Делион. По следам древней печати - Владимир Михайлович Сушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О, милостивая Дева Битвы, — запыхавшийся Ланьен закашлялся от избытка удушающего дыма горящего амбара и попытался вознести хвалу своей покровительнице. — Ты одолел это чудовище страж, оно сбежало.
Галарий устал, сил практически не осталось. Он оглянулся на горящее зернохранилище. Голубой свет Мольвии, вышедший из-за туч, освещал клубы едкого дыма, вздымающегося от амбара. Горящие доски падали, амбар разрушался как карточный домик.
— Не одолел, — ответил страж. — Нам повезло. Его отозвали.
Каси грубо и громко выругался, использовав нецензурные слова всех имперских диалектов. Это можно было назвать настоящим искусством. Остальные рыцари, те, кто остался в живых после этого побоища роптали и в воздухе повис один единственный вопрос Ланьена, который интересовал всех.
— Зачем?
***
Вскоре пыльные коридоры закончились, молчаливые короли и герцоги в своих величественных, но забытых гробницах были постоянными спутниками Флавиана и Мерьи. Юноша поразился, насколько же древняя история Вороньего города, раз под его сердцем погребено столько владык Рэвенфилда. Однако это была лишь малая часть катакомб, они ветвились и разделялись, подобно паутине между двух деревьев и лабиринты подземелья могли заканчиваться тупиком или закругляться и вести в другой проход. Сетьюд спешил вслед за Клоповницей, но он не мог не останавливаться перед каждым безмолвным герцогом, что раннее владычествовал над городом.
Каждая гробница была по-своему уникальна, видимо герцоги еще при жизни планировали отличиться своими каменными плитами. В некоторых нишах были похоронены супружеские пары, их каменные лики были спокойны и лишены сует мирской жизни, по-своему величественны, но что-то было еще в этих рельефных изображениях. Рядом с еще одной гробницей Флавиан заметил широкую у основания, а затем сужающуюся расписную погребную урну, судя по всему здесь был захоронен прах любимого питомца этого герцога. Надпись на урне была сделана на древнем речноземном наречии, которого Флавиан естественно не знал. Третья гробница, пожалуй, была самой уникальной среди всех остальных — на надгробной плите были выполнены из камня фигуры воронов в натуральную величину. Пастушка поразило насколько они выглядели настоящими — все птицы были изображены в действии. Один из воронов молчаливо дремал, прикрыв свои глаза, второй, расправив крылья, пытался упорхнуть подальше, третий же вычесывал себя собственным клювом, оперив свое правое крыло. Бородатое лицо короля было суровым, его лик был вытянутым и узким, а на его челе изобразили узкую корону, больше похожую на большое кольцо с зубчиками. Скульптор искусно передал в камне длинную узкую бороду, доходившую почти до пояса.
— Айда мальчик, — поторопила Мерьи Флавиана, но тот не мог оторваться от этого погребального сооружения.
— Кто это? — задал вопрос юноша, прикладывая свою руку на холодную и пыльную плиту.
Он ощутил влажные капельки, стекавшие с потолка ниши и крупицы мелких камней. Складывалось странное ощущение, что несмотря на прохладу камня, гробница источала мощную силу.
— Это Орфанк, последний король Речноземья, — ответила Мэрьи и Флавиану показалось странным, что она остановилась и подошла к каменной нише. — Во время Великой Войны он командовал правым флангом войска и пал на поле битвы.
— Последний король? — Флавиан нагнулся над ликом владыки, сам того не понимая, что он хочет узреть в этом величественном и спокойном лице.
— После Великой Войны Речноземье так и не оправилось, — ответила Мерьи. — Странно, у нас любой малек знает об этом. Империя приняла протекторат над Речноземьем.
Сетьюд никогда не смог бы себе представить, что древние катакомбы, коими пугали многих детишек, приписывая им и приведений, и страшных духов, станет для него спокойным и умиротворяющим местом.
— Айда, мыслится, Гонорий уже заждался нас, — произнесла Клоповница и не дожидаясь Флавиана, пошагала на источник света.
Пастух брел следом за женщиной, постоянно натыкаясь своей рукой на перевязь вокруг раны. Это место уже практически не болело, но юноша ощущал каждое сердцебиение и потоки крови, это было скорее неприятно, чем больно.
Совсем скоро они добрались до выхода — он был столь узким, что два человека плечом к плечу не смогли бы протиснуться. Вход охраняли две каменных фигуры рыцаря, державшие свой меч острием вверх. Головы рыцарей были закованы в шлемы, но Флавиану казалось, что лишенные речи фигуры постоянно наблюдают за ним. Они выбрались к крутым ступеням, здесь уже вовсю горели яркие всполохи факелов.
Флавиан не сразу догадался, где он очутился. Это был тот самый храм Фонарщика — гигантское изваяние бога стояло к нему спиной, правая рука божества была воздета вверх, и в ней горел неугасаемый фонарь, способный развеять любой мрак.
"Иронично", — подумал про себя Сетьюд, вспоминая, что именно жажда посетить храм выволокла его из трактира.
В храме слышались приглушенные голоса собравшихся, которые, однако эхом разносились под крышей этого исполинского храма. Мерьи и Флавиан обошли по левой стороне, их шаги были приглушаемы мраморным полом священного места. Вскоре, у алтаря, неподалеку от гробницы жены Ордерика, Флавиан увидел силуэты присутствующих людей. Они стояли полукруглом и что-то бурно обсуждали на странной помеси имперского наречия и речноземного языка.
— А вот и наш герой, — произнес жрец, расставив руки в приветственном жесте. — Как твое самочувствие, мальчик?
Поразительно как он отличался от того священника, что предстал перед ними вчерашним днем.
— Благодарю, мне уже лучше, — кивком ответил мальчик.
Флавиан хотел опустить глаза, но любопытство взяло вверх. Он бегающим взглядом обвел присутствующих здесь людей и никто, кроме того здоровяка не показался ему знакомым. К тому же в храме, не смотря на яркое неугасимое пламя Фонарщика, было уж слишком темно, сегодняшняя ночь показалась северянину одной из самых темных на его памяти.
— Желаешь вкусить пищи, дабы подкрепиться? — поинтересовался Гонорий у раненного.
Флавиан признался бы честно, что аппетит сейчас у него отсутствовал. Но набраться сил стоило, к тому же неизвестно, как далеко зайдет их беседа, Сетьюд был намерен рассказать все о своих снах, дабы, как говорит пословица, расставить всех богов по Колесу.
— Можно, — кивнул северянин.
Выражение лица священнослужителя никак не переменилось. Казалось, он был готов к такому развитию событий.
— Что ж, тогда посетим трапезную и поговорим с тобой наедине, — жрец взял юношу под
