Наследница Ингамарны - Светлана Зорина

Она тут же устыдилась своих мыслей. На кого она сердится? На собственную нафф, которая, вернувшись из мира звёзд, мучительно вспоминает последнюю земную жизнь. У этой нафф не может быть абсолютной памяти. Но она способна восстанавливать кое-какие события и картины прошлого. Это и должно служить Гинте подсказкой. Кое-что она уже уяснила. Во-первых, то, что зиннурит помогает управлять молнией. Он притягивает к себе небесный огонь и гасит, но может и усилить его — по воле того, кто владеет санфалингиной. Во-вторых, она узнала ещё несколько букв.

Хаюнганна… Что этот значит? С первой частью слова она уже разобралась. А вот что такое ганна? В танумане, который очень близок к древнему языку, есть слово ган «след». В общем языке так называют плуг — то, что оставляет на земле борозду, глубокий след. А ещё есть ганхи — земляные черви. Оба слова того же корня, что и гина «земля», только на другой ступени чередования. Ган — след… Хаюнганна — надпись на столбе возле дороги. Стрела указывает в сторону гор. Дорога на север… В современном сантарийском слова ганна не было. Наверное, первое его значение — «тропа, то, что протоптано». Полоска земли, превратившаяся в тропу из-за множества оставленных на ней следов. Ну а хорошая тропа — это уже дорога. Значит, Хаюнганна — «северная дорога», ведущая к горам и через них в страну валларов-валлонов. Потом так назвали поселение у горного хребта. Судя по развалинам, оно было большим. Три тысячи лет назад его разрушило землетрясение… Или война? А может, и то, и другое? А название Хаюнганна так и закрепилось за этим местом. Когда много лет спустя тут возникло другое поселение, правда, гораздо меньше и дальше от гор, оно тоже стало называться Хаюнганной, а звук [н] перед [г] позже выпал — явление, обычное для современного сантарийского.

Пока Гинта добралась до Хонталиры, она была по пояс в грязи. Хорошо, что на другой стороне сразу от гладкого каменистого берега тянутся две мощёные дороги — к некрополю и к посёлку. Можно пройти и не запачкаться. Гинта переплыла реку, но, выбравшись на берег, пошла не к посёлку, а вверх по течению. Дойдя до водопада, она долго смотрела на серебристый каскад, который огромными ступенями низвергался с диуриновых скал. Сверкающий поток отражался в разноцветных камнях, в мелкой водяной пыли играло множество радуг. Пройти через водопад… Она должна это сделать. Ведь когда-то она это могла!

Вдохнув полной грудью и прошептав заклинание водяных богов, Гинта прыгнула прямо в бурлящую пенистую воду.

Через некоторое время она, обессиленная и дрожащая, кое-как выбралась на берег и лицом вниз легла на плоский нагретый солнцем камень.

— Это было очень неблагоразумно с твоей стороны, — произнёс над ней знакомый глуховатый голос. Сифар. Вечно он появляется неожиданно.

— Белые тиумиды говорят, что ты меня искала, аттана. Я тебе нужен?

— Да нет… Я просто… хотела тебя повидать…

Гинта села и принялась выжимать свои длинные, густые волосы. Когда они намокали, то казались едва ли не тяжелее её тела. А сейчас Гинта так вымоталась, что даже встать не могла.

— Говорят, ты искала не только меня.

— Что ещё говорят белые тиумиды? — Гинта сама удивилась раздражению, прозвучавшему в её голосе. Всё-таки усталость и горечь неудачи взяли своё.

— Белые тиумиды никогда не говорят лишнего, — спокойно ответил Сифар.

— Да, — без выражения согласилась Гинта. — В отличие от глупых, самонадеянных девчонок.

— Ты не глупа, а самонадеянность… В твоём возрасте она простительна любому, но только не тебе. Возможно, мне придётся ухаживать за могилой твоего деда. Но я надеюсь, мне не придётся ухаживать за твоей. Если бы всё происходило только по воле богов… От нас, людей, тоже многое зависит. Конечно, тот, кто пожелал вернуться в наш мир, родится снова, но будет потеряно время, а его и так осталось мало. Ему удалось возродиться в теле своего потомка. Это облегчает задачу. К тому же… Он наверняка хотел бы, чтобы начатый им когда-то славный род не прервался…

— Он хотел бы, — холодно усмехнулась Гинта. Она поднялась на ноги, отжала прилипшую к телу короткую юбку и резким движением откинула волосы за спину. — Он хотел… Он! Я, между прочим, не он. И я тоже чего-то хочу в этой своей жизни. Ведь она моя! Эта жизнь — моя! Да вот только никого не волнует, чего хочу я. Лично я! Она, а не он!

— Будь благоразумна и терпелива. И ты получишь всё, что тебе причитается. Поверь, это будет немало.

Белый тиумид повернулся, чтобы уйти.

— Подожди, Сифар, — остановила его Гинта. — Ты знаешь… Послушай, ты инкарн?

— Я всего лишь слуга Ханнума. Я охраняю врата его владений, где царит смерть. Я знаю одно: смерть — это то, что соединяет звенья цепи, состоящей из множества жизней. Ты не должна быть последним звеном.

— Откуда ты знаешь, кто я?

— Всем известно древнее пророчество, но не все наблюдательны.

— Но Сифар, мне уже скоро двенадцать, а диурин на могиле Диннувира растёт три или четыре года. И этот плод на арконе…

— Большинство людей не совсем правильно толкуют пророчество. Диурин и плод на арконе стали расти, когда нафф начала вспоминать, пробуждаться. Только не обольщайся — ты не сможешь вспомнить всё. Ты получаешь подсказки. Следуй им, но осторожно. Если Диннувир владел всеми стихиями, это не значит, что надо очертя голову прыгать в водопад.

— Ты, кажется, сказал, осталось мало времени. Что ты имеешь в виду?

— Это ты сама скоро поймёшь. Но сколько бы ни осталось времени, не торопись. Не во все двери можно ломиться. Когда ты найдёшь ответ, дверь откроется сама.

Глава 3. Даарн

Гинта и правда вскоре поняла, что имел в виду Сифар. Она рыскала по всей Ингамарне в поисках древних храмов и кладбищ, где могли сохраниться какие-нибудь надписи, и, чтобы не терять время, ездила верхом. Однажды, возвращаясь на своём верном Тамире в Радужные пещеры, она услышала странные звуки. Кто-то бежал по лесу. Это был явно не зверь. И явно не сантариец. Он бежал, тяжело топая, неуклюже продираясь сквозь заросли, громко и хрипло дыша. Бежавший испытывал сильный страх, и этот страх передался Тамиру. Гинта успокаивающе похлопала хорта по шее и поехала навстречу незнакомцу, которого можно было бы назвать таинственным, не наделай он столько шума.

Вскоре она увидела его. И тут же узнала. Худощавый паренёк с грустными серыми глазами. Правда, сейчас они у него были не грустные, а испуганные. А лицо, и без того светлое, от страха стало белым, как снег.

— Богиня… — выдохнул он, в изнеможении упав на колени. — Пощади меня! Я не делал ничего дурного! Спаси меня! Уйми это чудовище…