Подельник эпохи: Леонид Леонов - Захар Прилепин

Ладно, если сомнения о содеянном мучают человека день, другой или третий: поседеешь на полголовы, но выживешь все равно. Однако Сталин не отвечал Леонову несколько лет. Не было вообще никакой реакции. И назывались эти годы: 1936-й, 1937-й, 1938-й.

Не в самое доброе время затеял Леонов свою большую игру.

В 1936-м, за целый год Леонов, отличавшийся в двадцатые замечательной работоспособностью, напишет несколько статей – о Валерии Чкалове для «Комсомольской правды», памяти Николая Островского для «Рабочей Москвы» и еще очерк «…И пусть это будет Рязань!» – и то сделанный по настоятельной просьбе редактора «Известий» Николая Бухарина. Вообще, это неделя работы, ну, две.

Его, правда, ненадолго выпустили в Париж в конце года, и он даже выступил с речью на семидесятилетии Ромена Роллана (самого Роллана в Париже не было); и еще опубликовали «Дорогу на Океан» отдельным изданием, и даже «Вор» переиздали. Но и переиздание «Вора» не ко времени получилось – роман еще раз внимательно перечитали те из борзописцев, что специализировались на поиске крамолы, и к Леонову впервые печатно было применено в одной из рецензий жуткое клеймо «троцкист». Оно еще не грозило смертью, но уже обещало натуральные, с привкусом настоящего горя, неприятности.

Прорабатывали и пропесочивали, конечно же, не его одного. Еще в марте в «Правде» порицали «формалистов» и вслед за Леоновым перечисляли Ивана Катаева, Бориса Пильняка, Владимира Киршона. Все, между прочим, – смертники. Каждому осталось год или около того. Кроме Леонова.

К началу 1937-го Леонов немного придет в себя и за два месяца, очень быстро, допишет пьесу «Половчанские сады», начатую еще в 1935-м. Сталин же просил писателей о пьесах, на той встрече у Горького, в 1932 году. Ну вот, пожалуйста, – еще одна пьеса, после «Скутаревского».

В феврале он уже будет ее читать коллективу МХАТа. И ее примут. Удача!

Но больших романов от Леонова не появится еще пятнадцать лет. Пятнадцать! Это очень много. Вот какова была степень леоновской обиды…

Впрочем, и государство продемонстрирует очевидную неприязнь к его прозаическим сочинениям. В 1937-м, по инерции, еще выйдут «Барсуки», а потом прозу Леонова не будут издавать почти семь лет подряд. Да, половина этого срока придется на Великую войну – но и в те годы советская власть будет активно печатать нужную ей литературу. Вот только не романы Леонова. «Дорогу на Океан», после сразу трех изданий в 1936-м, переиздадут только в 1949 году; «Скутаревского» еще позже. Не говоря уж про наглухо закрытую раннюю прозу и ставшего откровенно крамольным «Вора».

Чистки и процессы

Первый московский процесс по делу «Троцкистско-зиновьевского объединенного центра» прошел 19–24 августа 1936 года. В качестве обвиняемых предстали 16 человек: Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Григорий Евдокимов, другие видные советские деятели, состоявшие в 1920-х в так называемой внутрипартийной левой оппозиции, возглавляемой Троцким, в числе которых несколько членов Союза писателей, заподозренные (иные не без оснований) в связи с троцкистами. Обвиняли подсудимых и в других грехах, в том числе, например, в организации убийства Сергея Кирова (которое до сих пор не имеет внятной версии), и не только его.

Здесь впервые и были использованы услуги литераторов, в основном – «попутчиков».

Все-таки освободили их от опеки РАППа? Освободили-освободили. Пора вернуть должок.

Возвращают.

20 августа 1936 года «Литературная газета» выходит с редакционной статьей «Раздавить гадину!». Под гадиной, естественно, имеется в виду весь «Троцкистско-зиновьевский объединенный центр».

В поддержку передовицы идут отдельные статьи Анны Караваевой («Очистить советскую землю от шайки подлых убийц и изменников»), Ивана Катаева («Пусть же гнев народа истребит гнездо убийц и поджигателей»), Артема Веселого, Виктора Финка…

Причем Ивану Катаеву самому осталось жить менее трех лет – до мая 1939-го; Артем Веселый будет расстрелян в конце 1939-го.

21 августа в газете «Правда» выходит первое из коллективных писательских писем, что впоследствии получат название «расстрельных».

Называется послание «Стереть с лица земли!».

«Гнев нашего народа поднялся шквалом. Страна полна презрения к подлецам, – пишут советские писатели. – Мы обращаемся с требованием к суду во имя блага человечества применить к врагам народа высшую меру социальной справедливости».

Письмо подписывают 16 человек, в следующей последовательности: Ставский, Федин, Павленко, Вишневский, Киршон, Афиногенов, Пастернак, Сейфуллина, Жига, Кирпотин, Зазубрин, Погодин, Бахметьев, Караваева, Панфёров, Леонов.

25 августа состоится заседание президиума Союза писателей, где писателям придется обсуждать недостаточную свою бдительность: как же так, просмотрели врагов в своих собственных рядах?

Владимир Ставский вспоминает арестованного в рамках процесса литератора Рихарда Пикеля. Он в свое время заведовал секретариатом Зиновьева, был членом Союза писателей, театральным деятелем и вошел в историю как один из самых злобных хулителей Михаила Булгакова.

Но вспоминают его, конечно, не по этому поводу, а как «негодяя», «террориста» и «подлого двурушника».

Вслед за Ставским выступают прозаики Бруно Ясенский, Юрий Олеша, поэты Владимир Луговской, Вера Инбер, драматурги Афиногенов, Погодин, Тренёв, Вишневский… И Леонов.

Леонов сетовал на то, что «руководство слишком поспешно принимает в свою семью новых членов. Это дает проникнуть в наши ряды проходимцам, ничего общего с литературой не имеющим».

«У нас часто бывает так, – цитировала „Литературная газета“ речь Леонова, – санкционируют прием писателя, а потом выйдут за дверь и смеются: какой, мол, он писатель. Достойное ли это дело?»

Впрочем, беда Леонова вовсе не в том, что присутствовал он на собрании президиума; в конце концов, судя по отчету, ничего зубодробительного он там не говорил.

Беда, что в том же, от 27 августа 1936 года, номере «Литературной газеты», где был опубликован отчет о заседании президиума, публикуется еще два «расстрельных» письма.

И вновь под обоими стоит подпись Леонова.

Одно называется «Защитникам агентов гестапо» и адресовано деятелям Второго интернационала, которые «нашли возможным выступить в защиту агентов фашистского гестапо, троцкистско-зиновьевских убийц». Между тем, по мнению авторов письма, «Верховный суд, разоблачивший эту шайку заклятых врагов международного пролетариата и вынесший смертный приговор убийцам, осуществил волю миллионов, волю всех честных людей во всем мире».

Под письмом двадцать подписей, в том числе, естественно, Ставский, а также Бруно Ясенский, Юрий Олеша, Павленко… Последней в списке, как и в «Правде», стоит фамилия Леонова.