Осколки разбитых иллюзий (СИ) - Турана М.

— Прими их, пожалуйста, как компенсацию, что мы побеспокоили тебя, — говорит тихим голосом.

Продолжает смотреть на улицу. Я вижу, что в уголках её глаз слёзы, но она их упорно сдерживает. Чувствую, словно меня укололи иголкой в сердце. Хочется взбунтоваться, настоять, чтоб была оформлена сделка. Но женщина сейчас не в том состоянии.

— Вы меня не побеспокоили, Анна, — вырывается из моих уст.

Я чувствую, как размякла, как не хочу её обижать и ломать словами. Чувство вины, что таилось во мне с нашей встречи, разливается по всему телу.

— Когда? Как ты обо всём узнала? Лёня как-то дал понять? — медленно спрашивает женщина, словно с болью отрывает слова из сердца.

— Нет, я узнала о том, что моя мама мне не родная, где-то два года назад.

Задумываюсь, вспоминая Ирэн. Её голос и слова ножом режут сердце.

— Она случайно проговорилась, — продолжаю честно, не лукавя. — А о вас узнала из писем, что нашла у отца.

— Значит он хранил, — губы дёргаются в печальной улыбке, она переводит на меня взгляд, смотрит с сожалением. — Я не хотела, чтобы ты узнала об этой уродливой правде.

— Да, хранил. Но не вскрывал, — сообщаю ей.

Я вижу, как ей трудно слышать это. Что-то внутри меня словно ломается, трещит. Сглатываю ком в горле. Почему эта женщина так действует на меня? Я ведь вовсе не сентиментальна. Редко, кого жалею, но её хочется обнять и попросить, чтобы она отпустила все боль, что копит в себе годами. Письма, что она писала, пропитаны именно отчаянной болью...

— Анна, — произношу её имя и замолкаю.

Женщина смотрит на меня, замерев, я и сама не знаю, что собиралась сказать ей.

— Вы знаете, что ваше имя созвучно с турецким «Анне»? Оно означает… — вдруг приходит в голову.

— Да-да, знаю, — она начинает смеяться.

Потом смех сопровождается слезами, что она сдерживала всё это время. Женщина не может успокоится — она вытирает слезы, сквозь смех, но они продолжают скатываться вновь.

— «Анне» означает «мама». Впервые мне об этом сказал Мураз, — говорит она.

Мы обе замолкаем. Я протягиваю ей салфетки, что стоят на столе. Женщина берёт их, утирает лицо.

— Анна, мой отец признавался вам в любви? Что было между вами? — спрашиваю тихо.

Не знаю зачем мне это, но так хочется узнать, как отец относился к ней. Говорил ли он слова любви.

— Он никогда не говорил мне о любви, но я всегда утешала себя тем, что он хотел, чтобы ты родилась, — произносит она, пряча взгляд в пустой стол, — Разве хотел бы он ребенка от женщины, к которой ничего не испытывал?

Она тяжело вздыхает, плечи поникают. Жалею, что задала ей такой вопрос. Наверное, уже не узнать правду о чувствах папы к Анне. Можно лишь предполагать и догадываться.

— Камилла, — её голос вырывает меня из размышлений, — Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь меня простить.

В её глазах искрится слабая надежда, я вижу, как она замерев, ожидает моего ответа.

— Мне не за что вас прощать, Анна, — понимаю, что мне нравится обращаться к ней по имени.

Звучит красиво.

— Я не держу на вас зла или обиды, — признаюсь мягко. — Знаете, единственное что я вам должна сказать, так это слова благодарности. Вы подарили мне жизнь. Спасибо вам за это.

Женщина начинает мотать головой, не может произнести ни слова. Я вижу, как слова душат её.

— Принесите, пожалуйста, стакан воды, — повысив голос, бросаю в зал.

Официантка тут же приносит воду, ставит на стол и так же быстро удаляется. Я протягиваю стакан ближе к Анне.

— Выпейте, — прошу её.

Она послушно берёт его и делает пару глотков. Вода успокаивает женщину.

— Прости, я совсем раскисла, — улыбается натянуто.

Я стараюсь улыбнуться в ответ. Мой взгляд падает на документы.

— Я поговорю с Адэмом относительно акций. Наш юрист свяжется с вашим братом. Возместим их стоимость.

— В этом нет необходимости. Он приобрёл их для меня, а я бы хотела передать тебе. Безвозмездно, — заканчивает тихо.

Я решаю не спорить. Нужно обсудить всё с Адэмом и поступить так, как будет правильно.

— Камилла, где находится могила твоего отца? — вдруг спрашивает она, вгоняя меня в ступор.

— Его похоронили в деревне, откуда он был родом, — отвечаю, спустя недолгое молчание.

— Я бы хотела посетить его могилу, — говорит с горечью в голосе. — В голове не укладывается, что его довели до сердечного приступа.

— Девушку заключили под стражу, — решаю сообщить ей это.

Злость на Рустама, который нанял ей самого лучшего адвоката, до сих пор не отпускает. Он прикрывается, тем, что папа бы обязательно помог человеку, оказавшемуся в беде. А то, что этот человек, целенаправленно убивал нашего отца в счёт им не берётся. Поражали и остальные братья, которые не стали вмешиваться в решение, которое он принял.

Адэм пытался мне объяснить, чем руководствуется Рустам. У Дамлы, действительно, была нелегкая жизнь, ей пришлось немало перенести и испытать.

— Лёня и Костик непричастны к этому, — уверено произносит она, словно хочет и меня в этом убедить.

Я была на одном из заседаний. Дамла Озаки не вызывала чувства, что она неисправимая злодейка. Она виновато прятала глаза, плакала, но мне не было жалко её.

— Да. Следствие не выявили связь с ними, — отвечаю женщине растеряно.

Через стекло замечаю внедорожник Адэма. Он паркуется около кофейни, выходит из машины, набирает мне на мобильный. Мой айфон тут же оживает в сумке.

— Адэм, я буду через пять минут, — отвечаю ему, не дав возможности произнести и слова.

— Хорошо. Жду, — произносит он.

Мы сталкиваемся взглядами через стекло и расстояние. По тому, как он хмурится, понимаю, что он узнал мою собеседницу.

— Тебе пора, — произносит разочарованно Анна, как только я вновь перевожу взгляд на неё.

— Да, — я замолкаю.

Тоже чувствую некое разочарование от того, что нам пора расстаться и это, вероятнее всего, наша последняя встреча.

— Всего тебе хорошего, Камилла. Пусть у тебя всё сложится хорошо, — говорит женщина, смотря на меня открытым взглядом.

— Спасибо, — произношу в ответ с заминкой. — Мне помочь вам?

— Нет, я посижу тут ещё немного. Костя мне поможет, не тревожься, — отказывается она.

Мне остаётся лишь кивнуть. Встаю на ноги, оттягивать мой уход нет смысла. С каждой секундой, мне становится всё труднее это сделать. Мне не хочется говорить ей «до свидания», ибо это означает, что мы ещё встретимся, но и «прощайте» сказать не поворачивается язык.

— Поняла. Вам тоже всего хорошего, Анна, — нахожу нейтральные слова для того, чтобы попрощаться с ней.

Забрав документы со стола и сумку, быстро разворачиваюсь и шагаю вперёд. В ушах отдаётся стук моих каблуков. Сердце трепещет и, кажется, рвётся назад. Оттолкнув сильно двери, кофейни выхожу из неё.

Костя что-то говорит мне, но я не разберу его слов. Меня охватывает водоворот разный эмоций и чувств. Шагаю вперед к Адэму. Хочется нырнуть в его объятия, как в спасательный круг. Спину ласкает настойчивый взгляд Анны. От чего-то мне кажется, что женщина произносит молитву. Я не выдерживаю, останавливаю шаг. Разворачиваюсь назад. Вижу её взгляд через стекло, она что-то нашёптывает себе под нос, потом поднимает руку и, направив на меня, перекрещивает в воздухе.

Я невольно улыбаюсь. Слёзы вновь выступают на глазах и начинают течь по щеке. Подняв руку, машу ей и медленно пячусь назад. Женщина следует моему примеру. Вновь разворачиваюсь обратно, протираю слёзы, отгоняя новый поток в сторону. Словно птица со сломанным крылом стремлюсь к Адэму. Он делает несколько шагов навстречу, чувствует моё нетерпение и то, как он мне необходим сейчас. Заключает меня в свои объятия и без слов целует в губы.

— Я хочу сесть за руль, можно? — спрашиваю, когда мы отрываемся друг от друга.

— Конечно, — тут же отвечает он.

Сев в автомобиль, я завожу мотор. Бросаю последний взгляд на витраж кофейни, вижу, что, Костя присел у ног тёти. Он целует ей руки.