Большая Игра против России: Азиатский синдром - Питер Хопкирк

Совершив нелегкий переход, миссия 24 июля 1879 года достигла афганской столицы. Хотя атмосфера была непростая, приняли их хорошо. Прозвучал артиллерийский салют, афганский военный оркестр предпринял попытку исполнить «Боже, храни Королеву», а самого Каваньяри провезли по столице верхом на слоне. Затем его самого и свиту проводили в резиденцию, которая была подготовлена для них в Бала Хиссаре, неподалеку от дворца эмира. Несколько недель все шло неплохо, но потом Каваньяри сообщили, что крупное афганское войсковое соединение, завершив службу в Герате, прибыло в Кабул. Солдаты, обозленные трехмесячной задержкой жалованья, пришли, по слухам, в еще большее негодование, обнаружив присутствие в столице британской миссии. Афганские чиновники всерьез советовали Каваньяри и его людям не рисковать и не появляться вне стен Бала Хиссара, поскольку ожидались беспорядки. 2 сентября сэр Луи послал сообщение, которое заканчивалось словами: «Все в порядке». Это была последняя весточка от миссии.

Сэр Луи Каваньяри (1841 -1879) сидит на земле между двумя афганскими вождями незадолго до его убийства в Кабуле, где он был британским резидентом.

В то время как Калькутта с тревогой ждала дальнейших вестей из Кабула, Санкт-Петербург пытался восстановить свой авторитет в Центральной Азии, сильно подорванный поспешным отъездом из Афганистана русской миссии и неутешительными итогами недавней войны с Турцией. Результаты оказались разочаровывающими. Кашгар, который довольно долго присматривался, внезапно вместе с остальной частью Синьцзяна вернулся под правление Китая. После многих лет промедления император наконец двинул войска против Якуб Бека и направил крупную армию на запад с приказом вернуть утраченные территории. Войскам, чье неторопливое продвижение было связано с посевом и сбором урожая собственных зерновых, понадобилось три года, чтобы достичь цели. Заслышав об их приближении, Якуб Бек поспешно собрал семнадцатитысячную армию и двинул ее на восток, навстречу китайцам. Но на сей раз более многочисленные войска противника его опередили. Армия была разгромлена, а самому ему пришлось бежать в Кашгар. Там в мае 1877 года, к облегчению его подданных, он умер. Одни говорили, что от страха, другие — что от яда. Как бы там ни было, к декабрю того же года Кашгар снова вернулся в руки императора, и теперь три мощные империи — Британия, Россия и Китай — нос к носу столкнулись в центре Памира. Область Или и ее главный город Кульджа остались за Россией. Русским, и особенно архитектору среднеазиатской империи царя Кауфману, следовало хорошенько запомнить беглеца, удравшего из Кашгара от их плена. Однако их внимание отвлекли дальнейшие осложнения. Во время недавней войны с Турцией планы Кауфмана относительно дальнейшей экспансии были временно заморожены, а его энергия была направлена на подготовку сил для вторжения в Индию. Операция не состоялась, и все же, по крайней мере, «ястребам» в Лондоне и Калькутте было очевидно, что российские амбиции в Центральной Азии все еще далеко не удовлетворены. Знаменательно, что, как заметил Барнаби, на самых последних картах их страны южную границу просто не изображали… Когда непосредственная угроза войны с Британией постепенно исчезла, стало очевидно, что планируются новые шаги. Осенью 1878 года российский офицер полковник Г. Л. Гродеков, тщательно изучая маршрут, проехал из Ташкента через Самарканд и Северный Афганистан в Герат. В Герате он обстоятельно обследовал городские укрепления и по возвращении доложил, что жители Герата стремятся под российскую руку. В то же самое время другие российские военные путешественники, исследователи и разведчики были заняты изучением пустыни Каракум и Памира. Дальневосточный полковник Николай Пржевальский, сопровождаемый эскортом казаков, пытался с севера достигнуть тибетской столицы Лхасы.

Такое возобновленние российской активности вряд ли могло умиротворить тех, кто отвечал за оборону Индии. 9 сентября 1879 года Санкт-Петербург осуществил первое после аннексии Коканда (четыре года назад) наступление в Средней Азии. На сей раз русские атаковали крупную туркменскую крепость Геок-Тепе на южном краю пустыни Каракум, примерно на полпути между Каспийским морем и Мервом. Их цель состояла в том, чтобы захватить эту дикую ничейную область, укрепляя таким образом свой южный фланг от Красноводска до Мерва. В конечном счете вдоль него планировали построить железную дорогу, соединявшую Бухару, Самарканд и Ташкент. Но русские не предвидели ни сопротивления, которое оказали регулярной армии толпы плохо руководимых и необученных туземных племен, ни воинственности туркменов. Русские полагали, что артиллерийский обстрел огромной глинобитной крепости заставит ее сдаться. Но как только они проявили нетерпение, прекратили канонаду и, уверенные в скорой победе, бросили на штурм пехоту, туркмены, сражающиеся за свою жизнь, бросились на значительно уступающих числом русских и обратили их в бегство. С большим трудом русским удалось отбиться от преследования и отступить через пустыню к Красноводску. Это было самое тяжелое поражение русских в Средней Азии, начиная со злополучной Хивинской экспедиции 1717 года. Оно нанесло жестокий удар по российскому военному престижу и погубило карьеру командовавшего войсками генерала, который с позором возвратился в Санкт-Петербург. Однако дурные новости в том месяце были не только у русских — на четыре дня раньше британцы получили точно такой же сигнал тревоги.

Первым узнал о нем генерал сэр Фредерик Робертс в Симле. Рано утром 5 сентября его разбудила жена, сообщившая, что вокруг дома мечется посыльный со срочной телеграммой в поисках кого-нибудь, кто может за нее расписаться. Робертс разорвал конверт. Новости, которые в нем содержались, ужасали. Туземный агент, посланный Каваньяри из Кабула, чуть живой добрался до границы и сообщил, что резиденцию атаковали три мятежных афганских полка. Когда курьер покидал Кабул, британцы еще держались. Ничего больше известно не было. Случилось то, чего боялся Робертс и о чем предупреждал Лоуренс. Сильно огорчив сообщением о телеграмме вице-короля, который так рьяно поддерживал отправку Каваньяри, Робертс телеграфировал на самый близкий к Кабулу пограничный пост и приказал, не жалея сил и денег, выяснить, что произошло в афганской столице.

Долго ждать не пришлось. В этот же вечер он узнал, что резиденцию штурмовали мятежники и что все, кто там был, после отчаянного, но безнадежного сопротивления были перебиты. В действительности несколько охранников, находившихся в момент атаки в другой части города, уцелели, и от них стали известны подробности, позволившие воссоздать картину последних часов миссии. Подстрекаемые муллами, недовольные солдаты направились к Бала Хиссару требовать от эмира свои деньги. Там они насмехались над своими коллегами из кабульского гарнизона за их поражения от «неверных британцев» в ходе недавней кампании. Чтобы успокоить войска, эмир приказал выдать плату за один месяц, но этого оказалось недостаточно, чтобы их удовлетворить. Тогда кто-то предложил получить остальное с Каваньяри, который, как известно, хранил деньги в резиденции, расположенной всего в 250 ярдах. Когда тот отказался хоть что-нибудь дать, здание начали забрасывать камнями. Тех, кто попытался силой пробиться вперед, охрана встретила огнем. Поклявшись отомстить, рассвирепевшие афганцы кинулись к своим баракам и вернулись к резиденции с оружием. Такую осаду здание долго выдержать не могло. Это мало чем отличалось от почти аналогичной резни, жертвой которой сорок лет назад пал сэр Александр Бернс. Окруженная другими домами, с которых можно было вести огонь по ее защитникам почти в упор, резиденция представляла собой просто кучку огражденных забором одноэтажных зданий.

Эскорт под командой лейтенанта Гамильтона сумел сдерживать нападавших большую часть дня. Учитывая, что дворец эмира был совсем близко, там вряд ли могли не слышать стрельбу или шум. Кроме того, к эмиру были отправлены трое посыльных с просьбой о немедленной помощи. Первых двух убили, но третий добрался. И все же Якуб Хан не сделал никакой попытки ни вмешаться, ни полностью расплатиться со своими отрядами. До сих пор его роль в деле остается сомнительной. Для предположения, что он был не в силах управлять разъяренными войсками и боялся, что при попытке вмешательства те обратят свою ярость и против него, нет реальных доказательств. Тем временем схватка вокруг резиденции стала еще ожесточеннее. Сэр Луи Каваньяри, храбро возглавивший вылазку с целью отогнать нападавших и очистить пространство вокруг основного здания, был убит. Затем афганцы подвезли две небольшие полевые пушки и открыли из них яростный огонь. Гамильтон немедленно атаковал их и захватил обе пушки прежде, чем они смогли нанести серьезный ущерб. В этой вылазке был смертельно ранен врач миссии. Несмотря на несколько попыток, защитники не смогли под ураганным огнем перетащить пушки на позицию, откуда можно было бы вести огонь по нападавшим.