Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

В этом споре Рузский проявил большое самообладание, чтобы не ответить Иванову резко. Положение Северо-Западного фронта в это время было особенно тяжелое. Три корпуса были неизвестно где. Правый фланг обойден противником.

– Не нужно говорить о том, какой фронт сегодня главнее, – заметил Рузский. – Важно решить одно из двух: или решительными действиями опрокинуть неприятеля, и в таком случае принять сообща меры к этому выполнению, или лучше ограничиваться лишь частными действиями.

Сам Рузский настаивал на первом варианте. Но для его реализации он хотел под Варшавой отойти на ближний укрепленный рубеж и избыток войск перебросить на правый берег Вислы. При этом он считал, что отход под давлением противника очень труден и рискован. Поэтому предлагал отойти без боя.

Генерал Иванов запротестовал. Он сказал, что, по его мнению, такой отход оголит его правый фланг и заставит и его также отойти.

Верховный главнокомандующий решил позиций не покидать, заявив, что возможную при этом потерю тяжелых орудий он «берет на себя». Рузский совещанием остался недоволен. Он заявил, что таким образом «его связали с югом и тем лишают свободы действия и не дают свободы даже в мелочах». Он заявил, что хотел корпуса у правого берега Вислы отвести назад и упереться левым флангом не в Вислу, а в укрепленный пояс Новогеоргиевск – Згеж. Этим, по его мнению, он хочет сократить свой фронт для того, чтобы создать «сильные резервы до выяснения направления главного удара неприятеля».

Великий князь Андрей Владимирович, присутствовавший на этом совещании, отметил, что «самого Рузского я нашел в гораздо лучшем виде. Он совершенно оправился от своего насморка, и вид у него бодрее. Он лично лишь жаловался, что времена трудные, а начальство не всегда на высоте положения. Большой минус положения фронта – это то, что все пути сообщения идут вдоль фронта и главное, Плеве – в Двинске, даже впереди правого фланга. Это ненормально. Он давно просил перевести базу в Брест, но его не слушали, да и не верили в возможность такого наступления неприятеля на Восточную Пруссию».

Но к весне 1915 года, как видно, вопрос со сменой командования Северо-Западным фронтом уже был решен на самом высоком уровне. Великий князь Андрей Владимирович 16 марта в своем дневнике записал:

«По случаю возвращения с войны, я был у Государя, и в разговоре по поводу здоровья генерал-адъютанта Рузского он мне сказал, что в последний проезд через Ставку Николай Николаевич показал ему письмо Рузского, в котором он просит его вовсе уволить от занимаемой должности по болезни.

– Я бы не поверил этому, – сказал Государь, – если бы сам не видел его письмо.

Николаша в отчаянии, не знает, кем его заменить…

Днем Кирилл (брат – великий князь Кирилл Владимирович) мне говорил – он только что прибыл из Ставки, что вопрос о Рузском окончательно решен и на его место назначается Алексеев».

От «отчаяния» до решения проблемы прошло всего несколько часов…

18 марта в «Новом Времени» был опубликован высочайший рескрипт императора следующего содержания:

«Николай Владимирович! Ваша многолетняя служебная деятельность в пределах Западного края в качестве генерал-квартирмейстера штаба Киевского и начальника штаба Виленского военных округов, а затем помощника командующего войсками Киевского же военного округа предоставила Вам возможность всесторонне изучить тот район, где с возникновением военных действий должны были развиться крупные и важные боевые столкновения.

Это обстоятельство, в связи с хорошо известными Мне качествами Вашими как опытного и искусного военачальника, дало Мне основания к назначению Вас командующим 3-й армией.

Ближайшие же вслед за назначением Вашим события вполне оправдали Мои ожидания.

Рядом блестящих операций, заключившихся взятием 21 августа минувшего года укрепленного города Львова, было положено начало к закреплению за Нами древнерусской земли нашей – Галиции.

Столь ярко выразившиеся, под руководством Вашим, успехи нашего славного оружия побудили Меня использовать Ваши военные дарования на более высоком и ответственном посту главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта.

И в этой должности Вы выказали присущие Вам высокие качества, победоносно отразив яростные атаки австро-германских войск на город Варшаву.

Последовавшие за сим упорные бои, имевшие результатом своим поражение неприятеля под Праснышем, еще раз подтвердили Ваше искусство в управлении войсками.

В свое время мужество и доблесть Ваши побудили Меня пожаловать Вас кавалером ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й, 3-й и 2-й степеней и назначить Вас Моим генерал-адъютантом; ныне же за столь высокие заслуги престолу и отечеству выражаю Вам Мою душевную признательность.

К сожалению, расстроенное неустанными трудами и тягостями военно-походной жизни здоровье Ваше не позволяет остаться Вам долее в рядах вверенных Вам доблестных армий, с коими Вы сроднились на общем великом деле борьбы с упорным и дерзким врагом Нашим.

Ценя в Вас не только выдающегося военачальника, но также опытного и просвещенного деятеля по военным вопросам, каковым Вы зарекомендовали себя как член военного совета, Я призвал за благо назначить Вас ныне членом Государственного Совета.

Пребываю к Вам неизменно благосклонный.

Искренно Вас уважающий и благодарный Николай».

Следующим именным указом Рузский был назначен членом Государственного совета, с оставлением в звании генерал-адъютанта.

Таким смещением с должности командующего фронтом Рузский был обижен. В ближайшем кругу сторонников он сказал, что хотел совсем другого, и незадолго до своего смещения написал Верховному главнокомандующему письмо, в котором просил предоставить ему всего несколько недель отпуска для отдыха. В ответ же он получил телеграмму, в которой сообщалось о смещении. Прочитав ее, Рузский в сердцах сказал своему начальнику штаба генералу Гулевичу:

– Прогнали! Что же я буду теперь делать? Я более 45 лет своей жизни отдал армии и не представляю свою жизнь по-иному, а ее придется перестраивать на старости лет.

Командующий фронтом генерал Н. В. Рузский и начальник его штаба генерал М. Д. Бонч-Бруевич.

Тем не менее, довольно быстро собравшись, Рузский вначале уехал в Петроград, а затем в Пятигорск, где занялся своим здоровьем. По воспоминаниях тех, кто видел его в Пятигорске весной 1915 года, Николай Владимирович не выглядел очень несчастным и морально подавленным человеком, хотя и сторонился шумного общества. Окружив себя несколькими военными, причем не только генеральского звания, он часами гулял по аллеям или сидел с ними в отдаленной беседке, о чем-то оживленно разговаривая.