Романовы. Пленники судьбы - Александр Николаевич Боханов

День летел за днем, и приближалось время разлуки. Об этом ни Александру, ни Дагмар не хотелось думать. Они были беззаботны и веселы, как никогда прежде. В один из вечеров они поднялись на верхний этаж дворца во Фреденсборге и на окошке нацарапали перстнем свои имена. И много раз потом, приезжая сюда, они, как молодые влюбленные, непременно будут подниматься на антресольный этаж дворца, навещая свою эту надпись-талисман, и будут стоять, обнявшись, молчать и вспоминать.

День расставания жениха и невесты наступил 28 июня 1866 года. Цесаревича провожала вся Королевская семья. Свадьба была назначена на май следующего года, а до того времени жених обещал часто писать и непременно еще приехать.

Расставшись с Датской Принцессой, Александр Александрович быстро понял, что теперь ему без нее будет очень трудно. Она ему вспоминалась все время, и все эти мысли окрашены были такой нежностью, так согревали душу и представить было невозможно, как же ему теперь находиться так долго в отдалении от милой Дагмар! Уже в день приезда домой 1 июля записал в дневнике: «Так грустно без милой душки Минни, так постоянно об ней думаю. Ее мне страшно не достает, я не в духе и долго еще не успокоюсь».

У Александра созрело намерение: уговорить Папá и Мамá ускорить срок свадьбы и попросить их убедить в том Короля и Королеву. 10 июля в Петергофе во дворце Коттедж состоялось обсуждение плана с родителями. Александр показал письма Дагмар, рассказал о своих чувствах и подчеркнул, что ему очень хотелось бы ускорить свадьбу. Мария Александровна сказала, что сама того же желала, и обещала немедля написать Королю и Королеве. Цесаревич не сомневался, что Король и Дагмар будут целиком на его стороне, но вот Королева…

Здесь возникала неуверенность, так как «мама Луиза» была слишком щепетильна, слишком придавала большое значение формальной стороне дела и не исключено, что у нее могли возникнуть возражения. В этих видах Мария Александровна обещала миссию «исполнить деликатно». Они все подробно оговорили и пришли к заключению, что Минни могла бы приехать в сентябре с тем, чтобы свадьба состоялась в октябре. В тот же вечер послания и составили: Царица и Царь Королеве и Королю, а Александр «своей Минни».

Прошло три недели, и прибыл долгожданный гонец из Копенгагена с письмами и с известием о согласии. Радость была великая у Цесаревича.

Дагмар писала жениху: «Я надеюсь, что ты доволен и что ты мне признателен за то, что я готова без промедления, в любой момент покинуть родительский дом, только ради тебя, моя душка. Твое письмо так тронуло меня. Видя, как нежно ты меня любишь, я могу быть бесконечно признательна за это Богу, за все то добро, которое Он послал мне. Ты, конечно, можешь понять, мой ангел, насколько это грустно для меня так быстро собраться и покинуть отцовский дом. Ведь я надеялась остаться здесь еще на зиму. Но я уверена, что найду настоящее счастье подле тебя, милый Саша!!!!»

Последующие недели были для Цесаревича полны разнообразных забот. К тому, что было раньше: встречи, военные учения в Красном Селе, присутствие на докладах у Императора, вечера у Императрицы, беседы с друзьями, чтение, – прибавились и новые. Они были связаны с будущей семейной жизнью. До того Александр жил под крылом родителей, а теперь надлежало готовиться к устройству семейного гнезда, собственного дома, куда он должен привести дорогую Минни.

Александр II и Мария Александровна договорились с сыном, что ему переходит Аничков Дворец. Это было большое здание в самом центре Петербурга на берегу реки Фонтанки, его окружал тенистый парк. Дворец боковым фасадом выходил на главную магистраль столицы – Невский проспект. Аничков очень нравился Александру, и он с энтузиазмом принялся за обустройство.

14 сентября 1866 года Цесаревич встречал свою невесту, прибывшею морем. На подходе к Кронштадту датскую Королевскую яхту «Шлезвиг» ждала Императорская яхта «Александрия» с членами Царской Семьи. По периметру же акватории стояла русская военная эскадра из более чем 20 судов.

На палубе Королевской яхты Александр наконец-то обнялся с Минни. Оба прослезились. Затем перешли на катер и поехали на «Александрию». Здесь ждали Царь с Царицей. Объятия, поцелуи, вопросы, рассказы. Яхта отбыла в Петергоф, и ей салютовали корабли и орудия прибрежных фортов.

На пристани творилось что-то невообразимое; такого количества народа здесь давно никто не видел. Сюда собрались не только жители этого столичного пригорода, но многие специально приехали ради такого события из Петербурга. Будущая Царица впервые сошла на Русскую Землю в Петергофе.

Императрица Мария Александровна сразу взяла под свое покровительство Принцессу, посадила ее с собой рядом в открытый экипаж, который скоро двинулся в Царское Село, где Дагмар провела несколько дней в окружении Царской Семьи и Двора. За это время Александру и Дагмар удалось лишь несколько раз побыть недолго наедине. Почти и не говорили, лишь целовались и целовались без конца.

Оказавшись в России, Принцесса поначалу сильно переживала. Впервые в неизвестной обстановке, на виду у массы незнакомых людей, вдалеке от дома. Находившийся с ней брат Фредерик постоянно подбадривал. Он был уже своим среди Царской родни, а Александр к нему относился совсем по-дружески.

Наступило 17 сентября – торжественный въезд невесты Цесаревича в столицу. Датская Принцесса вместе с Императрицей Марией Александровной ехала в золоченой карете в Петербург и не могла не поражаться пышности церемонии, атмосфере праздника, которой была захвачена многочисленная публика на всех дорогах. Ей кричали «ура», махали руками и головными уборами.

Почти через два часа доехали до центра Петербурга и у Казанского собора, фамильного храма Династии Романовых, сделали остановку. Вышли из экипажей, приложились к образу Казанской Божией Матери. Затем тронулись дальше и через небольшое время прибыли к Зимнему Дворцу – главной Императорской резиденции.

Вечером в окружении Царя, Царицы, Цесаревича и почти всех членов Императорского Дома Дагмар была на иллюминации. Толпы народа приветствовали высоких особ восторженными возгласами, слышавшимися без умолку.

Царская Фамилия трогательно опекала Принцессу, которую все как-то сразу стали за глаза любовно звать «Минни». В ее присутствии никто не позволял себе говорить по-русски; все старались изъясняться или по-французски, или по-немецки. На этих языках при Русском Дворе говорили многие, и ими свободно владела и датская пока еще гостья.

Конечно, основное внимание уделял ей Цесаревич. Он находился с ней рядом каждую свободную минуту, многое показывал и объяснял. В первые же дни отвез невесту в Петропавловскую крепость, в