Речные заводи (том 1) - Ши Най-Ань

Открыв двери, старая Ван развела огонь и только собралась было кипятить воду, как в чайную вошел Си‑Мынь Цин и, сев у двери, стал глядеть на дом У старшего. Ван прикинулась, будто его не видит, продолжала раздувать огонь в очаге и даже не вышла предложить ему чаю.

– Мамаша! – позвал Си‑Мынь Цин. – Подайте мне две чашки чаю!

– Ах, это вы, уважаемый господин! – отозвалась старая Ван. – Давненько не виделись с вами, – добавила она, смеясь. – Пожалуйста, присаживайтесь!

Затем она подала Си‑Мынь Цину две чашки крепкого чаю с имбирем и поставила их на стол перед гостем.

– Выпейте со мной чашку, мамаша! – предложил Си‑Мынь Цин.

– Да ведь не та я, с кем бы вы хотели посидеть, – захохотала старая Ван.

Си‑Мынь Цин тоже рассмеялся, а потом спросил:

– Скажите, мамаша, а чем торгуют ваши соседи?

– Да всем понемногу – лапшой, горячим бульоном, острыми приправами.

– Ну и старуха! только и знает, что шутить, – засмеялся Си‑Мынь Цин.

– И совсем я не шучу, – отвечала ему со смехом старая Ван. – У них в доме есть свой хозяин.

– Ну вот что, мамаша, – начал Си‑Мынь Цин. – Я хочу поговорить с вами по серьезному. Если у них лепешки хорошие, я заказал бы штук пятьдесят. Только не знаю, дома ли хозяин?

– Коли вам нужны лепешки, – сказала старая Ван, – то обождите здесь и, когда он выйдет на улицу, купите у него. Зачем же для этого ходить на дом?

– Да, вы, пожалуй, правы, – согласился Си‑Мынь Цин.

Выпив чаю и посидев еще немного, он, наконец, встал со словами:

– Подсчитали, мамаша, сколько я вам должен?

– Да вы не беспокойтесь об этом, – ответила она. – Ваш‑то должок я крепко держу в памяти.

Си‑Мынь Цин засмеялся и ушел. Оставшись одна в чайной, старая Ван принялась тайком подглядывать за ним из‑за занавески и увидела, что Си‑Мынь Цин разгуливает взад и вперед по улице, глаз не сводя с дома У старшего. Пройдясь этак раз восемь, он снова вернулся в чайную.

– Вы что‑то редко заглядываете к нам, уважаемый господин! – встретила его старуха. – Давненько я вас не видела!

Си‑Мынь Цин рассмеялся, пошарил в кармане и, вытащив два ляна серебра, передал их старухе со словами:

– Пока что возьмите вот это, мамаша.

– Не многовато ли будет, – хихикнула старуха.

– Ничего, ничего, берите! – сказал Си‑Мынь Цнн.

Старуха очень обрадовалась и про себя подумала: «Готово! Попался парень на удочку. Спрячу‑ка я пока что это серебро».

Затем, обращаясь к нему, она сказала:

– Вас, я вижу, томит жажда. Не выпьете ли зеленого чайку?

– Откуда вы узнали, что я хочу пить? – спросил Си‑Мынь Цин.

– А что же тут мудреного‑то, – сказала старуха. – Еще в старину говаривали: «Когда входишь в дом, не спрашивай хозяев, хороши у них дела или плохи. Взгляни на их лица и тут же узнаешь». Да, я умею разгадывать и не такие загадки.

– Есть у меня одно дельце, – сказал Си‑Мынь Цин. – И если вы, мамаша, разгадаете его, я дам вам пять лян серебра.

– Да тут и гадать‑то нечего, – смеясь, отвечала старуха. – Я уже все поняла с первого взгляда. Подставьте‑ка ваше ушко, и я скажу вам, что это за секрет такой. Вот уже два дня, как вы зачастили сюда, потому что крепко полюбилась вам моя соседка. Или не угадала?!

– Ну, мамаша, своей мудростью вы не уступите прославленному Суй Хэ, а умом даже превзойдете Лу Цзя. Не стану скрывать от вас, я и сам не пойму, что со мной случилось. Но после того как она уронила на меня шест и я взглянул ей в лицо, она словно околдовала меня, и я все думаю, как бы мне пробраться к ним в дом. Не сможете ли вы что‑нибудь сделать для меня?

– Я не стану обманывать вас, уважаемый господин, – рассмеялась старуха. – Все знают, что я торгую чаем, да ведь вот точно у моей двери черт на часах сидит. Три года прошло с тех пор, как в третий день шестой луны выпал снег, а ведь как раз тогда я в последний раз и продала чайник чаю, и плохо теперь идут мои дела. Вот и приходится мне, чтобы прокормиться, заниматься разными делишками.

– А что это за делишки такие? – спросил Си‑Мынь Цин.

– Ну, прежде всего я сватаю, – смеясь, отвечала старая Ван, – еще достаю девушек. Могу быть повивальной бабкой, а чаще всего устраиваю любовные делишки.

– Дорогая мамаша, – сказал Си‑Мынь Цин, выслушав ее. – Если вы устроите мне это дельце, я подарю вам десять лян серебра на покупку гроба.

– Послушайте, что я вам скажу, уважаемый господин, – отозвалась старуха. – Самое трудное – это «тайное свидание». Для того чтобы оно успешно закончилось, необходимо пять условий: надо обладать красотой Пань Аня, крепостью ишака, богатством Дэн Туна, надо быть, как иголка в шерсти, с виду – мягким, а на деле острым и, наконец, иметь достаточно свободного времени. Эти пять вещей – красота, выносливость, богатство, мягкость и настойчивость да еще свободное время необходимы каждому любовнику. Если все это в наличии, то дело можно считать сделанным.

– Что ж, – начал Си‑Мынь Цин, – пожалуй, я не обману вас, если скажу, что кое‑чем из этого обладаю. Ну, во‑первых, что касается наружности, то хоть я и не так красив, как Пань Ань, но лицо мое и в таком виде сойдет. Что же до второго условия, то я еще с детства был здоров, как черт. Если же говорить о богатстве, то хоть я, может быть, и не так богат, как Дэн Тун, но все же деньги у меня водятся, а о настойчивости и говорить нечего. Пусть она хоть четыреста раз меня ударит, я все равно от нее не откажусь. Свободного же времени у меня больше, чем надо, ведь если бы его у меня не было, разве мог бы я так часто сюда приходить? Дорогая мамаша, устройте мне это дельце! А я уж, конечно, вас не забуду.

– Уважаемый господин, – сказала на это старая Ван. – Хоть вы и говорите, что обладаете всеми пятью качествами, но есть еще одно обстоятельство, которое может испортить все дело.

– Тогда скажите, пожалуйста, что это за обстоятельство, – спросил Си‑Мынь Цин.

– Не осудите меня, старуху, за мою откровенность, – ответила старая Ван, – но самое главное в этом деле – не останавливаться на полпути. Если вы хоть чуточку не доделаете, все пойдет прахом! А я знаю, вы человек скуповатый и не особенно любите тратить деньги. Вот это‑то и может помешать вам!

– Ну, это дело легко поправимое! – возразил Си‑Мынь Цин. – Стану следовать вашим советам – и все тут.

– Если уж вы не постоите перед затратами, уважаемый господин, – сказала Ван, – то я знаю, как устроить вам встречу с этой курочкой. Только станете ли вы делать все то, что я вам скажу?

– Я готов выполнить все, что бы вы мне ни посоветовали, – с готовностью отвечал Си‑Мынь Цин. – А не откроете ли вы мне свой чудесный план, дорогая мамаша.

– Сегодня уже поздно, и вам надо возвращаться домой, – отвечала, смеясь, старая Ван. – А как пройдет с полгодика да еще месяца три, так приходите обратно, и мы потолкуем.

Тут Си‑Мынь Цин даже на колени опустился перед старухой, умоляя ее.

– Дорогая мамаша, не мучьте меня! Сделайте все, что можете.

– Да что за горячка на вас напала! – продолжала шутить старая. – План мой очень хорош. И хоть, может, я и не попаду в храм, где выставлены имена великих полководцев, но думаю, что немногим уступлю Сунь‑цзы, обучавшему женщин военному искусству. Так вот слушайте, уважаемый господин, что я вам сейчас скажу. Эта женщина была раньше служанкой в одном богатом доме в городе Цинхэ, – она очень хорошо шьет. Вам, уважаемый господин, надо купить кусок узорчатой камки, синего шелка и белой тафты да еще десять цзиней хорошей шелковой ваты и все это принести мне. Я пойду к этой курочке попить чайку и расскажу о том, что один уважаемый благодетель подарил мне материи на похоронное платье, и я пришла попросить у нее календарь, чтобы выбрать счастливый день для шитья. Если она не обратит на мои слова никакого внимания, придется это дело оставить. А если скажет, что портного звать не надо, и предложит мне помочь, то первый шаг сделан. После этого я приглашу ее работать сюда, но если она откажется и попросит принести материю к ней, то опять же делу конец. А если обрадуется этому приглашению и скажет, что охотно придет ко мне и поможет, то, значит, сделан и второй шаг. К ее приходу мне придется приготовить вина и печенья, но вам не следует показываться здесь в первый же день. Может случиться, что на следующий день она почему‑либо не пожелает прийти ко мне, а захочет работать у себя дома, тогда делать больше нечего. Если же она охотно согласится пойти ко мне и на второй день, то можно считать, что и третий шаг сделан. Но и в этот день вам тоже не следуем появляться. Лишь на третий день около полудня вы как следует принарядитесь и приходите сюда. А когда придете, кашляньте и громко окажите у дверей: «Что это вас не видно, матушка Ван?» Я выйду к вам навстречу и приглашу войти в дом. Если она, как увидит вас, встанет и бросится вон, я не смогу ее удерживать, и тогда на этом придется кончить дело. Но если она, увидев вас, останется на месте, то можно считать, что и четвертый шаг сделан. Когда вы усядетесь, я окажу нашей пташке: «Вот это и есть тот самый благодетель, который, спасибо ему, подарил мне материю!» Тут я начну превозносить ваши достоинства, а вы похвалите ее работу. Не вступит она в разговор, то опять же от нашей затеи придется отказаться, а если станет вам отвечать, то считайте, и пятый шаг сделан. Тогда я окажу: «Эта женщина была так добра, что согласилась помочь мне в шитье. Оба вы мои благодетели – один подарил материю, а другая вызвалась шить. После этакого благодеяния мне как‑то неудобно просить вас еще о чем‑нибудь. Но так как эта женщина уже здесь, что редко бывает, то я хочу просить вас, уважаемый господин, вместо меня угостить ее за труды». Тогда вы достанете деньги и пошлете меня купить всяких лакомств. Если она встанет и пойдет прочь, то удерживать ее бесполезно, и наше дело на этом закончится. Если же она останется, то считайте, что и шестой шаг сделан. Ну, а потом я возьму у вас деньги и, уходя, скажу ей: «Уж ты побудь здесь, голубушка, вместо меня, займи уважаемого господина!» И опять же, если она встанет и пойдет домой, то я уж никак не смогу препятствовать этому, и тут делу конец. Ну, а если она и с места не двинется, то это хороший признак, и можно считать, что и седьмой шаг сделан.