Огненный поток - Амитав Гош

Полетт облегченно вздохнула, отметив, что ее тактический прием неожиданно возымел успех: Захарий, этак стыдливо понурившись, отступил в сторону. Воодушевленная его непонятной растерянностью, Полетт вознамерилась продолжить в том же духе, но не смогла, ибо кулинарная тема разожгла аппетит мистера Дафти. Увидев стюарда, несшего поднос со снедью, старый лоцман наскоро извинился и бросился за ним вдогонку, оставив Полетт именно в том положении, которого она так стремилась избежать, – наедине с Захарием.

Вновь услышав покашливание, Полетт заполошно огляделась и, не найдя поблизости никакого убежища, просто отвернула лицо, надеясь хоть так отвадить нежеланного собеседника.

Однако расчет ее не оправдался, сердитый вид отнюдь не обескуражил Захария, но напомнил ему о тех временах, когда ссора была единственным способом выманить милый образ из тени в свои объятья. Он как будто вернулся к себе прежнему, когда мечты о главном объекте его желаний были весьма просты. Извинение, тщательно составленное по приказу миссис Бернэм, вылетело из головы, и Захарий смог лишь промямлить:

– Мне нужно кое-что сказать вам, мисс Ламбер…

Явная неловкость визави придала Полетт сил для резкого ответа:

– Ваши нужды меня не касаются, мистер Рейд. Я не желаю о них знать.

Захарий оттянул воротник сорочки.

– Прошу вас, мисс Ламбер…

У Полетт возникло ощущение, будто ее загнали в угол, но тут вдруг пришло спасение в виде удара гонга.

– Дамы и господа!

Голос мистера Бернэма дал прекрасный повод повернуться спиной к Захарию.

– Дамы и господа, позвольте сказать несколько слов, перед тем как мы вознесем молитву за успех дела, ради которого был сформирован наш экспедиционный корпус.

Мистер Бернэм выглядел проповедником на амвоне: одна рука на корабельном компасе, другая ухватилась за лацкан сюртука, рокочущий бас.

– Наверное, вы знаете, что две недели назад капитан Эллиотт направил новому генерал-губернатору Цишаню ультиматум, в котором уведомил: в случае непринятия наших требований Кантон будет атакован. Срок ультиматума давно истек, и вероятность получения ответа крайне мала. Всем известен императорский указ, предписывающий мандаринам “сокрушить варваров”. – Мистер Бернэм выдержал паузу, оглядел притихшую аудиторию и вновь заговорил, набирая мощь: – Что ж, маньчжурский тиран свое получит. Достоверный источник сообщает, что вскоре – возможно, уже на этой неделе – возобновятся боевые действия, исход которых не вызывает ни малейших сомнений и будет иметь воистину историческое значение.

Мистер Бернэм коснулся эполета капитана Ми, стоящего рядом:

– Вот на плечи таких людей возложена задача по освобождению одной четвертой части человечества от тирании и наделению китайского народа даром свободы, которым Британская империя уже обеспечила все уголки земного шара, ею захваченные и покоренные. – Торговец простер руку к молодым офицерам на квартердеке: – Вам, джентльмены, выпало счастье преподнести китайцам дары, кои Британия уже пожаловала бессчетным миллионам, ныне прославляющим правление нашей милостивой монархини и твердо уверенным в том, что нет большей свободы и большей причины для гордости, нежели пребывание подданным Британской короны. Сам Всевышний доверил сию священную миссию белой расе и нашей нации. Я ничуть не сомневаюсь, джентльмены, вы вновь докажете, что достойны ее исполнить.

Злые языки утверждают, будто наше правительство умышленно искало конфронтации. Напротив, мы проявили образец терпения, стоически снося оскорбления и попрание нашего достоинства. Мы направляли миссию за миссией, пытаясь пробиться к безбожному тирану, именующему себя Сыном неба, но все наши дипломатические усилия пропали втуне. Наших посланников, представителей самой мощной нации на земле, оскорбляли и гнали прочь, награждая эпитетами вроде “варварского ока”, или требовали, чтобы они пали ниц перед деспотом, заявляющим о своем божественном мандате. Все наши попытки найти компромисс и пути к замирению оказались тщетны, маньчжурский угнетатель их отверг напрочь. Самовлюбленный невежда, он сам навлек на себя и своих присных возмездие, кое вот-вот грянет. Он один безоговорочно ответствен за возмутительные действия комиссара Линя, увенчавшиеся беспримерным грабежом, то бишь захватом нашего груза. Пусть ни у кого даже на секунду не возникнет мысль, что наш нынешний поход продиктован желанием получить материальную компенсацию. Сей конфликт предопределен судьбой, он был неизбежен, как столкновение Каина с Авелем. С одной стороны – нация, погрязшая в греховности, тирании, самодовольстве и зле, с другой – подлинные, зрелые представители свободы, культуры и прогресса, каких только знает история.

Речь мистера Бернэма была прервана взрывом аплодисментов, который он остановил признательным жестом.

– Нельзя забывать, что в сердцевине сего противостояния два бесценных святых понятия: свобода и достоинство. Предстоящая война будет не только ради освобождения потомков династии Хань от маньчжурской тирании, но и ради защиты нашей собственной чести, в здешних краях подвергшейся беспримерному унижению.

Аудитория откликнулась неслаженным хором:

– Позор! Позор!

Мистер Бернэм переждал выкрики и продолжил:

– Допустимо ли вечно глотать обиды, какие здесь наносят белому человеку? Что, так и будем мириться с оскорбительными прозвищами “варвары”, “чужеземные дьяволы”, “красноголовые бесы” и прочими?

Собрание ответило ревом:

– Нет! Ни за что!

– Мыслимо ли, чтобы мы, живущие под сенью самого гордого воинского флага на свете, не потребовали сатисфакции за бесконечные гнусные поношенья представителей нашей милостивейшей государыни?

Вновь пауза, и вновь ответный рев:

– Нет!

– Быть посему! Пусть Поднебесная отведает вкус воздаяния, на которое сама напросилась, мы же будем надеяться, что оно направит ее на тропу исправления, ибо в Писании сказано: “Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?”[90] Право слово, я завидую счастью китайцев понести наказание розгой, которую держит вот такая рука.

Ухватив за запястье, Бернэм вскинул руку капитана Ми, чем вызвал ликование слушателей. Лучи заходящего солнца окрасили оратора, представив его пунцовым от восторга.

– Я ничуть не сомневаюсь, джентльмены, что Господь благословит вас и вспомоществует вашим усилиям, ибо вы заняты божеским делом, по исполнении коего Китай изменится неузнаваемо, и сие станет вашим вкладом в историю. Будущие поколения изумятся сотворенному вами чуду и скажут: воистину мировая история не знала столь грандиозных превращений, содеянных столь малым числом людей! – Бернэм поднял руку, прерывая одобрительный гул. – А теперь, господа, помолимся.

Склонив голову, Полетт зашептала молитву, однако вновь заметила маячившего поблизости Захария. По завершении молебна она решила скрыться, но ей помешало очередное объявление:

– А сейчас, дамы и господа, отважные бенгальские сипаи отдадут салют нашему флагу!

Одновременно с зычной командой хавильдара прошелестел шепот Захария:

– Мне нужно вам кое-что сказать…

Лишенная возможности скрыться, Полетт устремилась на корму, где не было опасности чужих ушей. С каждым шагом она все отчетливее ощущала закипавшую злость и, достигнув фальшборта, обернулась к Захарию, вперив в него пылающий взор.

– Нет, мистер Рейд! – прошипела Полетт. – Вам нечего добавить к сказанному в письме! Теперь я знаю, что вы лжец и предатель. Человек, слово которого ничего не стоит. Что бы вы там ни собирались поведать, мне это ничуть не интересно.

От ярости, с какой это было сказано, Захарий опешил, и многократно отрепетированное извинение застряло у него в горле. Теперь он уже не понимал, почему пошел на поводу у миссис Бернэм и с какой стати должен заглаживать недоразумение, возникшее по ее вине.