Камбер-еретик - Кэтрин Куртц

— И с Девином тоже? — прошептал Ансель.

Джеффрай мог только кивнуть.

Стон сорвался с губ Ивейн, остальные покачали головами, а Джесс пытался скрыть выступившие слезы. Райс обнял жену и опустил глаза. Джорем еще крепче стиснул зубы, его глаза стали еще более холодными.

Камбер старался справиться с нахлынувшими чувствами, разум говорил ему, что участь тела Девина не играет никакой роли. Пытаясь скрыть слезы, он запрокинул голову и стал смотреть на высокий сводчатый потолок. Оставалось только не сопротивляться ужасу и благодарить Бога за то, что Девину не пришлось разделить мучений других, и молиться за покой всех умерших Дерини.

Наконец, снова взяв себя в руки, Камбер взглянул на конфигурацию кубиков, затем на Джеффрая, посылая молчаливый вопрос. Джеффрай не ответил, оставаясь в плену собственных переживаний, и Камбер решил сам выполнить работу. Намеренно громко вздохнув, он простер правую руку над фигурой. В конце концов ему удалось привлечь к себе внимание.

— Для некоторых из вас это будет новым делом, — сказал он твердо. — Ансель, Джесс, вы увидите несколько конфигураций второго уровня, которые мы решились испробовать, а также одну из совсем немногих, которые мы заставили работать. Похоже, их применение ограничено, мы еще изучаем его. За эти знания мы должны быть благодарны исследованиям Ивейн.

Камбер осторожно поднял кубик Septime и положил его на Quinte, черное на черное.

Quintus, — мысленно произнес он, на мгновение почувствовав, что его пальцы окутывает энергия, затем он положил Quarte на Seconde, белое на белое.

Sixtus.

— С первой волной энергии свивается вторая, — пояснил он, давая им возможность убедиться в этом самим.

Камбер поставил Prime на Tierce, Sixte на Octave, ощущая поддержку и растущее любопытство Анселя и Джесса.

Septimus. Octavus.

Он не знал, были ли важны сами слова (хотя подозревал, что нет), но он знал, что были важны волны энергии, скрытые за ними, и чувствовал, как они оплетаются вокруг его пальцев, когда его рука замирала над выстроенной фигурой. Эту фигуру Джорем, увидев ее впервые, назвал «колоннами храма». Это напоминало им всем обломки алтаря, найденного под храмом Грекоты.

Камбер положил правую руку на вершину фигуры. Левой рукой он знаком велел всем немного отодвинуться назад. Потом он смешал волны энергии.

И почувствовал, как они щекочут его кисть и руку до локтя, словно рука и магический ток составляют единое целое. Он начал медленно поднимать левую руку. Двинулась вверх и фигура… А вслед за ней оторвался от помоста и поплыл мраморный монолит. Все происходило беззвучно, только в движении камня чудился легкий шорох.

Притягиваемая четырьмя кубами (черными и белыми попеременно), каменная глыба продолжала подниматься, словно это был не мрамор, а легкое перышко. Камбер поднялся вместе с остальными, все еще наклоняясь над меньшим кубом, чьей энергией он сейчас управлял. Затем начала проявляться вторая позиция черных и белых кубиков, противоположная первой, и в конце концов открылась черная платформа того же размера, как mensa, на вершине. В четырех углах развернувшегося куба стояли колонны величиной с человеческую руку, после белой колонны следовала черная, затем опять белая, повторяя сочетание разрушенных колонн под Грекотой.

Когда черная масса приобрела ту же плотность, что и фигура, находившаяся на вершине, вся система стабилизировалась.

Едва слышно вздохнув, Камбер приблизил руку к грани меньшего куба и попытался согнуть пальцы, затем сгреб кубики и вернул их в мешочек.

— Когда закончим, это опустится под собственным весом, — веско произнес он. — Эти кубики нужны для того, чтобы поднимать что-нибудь. — Он вопросительно посмотрел на архиепископа. — Джеффрай?

— Да. Ансель, мне бы очень хотелось привезти тело твоего брата, но коли не смог, то решил принести тело нашего Господа. Я подумал, что таинство святого причастия успокоит всех нас.

Ансель склонил голову, не в силах выразить свои чувства словами. Руки Джеффрая так сильно дрожали, что он не мог справиться с застежками кожаного сундучка.

Камбер подошел, взял его у Джеффрая, сам открыл и откинул крышку. Внутри оказалось все необходимое для евхаристии.

— Это прекрасная идея, Джеффрай, — пробормотал он, почтительно касаясь маленького золотого потира и диксоса. — Мне следовало бы подумать об этом самому. Это поможет нам собраться с мыслями, чтобы обдумать наши планы.

Джеффрай с сомнением покачал головой.

— Сейчас я не уверен, Элистер. Может быть, это и не было такой уж прекрасной идеей. Я даже не захватил облачения, так спешил удалиться от этой кровавой бойни. Ты думаешь, он простит нам это?

— Конечно, — мягко ответил Камбер.

Джорем очнулся от оцепенения и принял покровец, протянутый отцом.

— Но мы не знаем наверняка, можно ли служить на этом жертвеннике, — продолжал Джеффрай. — Мы даже не знаем, служили ли эйрсиды мессу такой, какой мы ее знаем сейчас.

Видя его нерешительность, Ивейн подошла к архиепископу сзади, положила руки на плечи и прижалась щекой к спине.

— О, Джеффрай, я уверена, все было именно так, как теперь. — Райс взял сундучок и лампу, чтобы Джорем расстелил покров на жертвеннике. — Но даже если и нет, по-моему, этим стенам давно пора услышать слова мессы. Это станет обрядом памяти Девина.

Даже Джеффрай со своей нерешительностью ничего, не мог возразить, он просто смотрел, как Джорем положил распятие, поставил две полусгоревшие свечи в простых деревянных подсвечниках, провел над ними руками, воспламеняя их, и потушил лампу.

Камбер вынул и поставил на алтарь потир и дискос, затем извлек из сундучка плоскую металлическую коробочку, а из нее — четыре просфоры и осторожно положил их на плоскую золотую тарелку — дискос. Джорем достал обтянутые кожей стеклянные кувшины с водой и вином и поставил их рядом.

Камбер встряхнул изрядно помятую узкую пурпурную епитрахиль и с легким поклоном положил ее на дрожащие руки Джеффрая. Несколько мгновений Джеффрай смотрел на епитрахиль, затем покачал головой.

— Не могу, Элистер, — прошептал он. — Да простит мне Бог. В первый раз с тех пор, как принял священный сан, не могу. Я видел, Элистер! Мне пришлось смотреть, как они четвертовали его! В моем сердце не осталось милосердия к ним. Господи, я любил этого мальчика как родного сына!

— Я тоже, — прошептал Камбер.

С этими словами он принял епитрахиль из негнущихся пальцев Джеффрая, коснулся ее губами, надел, словно лунатик, отошел к западу и ждал, пока остальные соберутся вокруг него. Он указал Джеффраю на место слева от себя, поставив Райса между ним и Лиселем. Справа встали готовые прислуживать ему Ивейн и Джорем. Внешне спокойный Джебедия встал напротив, присоединившись к ошеломленному Грегори и Джессу.