История Призрака - Джим Батчер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дважды.
— Ладно, — кивнул я. — Это именно то, что я хотел узнать. Если будет шанс или если дойдет до драки, скажи об этом Дэниелу.
Он моргнул дважды, довольно беспокойно.
Я поколебался, но смягчил голос.
— Держись, парень, — сказал я. — Мне приходилось бывать на твоем месте. Все будет о’кей.
Фиц больше не моргал, только прикусил губу. Баттерс тем временем продолжал разговор:
— Говоря прямо, Совет находит нынешнюю активность фоморов отвратительной. Скажу больше: в результате только что завершившейся войны с Красной Коллегией у нас значительно меньше возможностей ответить на эту активность.
Что, вообще-то говоря, не совсем соответствовало истине. Совет вышел из войны, имея в активе более опытных и подготовленных Стражей, чем было до ее начала. Ну конечно, большинство их составляли малолетки возраста Молли, если не младше, хоть и они заслуженно считались ветеранами. Вот только готов биться об заклад: фоморы, вербующие уйму мало-мальски одаренных магических талантов, явно не находились в верхних строках их списка первоочередных проблем.
— Я слышал, Стражи умеют перейти к делу, — кивнул Аристид. — Может, нам действительно стоит начать сначала, чтобы вы это проделали?
Баттерс одарил чернокнижника ледяной улыбкой и кивнул:
— Вы со своей командой до сих пор здесь. Значит, вы на что-то способны. Мы одобрительно относимся к таким способностям.
Аристид помолчал, склонив голову набок.
— Вы пришли, чтобы обсудить возможности сотрудничества?
— Давайте не будем забегать вперед, — отозвался Баттерс. — Я не вербовщик. Считайте это простым визитом. Знакомство на уровне рядовых, так сказать.
Очень мне не хотелось оставлять их втроем наедине с Аристидом и его ножом, тогда как самих их не защищало ничего, кроме Баттерсова блефа и нескольких ярдов серой ткани, однако мы-то сюда пришли не для стычки с Аристидом. Мы пришли сюда ради Фортхилла. И план, который мы наспех склепали с Баттерсом, требовал, чтобы я отыскал священника, пока остальные будут отвлекать Аристида.
И потом, если в мозгу у Аристида имелась хоть одна извилина, он не мог не питать хоть какого-то уважения к Серым Плащам. В отличие от знакомого уличного регулировщика Серые Плащи не вызывают у рядовых членов оккультного сообщества дружеских чувств. Их боятся — и, возможно, со времени войны с Красной Коллегией этот страх только усилился. Ведь Стражи делают тебе всего одно предупреждение — еще до того, как ты пересечешь черту, нарушив один из Законов Магии. В следующий раз они встретятся с тобой скорее всего затем, чтобы отсечь тебе голову.
Чего в отношении к ним больше — страха или уважения, зависит преимущественно от точки зрения. Однако никто — никто — не относится к ним легкомысленно.
Поэтому то, что Баттерс воспользовался их наводящей страх репутацией, представлялось вполне логичным. Тем более логичным, что репутация — вещь нематериальная (как и я сам в моем положении), однако повлиять на ход событий вполне в состоянии. Призрак бескомпромиссной жестокости Стражей мог помочь моим спутникам, возможно, даже лучше, чем я, останься я с ними. Поэтому я пожелал им удачи и отправился выполнять отведенную мне часть плана.
Я исчез и возник под самым потолком цеха, стараясь при этом не попасть в один из солнечных лучей, пробивавшихся в помещение сквозь несколько маленьких окошек. С учетом плошади цеха потолок располагался не слишком-то и высоко, так что мне пришлось сделать несколько попыток, прежде чем я обнаружил лагерь. Я устремился туда и нашел фортхилла.
Священник неподвижно лежал на полу, свернувшись калачиком. Я не видел, дышит ли он, а дотронуться, чтобы пощупать пульс, я не мог. Поморщившись, я опустился на колени и сунул руку в его ногу. Я испытал резкое, странное ощущение контакта с живой плотью — примерно так было, когда я касался Морти и моей ученицы. Во всяком случае, это заметно отличалось от того покалывания, которое я испытывал при соприкосновении с чем-то материальным, но неживым. Значит, он жив. Казалось, сердце мое на мгновение застыло и снова пришло в движение.
Я осмотрел его, пытаясь понять, что с ним произошло. Кровь сочилась из ссадин на лице, там, где старческая кожа не выдержала сильного удара: на скулах, бровях, подбородке. Рассеченная губа тоже кровоточила. Кто-то отделал его кулаками — а может, и просто ладонью, но со сверхъестественной скоростью.
Все сходилось. Старый священник — живой символ всего, что Аристид ненавидел, — должно быть, пришел поговорить. Как бы вежливо ни вел себя Фортхилл, одного его присутствия достаточно, чтобы уязвить эго такого человека, как заклинатель. Настолько, что единственным ответом могло стать лишь насилие — пощечины, болезненные и унизительные.
Левую руку Фортхилл прижимал к ребрам. И лежал он так, словно защищал от ударов живот. Значит, заклинатель бил его и ногами. Возможно, сломал несколько ребер, если не хуже. Любая травма на порядок опаснее, если ее получает пожилой человек: кожа тоньше, мышцы слабее, кости более хрупкие, внутренние органы изношены. Старики уязвимы.
Я стиснул зубы и оглядел лагерь. Аристид оставил сторожить Фортхилла часового. Совсем мальчишку, лет десяти, тощего от недоедания. Он сидел рядом с бочкой, в которой горели дрова, дрожа и сжимая в руках ржавый кухонный нож. Взгляд его шарил по сторонам, старательно избегая неподвижного тела священника.
Фортхилл вдруг пошевелился и негромко застонал. Потом снова затих.
Мальчишка с ножом отвернулся и шмыгнул носом. Он зябко охватил колени руками и раскачивался взад-вперед. Не знаю даже, на кого из них было больнее смотреть.
Я стиснул зубы. Какая скотина могла проделать такое со стариком? С ребенком? Мне показалось, что мои щеки начинают пылать от снова забурлившего во мне гнева.
— Не стоит позволять таким мыслям забивать голову, — произнес мягкий, умиротворяющий голос.
Я резко повернулся к говорившему; слова заклинания готовы были сорваться с моего языка, в правой руке закипала призрачная энергия.
Молодая женщина стояла над Фортхиллом, повернувшись ко мне лицом, — прямо в столбе солнечного света, падавшего сквозь разбитое окно. В черном костюме, черной рубашке, с черным галстуком. И кожа ее была темной — не как у афроамериканца, но словно ее окунули в ванну абсолютно черных чернил. Даже белки глаз у нее оказались черными. Собственно, черным у нее было все, кроме зрачков и короткого меча, который она держала в руках клинком вниз. И тот, и другие сияли серебром с вкраплениями чистого золота.
Она спокойно встретила мой взгляд. Потом покосилась на мою правую руку, от которой начали уже подниматься струйки дыма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});