Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Суданское правительство в Хартуме, которое до сих пор болезненно переживает потери своих южных владений, потребовало от Южного Судана заоблачные суммы за переработку и транспортировку его нефти, а получив отказ от оплаты, конфисковало сырую нефть, предназначенную для переработки. В январе 2012 года Южный Судан принял ответные меры и свернул все производство в целом. В течение месяца обе стороны стояли на своем. Обе экономики, и без того хрупкие, начали разрушаться. Резко подскочил уровень инфляции. Миллионы семей стали испытывать нехватку продовольствия. Армии пришли в готовность возобновить боевые действия, а на богатых нефтью приграничных территориях начались столкновения. Это было похоже на сценарий взаимоотношений, при котором обе стороны оказываются в проигрыше.

Поэтому в августе я полетела в Джубу, столицу нового государства Южный Судан, чтобы попытаться достичь соглашения между сторонами. Для прекращения гражданской войны и содействия рождению новой нации потребовались годы терпеливой дипломатии, и мы не могли позволить, чтобы все эти достижения были теперь разрушены. Более того, прилагая огромные усилия по всему миру, направленные на то, чтобы убедить нуждающиеся в энергоносителях страны сократить потребление иранской нефти и перейти на поставки от новых источников, мы не могли себе позволить спокойно наблюдать за тем, как суданская нефть уходит с мирового рынка.

Однако новый президент Южного Судана Салва Киир не желал изменять свою позицию ни на йоту. Я слушала, как он излагал различные причины, почему Южный Судан не может идти на компромисс с Севером по вопросу о нефти. За всеми аргументами о ценообразовании и нефтепереработке стояла простая человеческая реальность: эти покрытые боевыми шрамами борцы за свободу не могли заставить себя отойти от ужасов прошлого, даже если это означало, что новое государство будет совершенно лишено столь необходимых для благополучия ресурсов. Когда президент замолчал, я решила попробовать применить иную тактику. Я достала экземпляр «Нью-Йорк таймс», вышедший пару дней назад, развернула его на колонке комментатора и передала его через стол.

— Прежде чем мы продолжим, я бы хотела, чтобы вы прочитали вот это, — сказал я ему.

Президент Киир заинтересовался. Это было необычно для дипломатических встреч на высоком уровне. Как только он начал читать, его глаза раскрылись от удивления. Показывая на строчку с именем автора статьи, он сказал:

— Мы с ним вместе воевали.

— Да, — ответила я, — но теперь он мирный человек. И он помнит, что вы вместе сражались за свободу и честь, а не за нефть.

Епископ Элиас Табан — это один из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречала. Он родился в 1955 году в городе Йеи в Южном Судане, когда страна еще находилась под британским колониальным господством. В тот же день войска с Севера убили десятки людей в этом городе, а мать Элиаса со своим истошно кричащим новорожденным младенцем укрылась в джунглях. Ему только что перерезали пуповину, и она еще кровоточила, поэтому его мать останавливала кровотечение перетертыми листьями. Они прятались в течение трех дней и только потом отважились вернуться домой. Когда он подрос, Элиас не раз становился участником боев бесконечной гражданской войны. В возрасте двенадцати лет он стал солдатом вместе со своим отцом. В конце концов старшему Табану удалось довести Элиаса до границы с Угандой, где отец велел ему бежать на другую сторону границы. Там его обнаружили представители сил ООН по оказанию чрезвычайной помощи.

В 1978 году Элиас вернулся в Южный Судан и поселился в Джубе. Он встретил группу евангелистов из Кении и почувствовал потребность стать священником. У него есть диплом по гражданскому строительству и теологии, он говорит по-английски, по-арабски, на языке нгала, бари и суахили. Когда в 1980-х годах снова вспыхнула война, епископ Табан и его жена, Эннгрейс, вступили в ряды народно-освободительного движения Судана и боролись за независимость Южного Судана. После заключения мирного соглашения в 2005 году он посвятил себя делу примирения и устойчивого развития страны. Он и его последователи строили школы, приюты, больницы и колодцы.

В июле 2012 года, возмущенный продолжающимся конфликтом между Севером и Югом, епископ Табан опубликовал призыв к заключению мира. Его статья в колонке комментатора произвела на меня большое впечатление. «Обязательно должен наступить момент, — писал он, — когда мы посмотрим вперед и признаем необходимость прекратить борьбу из-за прошлых обид, чтобы можно было построить новое будущее». Это один из самых трудных уроков для людей на любом уровне, личном и политическом, но его чрезвычайно важно усвоить в современном мире, где еще так много стран отброшены назад в своем развитии в результате старой вражды и конфликтов.

Я наблюдала, как президент Киир читал статью своего старого товарища по оружию, и его непримиримость, казалось, стала смягчаться. Похоже, теперь можно было перейти к делу. Я постоянно обращала внимание президента на то, что «малая толика чего-то лучше, чем малая толика ничего». Наконец президент Киир согласился возобновить переговоры с Севером, чтобы попытаться найти компромисс по ценообразованию в области нефтепереработки. Глубокой ночью, в 2 часа 45 минут следующих суток, после длительных и изматывающих переговоров, проходивших в Эфиопии, стороны пришли к соглашению о том, что нефть можно снова начать поставлять для переработки.

Это был шаг в правильном направлении, но еще не конец истории. Продолжала сохраняться напряженность между соседними странами, а также в самом Южном Судане. В конце 2013 года в результате племенных разногласий и личных междоусобиц вновь возник очаг военного конфликта, который угрожал целостности страны. По состоянию на 2014 год будущее самой молодой страны Африки полно неопределенности.

Прежде чем покинуть Джубу тем августом, я попросила организовать для меня встречу с епископом Табаном, чтобы я могла лично поблагодарить его за столь значимые слова. Когда он и его жена пришли в посольство США, они показались мне еще более динамичными и вдохновляющими, чем я ожидала. Их очень порадовал мой рассказ о том, как я показывала статью Элиаса в президентском дворце.

В сентябре 2013 года мне выпала честь пригласить епископа Табана принять участие во встрече Глобальной инициативы Клинтона в Нью-Йорке. На этом мероприятии я вручила ему премию «Гражданин мира» за его миротворческие усилия. Он сказал присутствующим в зале, что американское содействие в решении спора о нефти было «ответом на молитвы» и что, несмотря на множество еще нерешенных проблем в его стране, хрупкий мир сохраняется. Затем он указал на восьмимесячного ребенка, сидящего на руках своей жены. Мальчика обнаружили в джунглях возле города Йеи в феврале. Из полиции позвонили епископу Табану и Эннгрейс с просьбой о помощи. После некоторых душевных терзаний Эннгрейс сказала: «Если это божий промысел, то у нас нет выбора. Пусть принесут ребенка». Полицейские облегченно вздохнули, а потом вдруг сказали: «Епископ, погодите минутку. У него пуповина не перевязана. Нам нужно срочно ехать в больницу и сделать все как следует». Епископ и его жена восприняли это как отражение истории его собственного рождения, как знак, и забрали маленького Джона домой, где он теперь живет вместе с четырьмя другими приемными детьми в стране, которая тоже по-прежнему пытается преодолеть тяжкий этап своего рождения.

Десятилетиями Сомали была одной из беднейших, наиболее пострадавших от войны стран мира, классическим примером государства, которое так и не смогло состояться. Непрерывные конфликты между соперничающими военачальниками и экстремистами, длительная засуха, массовый голод и периодические вспышки болезней привели к тому, что примерно 40 % населения нуждались в экстренной гуманитарной помощи. У американцев название Сомали вызывает в памяти болезненные воспоминания о многострадальной гуманитарной миссии ООН, инициированной президентом Джорджем Бушем в конце 1992 года. Миссия была призвана обеспечить доставку продовольственной помощи напрямую голодающим сомалийцам, не привлекая к этому конфликтующих военных. Когда мой муж стал президентом, он продолжил эту миссию. Трагический инцидент в Могадишо, «падение „Черного ястреба“», в котором погибли восемнадцать американских солдат, стал непреходящим символом того, какую опасность несет Америке участие в конфликтах в горячих точках мира. Билл вывел наши войска из Сомали. Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, но все это время Соединенные Штаты не были склонны использовать свои войска в Африке, хотя мы по-прежнему активно продолжали там свою политическую и гуманитарную деятельность.

Однако к 2009 году проблемы Сомали стали слишком значительными, и США не могли оставаться в стороне. Экстремистская группировка «Аш-Шабаб», которая имела связи с «Аль-каидой», представляла собой растущую угрозу для всего региона. Террористические атаки 11 сентября 2001 года научили нас, что несостоявшиеся государства могут стать плацдармом для нанесения ударов далеко за пределами своих границ. Пираты, базирующиеся в Сомали, также представляли собой растущую угрозу для международного судоходства в Аденском заливе и Индийском океане. Это еще раз доказал захват судна «Маерск Алабама», совершенный в апреле 2009 года. История этого захвата была показана в 2013 году в фильме «Капитан Филлипс». В связи с этим Соединенные Штаты и международное сообщество в высшей степени заинтересованы в том, чтобы остановить скатывание Сомали в пропасть небытия и помочь созданию какого-то подобия порядка и стабильности на Африканском Роге. Здесь ответ на вопрос «Вооружение или развитие?» имел важные последствия для нашей собственной национальной безопасности.