Песнь Сюзанны - Стивен Кинг

— Давай поглядим, что есть у тебя.

Каллагэн вытащил из-за пояса «ругер», приложил ствол к правой щеке, как дуэлянт. Потом коснулся нагрудного кармана, оттопыренного, набитого патронами.

Джейк кивнул, довольный увиденным.

— Как только мы входим, остаемся рядом. Всегда рядом, с Ышем посредине. На счет три. И начав, мы не останавливаемся, пока не умрем.

— Никогда не остановимся.

— Точно. Ты готов?

— Да. Любовь Господа с тобой, мальчик.

— И с тобой, отец. Раз… два… три.

Джейк открыл дверь, и они вошли в сумрачный свет и сладкий, дразнящий запах жареной свинины.

КУПЛЕТ:

Commala — come — ki,

There’s a time to live and one to die.

With your back against the final wall

Ya gotta let the bullets fly.

ОТВЕТСТВИЕ:

Commala — come — ki!

Let the bullets fly!

Don’t ‘ee mourn for me, my lads

When it comes my day to die.

Строфа 13. Хайл, Миа, хайл, Мать

Должно быть, ка поставила пассажирский автобус там, где он стоял, когда Миа подъехала на такси, а может, это было всего лишь совпадение. Конечно, речь идет об одном из тех вопросов, которые достойны толкования как самым скромным уличным проповедником (можешь сказать аллилуйя), так и самым уважаемым философом-теологом (можешь сказать сократовское аминь). Некоторые укажут, что это очень уж фривольное допущение; и ничего основополагающего за этим вопросом не стоит.

Один пассажирский автобус, наполовину пустой.

Но, если бы он не стоял на углу Лексингтон-авеню и Шестьдесят первой улицы, Миа, скорее всего, не заметила бы мужчину, играющего на гитаре. И, не остановись она, чтобы послушать мужчину, играющего на гитаре, кто знает, до какой степени и в какую сторону изменилось бы происшедшее следом.

— У-у-у, ну вы только посмотрите на него! — взвыл таксист. В отчаянии вскинул кулак, разве что не забарабанил им по ветровому стеклу. Автобус стоял на углу Лексингтон и Шестьдесят первой, задние фонари аварийной сигнализации вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли, подавая сигнал бедствия. Водитель автобуса стоял у одного из задних колес, глядя на черное облако отработанных газов дизельного двигателя, которое вырывалось из выхлопной трубы.

— Леди, — таксист обернулся к Миа, — вы не будете возражать, если я высажу вас на углу Шестидесятой? Все это устроит?

«Устроит? — спросила Миа. — Что я должна сказать?»

«Конечно, — рассеянно ответила Сюзанна. — Шестидесятая подойдет».

Вопрос Миа вернул ее из своей версии «Догана», где она пыталась связаться с Эдди. С этим ей не повезло, но вид «Догана» ее ужаснул. По полу змеились глубокие трещины, одна из потолочных панелей вывалилась, рухнув на пол вместе с флуоресцентными лампами и электрическими проводами. На некоторых пультах управления погасли все лампы, над другими поднимался синеватый дымок. Стрелка на шкале «Сюзанна-Миа» проделала немалый путь по красному сектору. Под ногами пол вибрировал, машины натужно ревели. И говорить о том, что ничего этого в реальности не существует, речь идет исключительно о методе визуализации, смысла не было, не так ли? Она затормозила очень важный процесс, и теперь ее тело расплачивалось за это. Голос «Догана» предупредил об опасности того, что она проделывала: попытки обмануть Мать-природу к добру не приводят. Сюзанна понятия не имела, каким внутренним органам или железам достается больше всего, но знала, что это ее органы и железы. Не Миа. И пришло время остановить это безумие, до того, как им будет нанесен непоправимый урон.

Но прежде всего, естественно, она попыталась связаться с Эдди. Вновь и вновь выкрикивала его имя в микрофон с логотипом «Норд сентр позитроникс». Безрезультатно. Выкрикивала имя Роланда. И опять не получила ответа. Если бы они погибли, она бы об этом узнала. Тут у Сюзанны сомнений не было. Но невозможность связаться с ними… что бы это значило?

«Это значит, что тебя еще раз поматросили и бросили, сладенькая, — ответила ей Детта и хохотнула. — Только так и бывает, если якшаешься с белыми».

«Я могу выйти здесь? — спросила Миа, застенчивая, как девушка, приехавшая на свой первый бал. — Правда?»

Сюзанна стукнула бы себя по лбу, если б контролировала тело. Господи, до чего же эта сучка робкая, если дело не касается ее малого.

«Да, выходи. Идти-то один квартал, а на авеню кварталы короткие».

"Таксист… сколько денег я должна дать таксисту?

«Дай ему десятку и пусть оставит себе сдачу. Покажи-ка мне…»

Сюзанна почувствовала нежелание Миа подвинуться и отреагировала с привычным раздражением. И не без капельки веселья.

«Послушай меня, сладенькая, я умываю руки. Хорошо? Дай ему любую гребаную купюру, какая тебе больше нравится».

«Нет, нет, как скажешь, — смирившаяся, испуганная. — Я доверяю тебе, Сюзанна», — она подняла оставшиеся купюры, полученные от Макса, разложила веером перед глазами.

Сюзанна хотела отказаться, но какой в этом был смысл. Выступила вперед, взяла на себя контроль над коричневыми руками, которые держали купюры, выбрала десятку, протянула таксисту.

— Сдачу оставьте себе, — сказала она.

— Спасибо, леди, — поблагодарил таксист.

Сюзанна открыла дверцу со стороны тротуара. И тут же заговорил робот-автомат, испугав ее, испугав их обоих. Некто по имени Вупи Голдберг напомнила о том, что она должна забрать свои вещи. Для Сюзанны-Миа напоминание это практического смысла не имело. Вещей у них с собой не было, и заботил их только малой, которого Миа должна была родить в самом ближайшем будущем.

Она услышала гитарную музыку. Почувствовала, как Миа возвращает себе контроль над рукой, которая засовывала оставшиеся деньги в карман, ногой, которая первой покинула салон. Миа вновь оттесняла Сюзанну, едва та решила одну из ее маленьких нью-йоркских сложностей. Сюзанна попыталась протестовать (мое тело, черт побери, мое, по крайней мере, выше талии, а значит и голова, и мозг в ней!) потом успокоилась. Что с этого проку? Миа сильнее. Сюзанна понятия не имела, почему, но знала, что таково реальное положение.

В этот самый момент Сюзанну Дин испытала фатализм Бушидо, предельное спокойствие, которое охватывает водителя, потерявшего контроль над автомобилем, которого тащит к пропасти, пилота самолета с заглохшими двигателями, вошедшего в пике… и стрелка, которого везли к его последней пещере или схватке. Позднее она бы вновь могла начать бороться, если б борьбы эта была достойной и благородной. Она бы боролась, чтобы спасти себя и младенца, но не Миа… та сделала свой выбор. Миа, на взгляд Сюзанны, утратила право на спасение, которое ранее могла бы заслужить.