Перелом - Сергей Альбертович Протасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чай спасенный большей частью расплескал, так как, несмотря на надетую наконец на него сухую одежду, его трясло как с жуткого перепоя. Однако, чуть порозовев после этого лицом, представился Федором Ивановичем Подзоровым. Выглядел он довольным. Поданную следом чарку принял с благодарностью, однако, несмотря на то что сверху его еще замотали в одеяло, а потом отправили отогреваться в кочегарку, еще долго трясся в ознобе, молчал и улыбался. Все, кто видел его там, уже думали, что тронулся паря! Долетался! А может, и ничего. Молодой еще. Отойдет потихоньку.
А на мостике после доклада на крейсер о спасении экипажа шара и его багажа и утрате дорогого казенного имущества, сперва порвавшегося в клочья, а потом еще и утонувшего с неожиданной быстротой, прикидывали, как быть дальше. По словам штурмана эсминца, эти двое на аэростате преодолели за неполные девять часов более ста двадцати морских миль над враждебной территорией. Совсем немало. А учитывая, что на их возвращение уже не рассчитывали, а потом еще и жесткую посадку, закончившуюся гибелью шара, впору было второй день рождения отмечать.
Переполоху у японца они навели!.. С самого утра телеграф без проводов надрывается. С «Донского» уже семафорили, что видят множество мелких судов со стороны Фузана. Их превентивно причесали сегментными и шрапнелью, вынудив отвернуть к югу. Но за ними вставали еще какие-то дымы. И они явно спешили по наши души. Наверняка тоже шпана какая-нибудь. Больших-то там нет. Теперь это уже доподлинно известно. Оба номерных миноносца отправили их отгонять, чтобы не углядели, «каким курсом отходить станем». Под шумок пора ближе к дому продвигаться, а то ночь уже скоро!
Весь день 5 октября в районе Цусимских островов невозможно было вести никаких переговоров по радио. Японцы постоянно создавали помехи, не прекратив этого безобразия даже с наступлением темноты. По этой причине новоиспеченный командующий действующей эскадры провел несколько томительных часов в ожидании хоть каких-то известий от санкционированной им воздушной разведки.
Последнее, что было известно в Озаки, это что крейсер и миноносцы, ее обеспечивавшие, проследовали вверх Корейским проливом. Уже к вечеру с них передали свето-грамму, что шар удаляется от моря. С него сообщили, что крупных кораблей и миноносцев в Мозампо и Фузане нет. Потом еще что-то пытались передавать, но за дальностью расстояния передачи почти не читались. После этого из Окочи их уже не видели, только дымы вдалеке.
Поскольку аэростанцию с северной оконечности Цусимы передали на ушедший в плавание «Терек», теперь приходилось довольствоваться наблюдением с вершин гор, не столь дальним, как хотелось бы. К наступлению сумерек корабли обеспечения не появились. Из Окочи сообщали, что южнее Цусимы была слышна довольно далекая стрельба, скоро стихшая, а дыма стало намного больше.
Хотя оба броненосца весь день держались в готовности к немедленному рывку на выручку, сейчас уже явно было слишком поздно для этого. В любом случае на «Донском», наверняка достаточно хорошо информированном о возможно грозящих ему опасностях с шара, должны были успеть принять необходимые меры предосторожности. И раз до сих пор не прислали кого-то со срочными известиями и сами не поспешили укрыться где-нибудь под безопасным берегом, ничего неожиданного пока не обнаружили и все еще надеются спасти аэростат и его экипаж. Синоптики дают хороший прогноз по ветру до самого утра, так что шансы есть.
А раз так, пришло время вплотную озаботиться обеспечением максимальной безопасности самого рейда Озаки. Как бы японцы, как осы из разбуженного гнезда, не решили наведаться в отбитые у них воды. Кто знает, какой другой мелочевки и, самое главное, сколько насчитали с шара в Мозампо. К тому же сверху видно не только это. Вряд ли самураи спокойно согласятся с тем, что нам теперь может стать известно столь многое. Стрельба южнее островов верное тому доказательство.
Дозорные шхуны выдвинули на позиции, но до полуночи единственным итогом их патрулирования стало обозначение осветительным плотиком, сброшенным с одной из них, аналогичной парусной посудины неизвестной принадлежности, поспешившей скрыться в южном направлении после первого же пристрелочного залпа трехдюймовок с берега. Задействовать миноноски, боты и катера противоштурмовых отрядов так и не пришлось.
А после снова разгорелась жаркая стрельба в стороне Окочи, то стихавшая, то возобновлявшаяся до самого рассвета. Судя по поступавшим оттуда докладам, именно эта гавань и стала объектом нападения. Однако его в этот раз все же удалось отбить. Впрочем, особой настойчивости противник не проявлял. То ли японцам так и не удалось организовать массированную атаку, то ли это была всего лишь разведка боем, но после нескольких неудачных попыток проникновения в бухту все закончилось. Подобному прощупыванию, только на пару часов позже, подверглась и гавань Миура, также не вылившемуся ни во что серьезное. В обоих случаях даже не пришлось задействовать новые батареи из трофейных пушек с «Гималайи».
А «Дмитрий Донской» появился у мыса Горосаки, на самом северном конце Цусимы, уже после рассвета, сразу запустив обоих державшихся при нем «номерков» в Окочи с докладом и для бункеровки. Угольные ямы на них оказались вычерпаны почти до дна. Сам он держался мористее, прикрывая со стороны Кореи. Только тогда и узнали, что ночь все они благоразумно переждали в открытом море северо-восточнее островов, где вероятность встречи с противником была минимальной.
Тем временем «Безупречный», расставшись с остальными, резво бежал Корейским проливом по безопасным глубинам к Цусима-зунду. Когда его провели за тральщиками в Озаки, из рапорта командира стали известны подробности не совсем удачного завершения разведывательного полета. Шар разбился, рассказать, что видели во время полета, пока оказалось некому, поскольку оба участника воздушной разведки лежали в офицерских помещениях миноносца без чувств. Баратов, как значился во всех бумагах грузинский князь, еще не приходил в себя, а Подзоров метался в жару. Под утро его свалила горячка. Все же купаться в октябре не сезон. А насколько хорошими вышли снимки, искупавшиеся в морской воде, тоже было не ясно.
Уже высушенные карты со множеством интересных отметок и блокнот с записями о ходе перелета отдали штабным для изучения, а фотоматериалы – для проявки. Когда их вскрыли по всем правилам, как ни странно, внутри пенала было абсолютно сухо, так что отснятые пластинки
