Грани Нижнего мира - Олег Авраменко

На крыльце дома сидели Цветанка и Беатриса, у их ног лежал, греясь в лучах вечернего солнца, Леопольд. Девочки о чём-то беседовали друг с дружкой, каждая из них говорила на своём родном языке, а кот выступал в качестве толмача-переводчика и справлялся со своей ролью блестяще.

Приблизившись к ним, я спросила:

— А где же Марк?

— За домом, хлопочет над очагом, — ответила Беатриса. — Хочет приготовить на ужин барбекью из поросячьей тушки, которую оставили нам несториане. — Она улыбнулась. — За время нашего путешествия Марк стал отличным поваром.

— Тогда я помогу ему, — сказал Гуннар. — А ты, Инга, оставайся здесь, — добавил он, заметив, что я собираюсь пойти с ним. — Ты сразу начнёшь командовать и испортишь нам всё удовольствие. Готовить барбекью — не женское дело.

С этими словами кузен направился за угол дома, Леопольд последовал за ним, а я, проводив их взглядом, присела на крыльцо между девочками. Цветанка склонила голову к моему плечу.

— Инна, — спросила она. — Когда мы поедем к Володиславу? Я так соскучилась по нему.

— Уже скоро, душенька, — ответила я. — Сегодня заночуем здесь, ты ещё очень слабенькая, а завтра с утра... в общем, завтра посмотрим.

Цветанка крепче прижалась ко мне.

— Я боюсь, Инна. А вдруг ему не понравится, что я... что я так изменилась? Если он не будет любить меня в этом теле?

— Не беспокойся, будет. Обязательно будет.

Лицо девочки озарила робкая улыбка:

— Ты так думаешь?

— Я в этом уверена.

Сестрёнка Владислава постепенно оправлялась от шока и сегодня уже не выглядела такой апатичной и подавленной, как вчера. О позавчерашнем дне и говорить нечего — когда Цветанка обнаружила, что оказалась в чужом теле, с ней случилась настоящая истерика, и я была вынуждена наслать на неё сонные чары, чтобы она не наделала глупостей. К счастью, дети легко ко всему привыкают, и Цветанке понадобилось лишь два дня, чтобы более или менее смириться с происшедшим. Она даже нашла себе утешение в том, что так быстро выросла и стала почти взрослой девушкой — а об этом мечтают все без исключения девочки её возраста. К тому же Цветанка не могла не признать, что ей досталось замечательное тело — не просто красивое, а по-настоящему прекрасное, совершенное настолько, насколько это вообще возможно в нашем несовершенном мире.

И всё же ей было ещё очень далеко до той весёлой и жизнерадостной девочки, которую я знала на Истре. Похищение, плен, жуткий ритуал в подземном капище ведьмы и, наконец, потеря собственного тела — всё это сильно травмировало неустойчивую детскую психику Цветанки, и я подозревала, что без помощи квалифицированного специалиста ей не обойтись.

Мы ещё немного посидели молча, затем Цветанка поднялась с крыльца и сказала:

— Пойду посмотрю, как жарят поросёночка. И поиграю с котиками. Хорошо?

— Конечно, милая. Ступай.

Когда Цветанка скрылась за домом, Беатриса задумчиво произнесла:

— Бедняжка! Сейчас ей очень трудно. Я хочу ей помочь, но не знаю как. Мне и самой нелегко... — Она неожиданно всхлипнула. — Ну почему так получилось, госпожа? Почему я не вернулась в своё тело, а Цветанка — в своё?

Я мягко взяла её за руку.

— Кто знает, дорогая. Так уж вышло. Наверное, ты слишком быстро освоилась в теле Цветанки, стала воспринимать его как своё собственное, и та сила, которая ответственна за ваше переселение, попросту перепутала вас. Возможно, она сочла тебя хозяйкой тела, а крепко спавшую в глубинах твоего разума Цветанку — гостьей.

— Так вы полагаете, что в ведьминой избушке Цветанка не покидала своего тела? По-вашему, она просто спала — но спала очень крепко, и нам с Марком не удалось разбудить её?

— Похоже, что так. Ведь помнишь: Леопольд видел в тебе Цветанку до того самого момента, когда в саду у тебя закружилась голова.

Беатриса вздохнула:

— Жаль, что мы не подождали немного. Вы бы наверняка сумели её разбудить.

Я с сомнением покачала головой:

— Не стала бы утверждать это с такой уверенностью. Может, Цветанка спала так крепко, что никаким воздействием извне её нельзя было разбудить. Может, именно затем ты вселилась в её тело — чтобы разбудить её изнутри. — Я помолчала в нерешительности, прикидывая в уме, стоит ли говорить об этом Беатрисе, но потом решила сказать. Она уже взрослая девочка, даром что живёт в девятилетнем теле, и ей следует знать о моих догадках. — Прошлой ночью я долго не могла заснуть, всё думала об этих переселениях. И вот у меня возникла гипотеза... Ты же знаешь, что такое гипотеза?

— Да, госпожа. Это научное предположение, выдвигаемое для объяснения взаимосвязи явлений.

— Совершенно верно. Правда, моё предположение трудно назвать строго научным, для этого у меня слишком мало фактического материала... но ладно. Так вот, я думаю, что путаница с вашими телами произошла из-за того, что сила, воздействовавшая на вас, исходила от совсем маленького ребёночка, грудного младенца, который действовал скорее по инстинкту, чем осознанно, а потому допустил ошибку, приняв тебя за хозяйку Цветанкиного тела.

Беатриса подняла голову и внимательно посмотрела мне в глаза:

— Вы говорите о малыше Марио?

— Да.

— Но я не заметила в нём никакой особой силы. У него обычный колдовской дар, какой бывает у детей инквизиторов. Или я чего-то не рассмотрела?

— Нет, Беатриса, ты всё хорошо рассмотрела. Но помимо обычного колдовского дара, у Марио есть ещё один, немагический, увидеть который невозможно, о нём можно лишь догадываться. Этот дар очень беспокоит тёмные силы, и они во что бы то ни стало стремятся уничтожить сынишку Сандры. Как раз затем и была послана похитительница твоего тела. Когда она приблизилась к дому, Марио почувствовал угрозу и инстинктивно защитился, наслав на неё глубокий летаргический сон.

— А почему не убил?

— Трудно сказать. Может, по самой своей природе он не способен на убийство. А может, своим младенческим разумом он понял, что тело злоумышленницы на самом деле принадлежит не ей, а другой девочке — хорошей и несчастной, которая очень хочет жить. И когда появилась ты, Марио решил исправить содеянное злыми людьми, но ошибся. Просто ошибся — ведь он ещё ребёнок, а ошибки допускают даже взрослые и мудрые люди.

Беатриса долго думала над моими словами.

— Если у Марио такая сила, — наконец заговорила она, — то кто же он?

— Не знаю, — ответила я. — И вряд ли кто-нибудь из людей это знает.

Я не покривила душой — я действительно не знала, я сомневалась. Несториане тоже не знали — они просто верили. Знание предполагает наличие неопровержимых доказательств — а таковых ни у кого не было.