Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович

Выиграло московское чиновничество — огромный бюрократический аппарат столицы. Они ликвидировали конкурента — Моссовет, ликвидировали потенциальную опасность уступить власть другим лицам в результате свободных выборов. А также угрозу уголовного преследования в связи с темными финансовыми делами и коррупцией, в которых постоянно обвиняли деятелей мэрии. Занимавшиеся именно этими делами члены комиссии Моссовета, во главе с заместителем председателя Моссовета Седых- Бондаренко были все арестованы [121]. Зато "ловкий" председатель Моссовета Гончар остался в стороне от "неприятностей", а позже стал "видным" деятелем "нового парламента".

Перерегистрация коммерческих киосков после упразднения райсоветов с неизбежными при этом взятками — это своеобразная “плата за верность” и “плата за страх”. И вообще много на чем “вся мэрская рать” смогла погреть руки: мэрия аннулировала решения райсоветов о предоставлении квартир частным лицам, а также о передаче в аренду, в хозяйственное ведение собственных нежилых помещений и зданий организациям, принятые после 12 июля 1991 г. Заодно мэрия реквизировала имущество Советов в Москве, в том числе их здания. Так же, как ельцинисты захватили и разграбили имущество Верховного Совета — народное достояние, стоимостью в триллионы рублей.

Выиграли криминальные кланы, связанные с исполнительной властью. Теперь они могут быть уверены, что действия правоохранительных органов против них будут свернуты. Теперь они получили возможность более тесного “сотрудничества” с “замазанными” силовыми ведомствами.

Выиграли радикальные элементы в окружении Ельцина, это своего рода “бешеные”, превратившие “Демократическую Россию” в партию войны, ненавидящие свою страну, свой народ, мечтающие ускорить американизацию страны. Это — политические люмпены. Они в своей стихии. Они могут игнорировать все свои провалы в политике и в экономике — и лезть вверх, в новый парламент, в правительство, в разные старые и новые партии и организации, раскручивать спираль политических интриг и кампаний, концентрируя внимание общественности на ритуально-идеологических вопросах (вынести тело Ленина из Мавзолея, перезахоронить останки — неважно, подлинные или мнимые — императорской семьи, поснимать с кремлевских башен звезды, закрыть музей Ленина, “сделать из Ельцина царя” и т.д.).

Выиграли сторонники “сильной власти”, “твердой руки”, “ежовых рукавиц”, “политической целесообразности”. Они получили подтверждение, что “в России без кнута нельзя”, что “разделение властей ошибочно в специфческих русских условиях” и т.п. Теперь они будут пытаться увековечить временный режим диктатуры Ельцина и конституировать его. В конечном итоге авторитаризм выгоден правящим слоям и классам. [122]

Выиграли, наконец, сторонники унитаризма — в ущерб сторонникам федерализма. Авторитарная власть в федеральном государстве трудноосуществима. Сконцентрировав в своих руках всю власть в центре, Ельцин и его правительство должны по возможности нейтрализовать потенциальных конкурентов и на местах. Национальные автономии, опирающиеся на право наций на самоопределение — последний не ликвидированный очаг “параллельной власти”. Уничтожить полностью этот очаг, видимо, невозможно. Но хотя бы временно уничтожить, парализовать или ослабить, пользуясь обстоятельствами, — почему бы нет? Тем более, что области и края добиваются для себя полноценного статуса субъекта Федерации, как это было предписано Федеративным Договором, инкорпорированным в “старую” Конституцию. Но теперь этой Конституции нет — нанесен мощный удар по этому Договору — субъекты “проглотили”...

...Я еще раз из окна помахал рукой своим товарищам, стоявшим в окружении солдат у подъезда нашего Парламентского дворца. Автобус тронулся. Впереди — бронетранспортер, сзади — бронетранспортер. Ехали минут сорок...

ЧАСТЬ II

Глава XI. В “ЛЕФОРТОВО”

Ночь горя тысячу ночей вмещает;

День счастья пролетает как стрела

Софокл. Троянский цикл. (с.329)

Коржаков вышел первым. За ним — Проценко. Вывели меня из автобуса. Проценко сказал: “Ну вот, Руслан Имранович, я обещал Вас доставить живым- невредимым. И, как видите, обещание свое выполнил”. Я внимательно посмотрел на Проценко, возможно, он понял меня — почему присел при выходе из дверей “Белого дома”. — Отвел взгляд. Я поблагодарил. Автоматчики повели к двери тюрьмы. Непрерывно щелкали аппаратами журналисты; видеокинокамеры, казалось, сверлили насквозь. Дверь раскрылась — я вступил в тюрьму. Повели в какую-то комнату. В ней стояли стол и два стула. Несколько человек находились там. Мне приказали раздеться. Тщательно обыскали одежду, проверяя почему-то швы. Вынули из карманов все, что там было — ручки, зажигалки, платки, какие-то бумажки, кажется, ключи. Описали все это, дали расписаться. Предложили вновь одеться. Потом вошел офицер, чуть выше меня ростом, лысоватый. Предложил выйти и повел за собой. Сзади шли еще два конвоира.

Мне все было в диковину. Идущий впереди все пощелкивал пальцами, посвистывал. Это, оказывается, тюремный знак — мол, веду заключенного, не попадайтесь навстречу с другим заключенным. Длинными тюремными коридорами пройдя из одного блока в другой, остановились у железной двери. На ней надпись “13”.

В камере # 13

Камера 13. Дверь с лязгом, грохотом отворили, приказали войти. Вошел. Дверь затворилась. Я оказался узником “Лефортово”.

Я бросился на железную кровать. Лежал. Потом сел. Осмотрелся. Были еще две металлические кровати. Пустые. Две тумбочки. Стол. Все прикреплено к полу. В углу, рядом с дверью — умывальник, унитаз.

Я снова прилег. Перед глазами вставали картины штурма, стрельбы БМПовских пулеметов и автоматов, уханье и разрывы артиллерийских снарядов. Лица друзей, близких и родных, депутатов, защитников Конституции и Демократии. Лица заговорщиков, всех этих ельцинистов в злобных гримасах- улыбках... Не знаю, задремал или нет. Открылось с лязгом окошко: “На выход!”. Вскоре дверь с грохотом, скрежетом открылась. Вошли трое или четверо надзирателей.

Один говорит: “К следователю, Руслан Имранович”. Тут же встал, выхожу. Один спереди, двое сзади. Один сразу же: “Руки за спину”. Руки дернулись за спину — и опять вернулись в свое нормальное положение. Отвечаю: “Видите, не поворачиваются руки за спину”. Приказ повторять не стали. Так и не привык за пять месяцев шагать, закинув руки за спину, как полагается заключенным. Да, надо полагать, надзиратели тоже были в смущении, не приставали с таким требованием больше.

Идем коридорами. Поднялись по винтовой железной лестнице на второй этаж. Металлические мосты — галереи вдоль длинных стен. Прошли по одной из них, опять по длинному, путаному коридору спустились вниз. Остановились у двери. Пропустили меня вперед.

Первый допрос

Вошел. Навстречу — невзрачный мужчина лет 55. Представился: “Помощник Генерального прокурора Владимир Иванович Казаков. Пришел предъявить предварительное обвинение”.

Он явно нервничал, стал расхаживать по маленькой комнате-кабинету.

— Да вы садитесь, Владимир Иванович, не мельтешите передо мной. Слушаю ваши обвинения.

— Я, Руслан Имранович, маленький человек, мне сказано, чтобы я допросил Вас как свидетеля. Очевидно, будет предъявлено обвинение по статье 79 Уголовного Кодекса Российской Федерации. — “Об организации массовых беспорядков”. Вы организовали незаконные вооруженные формирования, раздавали оружие, призывали не подчиняться властям, призывали штурмовать мэрию и “Останкино”.

— Скажите, Владимир Иванович, кто и на каком основании вынес постановление о моем задержании и заключении под стражу с содержанием в “Лефортово”? Вы разве не знаете, что помимо депутата Российской Федерации, неприкосновенность которого охраняется Законом, я являюсь Председателем Верховного Совета, Председателем межпарламентской ассамблеи СНГ — я пользуюсь неприкосновенностью и по уставу СНГ. Как же вы решились на столь грубое нарушение Законов Российской Федерации и международных обязательств? Кто подписал соответствующие документы о моем аресте?