Мертвые души - Михаил Гоголь

К сожалению, первоначальная история героя нашего очень темна. Родители его, говорят, были дворяне; но столбовые или личные, наверно никак нельзя сказать. По-видимому, кажется, герой наш не удержал в чертах лица своего фамильного сходства с своими родителями: по крайней мере одна какая-то родственница его [выразилась] по случаю его рождения выразилась известною пословицею, что родился ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца. Младенческ[их] никаких тоже воспоминаний не сохранилось из детского его возраста. Он помнил только весьма неясно, что отец его был какой<-то> высокой, худощавый и даже чахоточный человек, который ходил по комнате в весьма длинном сертуке, плевал в песочницу, находившуюся в углу комнаты, и бил очень больно линейками по рукам нашего героя за всякую ошибку, которую он делал, упражняясь в списании вечно находившейся перед ним прописи: “Добродетель есть сама себе награда”, совершенно пожелтевшую и испачканную немилосердно пятнами. Потом находился в уездном училище. Как он там учился, это тоже неизвестно. Замечательно только то, что он между товарищами своими был один из тех, которых несколько трудно было надуть, и вел себя как-то так, что почти всегда другие его угощали, а не он других. Потом был он и в губернской гимназии, и тут характер его несколько яснее стал обозначаться, и он возымел, наконец, сильное стремление к тому, к чему, как казалось

Никаких этаких движений беспорядочных: перелезть на диво всем через забор, прочитать в скамейке какой-нибудь роман во время лекции несколько скучноватой, издержать все деньги на театр, — ничего такого, к чему молодые души влекутся иногда неумеренно. В этом отношении он был так благоразумен, как старик.

И тут оказалась заметною в характере его весьма приятная сторона: ничего не было в нем буйного или непокорного начальству, но все движения довольно кротки, ни в каких шалостях он не был никогда замешан. [Очень хорошо сидел в классе] Никогда не являлся неряхой или растрепой, садился на первой скамейке, первый подавал шляпу своего учителя и баллы в поведении получал отличные. [Но в характере его, ровном решительно во всех отношениях, стало обнаруживаться одно довольно сильное направление] И всё, однако ж, в нем не было ничего, по-видимому, необыкновенного и он мог бы остаться всю жизнь свою так кое-что, что называется словом, получившим ныне необыкновенно обширный смысл, именно: хороший человек. Но так как автору позволяется иногда заглянуть несколько поглубже в душу, чем глядят другие люди, то он никак не может пройти, чтобы не сказать, что в характере его, по-видимому совершенно ровном, было одно кое-какое стремление, которое было очень сильно. Это стремление было, что называют, стремление приобресть копейку. С самого с измалу непонятно каким образом, [уже] но у него образовалось и существовало это чувство. Он уже питал нежное этакое влечение к разным движимым и недвижимым имениям, приобресть [разные] солидные блага мира сего, сделаться совершенно основательным, почтенным человеком. Владение имуществом имело для него нельзя описать какие приятности. [Далее начато: Когда] Из всего того, что ему случалось читать, ему больше всего нравилась известная историйка молочницы, несшей кувшин и замечтавшейся о том, что она купит на [это] деньги, вырученные за молоко, как купит сначала маленькую свинку, как выкормит[как эта свинка] ее и эта свинка сделается свиньей, свинья наведет поросенков, как эти поросенки тоже каждый с своей стороны сделается свиньей и доставят столько деньгами, что можно купить корову и кобылу, и как потом пойдет целый завод лошадей и коров, потом дом на эти купит деньги, потом деревню, там и пошло что далее, то еще лучше. Эта постепенная прогрессия имела для него что<-то> такое утешительное[прогрессия [ему] тешила необыкновенно] в самых еще ребяческих летах. Но зато он никак равнодушно не мог читать окончания этой истории: когда молочница от радости прыгнула и разбила кувшин — это его тронуло до слез. И никогда, как сам он потом сознавался, ни одна чувствительная драма и трагедия не трогала его так, ни даже роман очень трогательный “Герцогиня Лавальер” Жанлис, который ему случилось прочитать в скучное время.

Всякой человек с порядочным капиталом и состоянием уже возбуждал в нем какое-то непостижимое, почти благоговение, которого он сам даже не мог понять, и всегда почти даже против собственной воли брался за шляпу, попадись ему таковой навстречу, хотя бы он вовсе не был с ним знаком. [брался за шляпу, если случалось с ним встретиться] Такие сердечные движения, означавшие, впрочем, весьма основательного и благоразумного человека, побудили его, не отлагая времени, определить себе карьер и дорогу. Карьер, известное дело, один: государственная служба, и потому он определился в казенную палату, [и потому он решился оказывать услуги] присутственное место, казавшееся ему и приличною и вместе с тем не без выгоды. Определившись в казенную палату, он скоро обратил на себя внимание стараньем, большою внимательностью к делу. Ну, и надобно сказать[Ну и нужно сказать] притом, что и самая наружность была как-то благообразнее, потому что[Далее начато: сами они] нечего таить правды, в тогдашнее время в казенной палате точно было несколько грязно и уж решительно ничем облагорожено. Низшие чиновники бог знает на что были похожи: [а. потому что в казенной палате точно были чиновники как-то уж очень тяжеловаты; б. а в казенной палате в то время ничего <не> было ничем облагорожено. Чиновники, особливо низшие, были уж как-то очень тяжеловаты. ] тот глядел волком на всех и грубил и начальнику и подчиненному, у того лицо было как дурно выпеченный хлеб: одну щеку[хлеб и вдруг которого покривило: щеку] раздуло ему вдвое больше другой [или] подбородок покосило в одну сторону, нос в другую, словом, как обыкновенно бывает неудавшийся хлеб, который вместо того, чтобы подняться ровно, как прочие, перегнулся и вздулся как то болдырем с трещиной; тот издавал во всё время какой-то лошадиный сап и потчивал спиртом. Вообще как-то неопрятно было. Притом и в одежде служащее сословие было несколько неопрятно: очень плохо брилось, так что подбородки их были похожие на крупные железные напильники такого же серо-железного цвета, и потому весьма естественно, [нос в другую, словом, вообще, что-то плохо удавшееся. Всё это служебное сословие, нечего таить правды, и пьянствовало иногда и плохо брилось, так что подбородки очень были похожие на [дом] крупные железные напильники и так же, как и все почти без исключения серые, и потому натурально] что такой человек, как Чичиков, с некоторыми уже и тогда начинавшими оказываться приятными манерами, приличием во всем и, [Далее начато: тем, что называется искательностью] наконец, тою добродетелью, которую всякой отец рекомендует своему сыну и которая известна под именем искательности, весьма естественно, что он мог пробить себе дорогу. Он очень скоро подбился к одному повытчику, что ли, наверное не помню, [к одному начальнику, повытчику, или может быть, даже повыше наверное не помню] человеку весьма неразговорчивому и даже не слишком расположенному оказывать кому-либо благосклонность. Но он так, наконец, об<шел>, что и этот не устоял, [Далее начато: взял Чичикова] подался и, наконец, уж как это случилось, только герой наш переехал к нему на квартиру[Далее начато: Хозяин] жить с ним[жить с ним и даже распоряжался его хозяйством] и исправлял даже должность домовода, разливал чай. [Далее начато: а. так что неразговорчивый чиновник при; б. Потом] Хозяин [же] сам был вдовец, впрочем, имел зрелую дочь, [Далее начато: а. которую даже он до такой степени; б. Эта дочь] единственную наследницу кое-какого благоприобретенного имения. Он даже готовил ее в невесты Чичикова. Из этого видно, до какой степени[готовился выдать за Чичикова, до такой степени] он <к> нему расположился, и сам Чичиков был, как казалось, [сам Чичиков по-видимому был] не прочь: обращался с ней, как с будущей невестою, а благодетеля называл папенькой и целовал в руку. [Далее начато: и о женитьбе даже не упоминал. Но зато пожимал руку очень очень приятно] Но как только получил место и сделался сам повытчиком, то[Далее начато: уж Чичиков] перестал звать папенькой и не целовал больше в руку, а очень однако ж приятно с ним раскланивался, когда встречался, просил к себе на чашку чаю, потому что переехал тот же час на другую квартиру, [потому что он и на другую квартиру переехал] но о невесте не заговаривал ни слова, так что престарелый чиновник[так что седовласый чиновник] очень сильно потом почесывался в затылке, но потом, однако ж, не мог убедиться, [но потом, наконец, убедился] что Чичиков, точно, очень приятный человек.

В ожидании дальнейших видов, если только они представятся, Чичиков решился[герой решился] заняться на время званием повытчика по делам частных лиц, чтобы таким образом не даром, но хоть с какою-нибудь пользою для ближнего, как он выражался, и для себя провести время. [пользою для себя и для других прожить] Среди разных поручений и хлопот досталось ему между прочим одно, [между прочим одни хлопоты] именно похлопотать о залоге в опекунский совет нескольких сот крестьян. Имение было очень расстроено: разные скотские падежи, прилипчивая болезнь, истребившая множество крестьян, приказчики и вообще плохое управление — всё принудило[всё заставило] владельца для поправления как самого имения, так и для удовлетворения кое-каких своих надобностей, <в> которых, натурально, у русского человека недостатка никогда не бывает, [которых, натурально, у русского человека много] прибегнуть, наконец, к залогу, который вообще тогда еще был дело новое и, натурально, решались не без страху. — Чичиков, в качестве [осторожного] поверенного, расспросил очень осторожно, и, натурально, прежде расположивши в хорошую сторону[Далее начато: что вот, мол, по имению есть несколько умерших] председателя там или того-другого, положим, просто секретаря, так как мы уже положили прежде называть всех вообще двигающих делами, — итак, расположивши в хорошую сторону секретаря, он расспросил, что вот, мол, случилась смертность: человек нескольких недостает на лицо. — “Да ведь они в ревижской сказке числятся?” — “Числятся”. — “Ну, так пусть их стоят до подачи новой сказки: [ведь] они идут за живых. Велика беда — умерли. Один умрет, другой родится, и всё в дело годится”. Секретарь, как видно, и в рифму умел говорить. А между тем героя нашего осенила самая вдохновеннейшая мысль, какая когда-либо приходила в человеческую голову… “Эх я, Аким-плошина!” сказал он сам себе: “ищу рукавиц, а обе за поясом! Да накупи я всех этих душ, которые вымерли, пока не составилась новая ревижская сказка, да приобрети я[да накупи и приобрети их я] хоть, например, тысячу, — опекунский совет дает по 250 рублей на душу — так вот уж у меня 250 тысяч капиталу. А вот теперь время самое удобное. Недавно была война, в болезнях эпидемических недостатку не было, [война, были и болезни эпидемические] народу вымерло немало, а приобрести их-то уж, без сомнения, легко. Помещики попроигрывались почти все в карты. Закутились и прокутились изрядно, а особливо молодые; подати уплачивать трудно, так мне всякой с радостью их сбудет, уж даже потому только, чтобы не платить за них подушного. [Далее начато: а. И мне даже еще, может быть; б. Так что, может, еще и я с них зашибу какую-нибудь деньгу. ] Еще может даже так случиться, что я зашибу с них какую-нибудь копейку. Конечно, дурно то, что всё это в раздробь[Далее начато: чтобы не произошло] и что [крестьян] не будет некоторым образом видно, чтобы крестьяне составляли одну какую-нибудь деревню, да и без земли нельзя закладывать, — но и этому можно помочь. Теперь продаются земли от казны в Херсонской и Таврической губернии по рублю десятину, только заселяй, [Далее начато: а переселить] туда их всех и переселить, и переселение можно сделать законным порядком, как следует по судам. Это уж мое дело. Я знаю, как это сделать. [Над строкой вписано: а это берусь] Если захотят освидетельствовать крестьян, то и я здесь не прочь. Пожалуй я представлю и свидетельство за собственноручным подписанием капитан-исправника, и всё как следует. Деревню же можно назвать или просто Чичикова слободка, или по имени, данному мне при крещении: село какое-нибудь Павловское”.