика с аптечкой.

Мистер Брефф опустился на первый попавшийся стул и, стараясь быть полезным, немедленно опять углубился в свои бумаги.

Мисс Вериндер отвела меня в сторону и тотчас заговорила о том, что поглощало все ее мысли, – о мистере Блэке.

– Каков он теперь? – спросила она. – Не нервничает ли? Не сердится ли? Как вы думаете, удастся ли опыт? Уверены ли вы, что это ему не повредит?

– Совершенно уверен. Идемте, я сейчас буду отмеривать лауданум.

– Еще минуту! Сейчас двенадцатый час. Сколько придется ждать, прежде чем будет результат?

– Трудно сказать… Около часа, пожалуй…

– Я думаю, в комнате должно быть темно, как было в прошлом году?

– Обязательно.

– Я буду ждать в моей спальне, точь-в-точь как это было тогда. Дверь я оставлю приоткрытой. В прошлом году она тоже была немного растворена. Я буду наблюдать за дверью гостиной и, как только она откроется, погашу свечу. Все именно так и происходило в ту ночь. И сейчас ведь все должно повториться точно так же, не правда ли?

– Уверены ли вы, что сможете владеть собой, мисс Вериндер?

– Для него я готова на все! – ответила она с горячностью.

Взглянув на ее лицо, я убедился, что на нее можно положиться. Я опять обратился к мистеру Бреффу.

– Мне придется попросить вас отложить на минуту в сторону ваши бумаги, – сказал я.

– О конечно!

Он рассеянно поглядел на меня, словно я прервал его на самом интересном месте, и подошел со мной к аптечке. Потом, не имея более возможности предаваться своему увлекательному занятию, он взглянул на Беттереджа и устало зевнул.

Мисс Вериндер приблизилась ко мне с графином холодной воды, который она взяла со стола.

– Позвольте мне налить воды, – шепнула она. – Я должна приложить к этому руку!

Я отмерил сорок гран из пузырька и вылил лауданум в стаканчик.

– Наполните его на три четверти водой, – сказал я, подавая стаканчик мисс Вериндер.

Потом я приказал Беттереджу запереть ящик с лекарствами, прибавив, что больше он не понадобится. Лицо старого слуги просияло от невыразимого облегчения. Он, несомненно, подозревал меня в замысле произвести медицинский опыт и над его молодой госпожой.

Налив воду по моему указанию, мисс Вериндер улучила минуту, когда Беттередж запирал ящик, а мистер Брефф опять вернулся к своим бумагам, и украдкой поцеловала край стаканчика.

– Когда вы его подадите ему, – шепнула прелестная девушка, – подайте этой стороной!

Я вынул из кармана хрусталик, который должен был представлять алмаз, и подал его ей, говоря:

– И к этому вы должны приложить руку. Положите его туда, куда в прошлом году положили Лунный камень.

Она отправилась к индийскому шкафчику и положила хрусталик, игравший роль алмаза, в ящик, в котором лежал в день ее рождения настоящий алмаз. Мистер Брефф глядел на все это так же, как и на все остальное, – с явным неодобрением.

Но драматизм этой минуты одержал верх (к величайшему моему удовольствию) над самообладанием старика Беттереджа. Рука его дрожала, когда он светил мисс Рэчел, и он шепнул ей с озабоченным видом:

– Уверены ли вы, мисс, что это тот самый ящик?

Я снова направился к двери с лауданумом и водой в руках. На пороге я остановился дать последнее наставление мисс Вериндер.

– Не забудьте вовремя потушить свечи, – сказал я ей.

– Я потушу их тотчас, – ответила она, – и буду ждать в своей спальне только с одной свечой.

Она затворила за нами дверь гостиной. В сопровождении мистера Бреффа и Беттереджа я вернулся в комнату мистера Блэка.

Он тревожно метался на постели и с раздражением спрашивал, дадут ли ему наконец лауданум в эту ночь. В присутствии двух свидетелей я дал ему дозу лауданума, поправил его подушки и посоветовал ему лежать тихо и ждать.