Первая мировая война 1914—1918. Факты. Документы. - Вячеслав Шацилло

Мы с большими надеждами следили за ходом переговоров, которые велись в Компьене в следующие два дня. Некоторые из пунктов предполагаемого перемирия вызвали сильные протесты и возражения германских делегатов, и, поощряя их уступчивость, мы внесли несколько поправок. Но даже и в таком виде это были очень далеко идущие условия. Они включали не только эвакуацию занятых неприятелем территорий Бельгии, Люксембурга и Франции, и Эльзас-Лотарингии, но и всей германской территории к западу от Рейна и десятикилометровой полосы на восточном берегу, предмостных укреплений радиусом в 30 километров к востоку от Майнца, Кобленца и Кельна; репатриацию всех заложников а возвращение военнопленных; сдачу больших количеств военных материалов и транспортных средств; уход со всех территорий в Восточной Европе за пределами германской границы 1914 г. и отказ от Брест-Литовского и Бухарестского договоров; возмещение всех наличных денег и всех ценностей, захваченных в Бельгии; возвращение всего золота, взятого в России и Румынии в качестве контрибуции или под каким-либо другим предлогом; передачу всех подводных лодок и большей части флота и разоружение всего остального флота. Если бы в результате мятежей во флоте германское правительство оказалось неспособным своевременно выполнить все военно-морские статьи перемирия, мы сохраняли за собою право в виде обеспечения оккупировать Гельголанд.

В депеше, которую Клемансо послал мне вечером 9 ноября, он дал очень характерный для него выразительный и безжалостный отчет о происходивших тогда переговорах. Клемансо только что виделся с Фошем, который рассказал ему, как идет дело. Немцы, говорил он, «не сделали никаких замечаний по вопросу о мостах на Рейне и флоте. Они очень упирали на тот факт, что Германия находится на грани большевизма и что, если мы не поможем им восстановить порядок, мы сами впоследствии испытаем на себе это бедствие. Они просили разрешить им не так скоро покинуть левый берег Рейна, потому что им нужно создать армию для борьбы с большевизмом и для восстановления порядка. Фош ответил, что им будет разрешено сформировать такую армию на правом берегу. Они, далее, указывали, что мы забираем у них слишком много пулеметов и им не из чего будет стрелять в своих соотечественников. Фош ответил, что они все же имеют в своем распоряжении винтовки. Они интересовались, как мы предполагаем вести себя на левом берегу Рейна. Фош ответил, что он еще этого не знает и что во всяком случае это не их дело. Они, наконец, просили дать им продовольствие и сообщили, что они уже почти голодают. Фош ответил, что в таком случае было бы вполне достаточно, если бы они передали нам в «общий котел» свой флот, и тогда они смогут получить продовольствие. После этого они попросили, чтобы им дали право свободного передвижения для германских судов. Они жаловались, что мы конфискуем слишком много паровозов, так как в настоящий момент их собственные паровозы рассеяны по разным странам. Фош ответил, что мы только получаем обратно то, что они у нас забрали. Они казались подавленными. Время от времени у Витерфельдта вырывались рыдания. В таких условиях подписание перемирия кажется мне вполне обеспеченным…»

10 ноября в 6 часов 30 минут вечера германская главная квартира послала своим делегатам у Фоша следующее сообщение: «Германское правительство передает германской главной квартире следующий документ. Государственному секретарю Эрцбергеру. Ваше превосходительство уполномочены подписать перемирие. Одновременно благоволите сделать следующее формальное заявление:

«Германское правительство обязуется выполнить все изложенные в соглашении условия. Одновременно нижеподписавшиеся считают себя обязанными указать, что выполнение некоторых пунктов этого соглашения заставит голодать те части Германии, которые не будут оккупированы. Обязательство оставить все запасы продовольствия, которые предназначались для войск, в районах, подлежащих эвакуации, ограничение средств сообщения и сохранение в то же время блокады (которая равносильна запрещению доставки продовольствия) делают наши попытки решить продовольственный вопрос и как-нибудь организовать питание населения совершенно бесцельными. Нижеподписавшиеся просят поэтому обсудить эти пункты и изменить их таким образом, чтобы можно было обеспечить нормальное питание населения».

Через 10 минут из Берлина в подтверждение прибыла новая телеграмма. Она гласила:

«Германское правительство — германским уполномоченным в союзных армиях. Германское правительство принимает условия перемирия, предложенные ему 8 ноября.

Подписано: имперский канцлер».

Клемансо переслал мне текст обоих сообщений с запиской такого содержания:

«Я лично думаю, что мы должны принять это заявление, сделав специальную оговорку по вопросу о снабжении продовольствием. От обсуждения этого вопроса мы, в конце концов, не можем отказаться. В самом деле, факт тот, что выполнение пункта перемирия о флоте сейчас действительно не может иметь места. Сообщите мне Ваше мнение по этому вопросу. Нет ли у Вас еще каких-нибудь соображений, которые вы желали бы предложить? Мы ничего не будем опубликовывать прежде, чем маршал Фош не сообщит нам о подписании перемирия. Клемансо». Еще одна ночь прошла в дискуссиях по различным пунктам и вопросам, связанным с условиями перемирия. 11 ноября в-пять часов утра германские делегаты подписали перемирие.

(Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. 6. М., 1938. С. 138–141, 145–149, 171–175.)

Глава IV БРЕСТ И ВЕРСАЛЬ

РОССИЯ ВО МГЛЕ

События октября 1917 года коренным образом изменили ситуацию на Восточном фронте. Ленин и его сторонники взяли власть в свои руки не для того, чтобы продолжать изнурительную кровопролитную войну с теми, на чьи деньги они совсем недавно безбедно существовали. Уже 8 ноября 1917 года II съезд Советов рабочих и крестьянских депутатов принял так называемый Декрет о мире, в котором предложил всем воюющим странам заключить мир без аннексий и контрибуций. Как и следовало ожидать, этот демагогический лозунг не был услышан ни в странах Антанты, ни в столицах центрального блока.

Не получив ответа, новое российское правительство перешло к практическим шагам и потребовало 21 ноября от главнокомандующего армией генерала Духонина немедленно заключить перемирие с немцами. На следующий день аналогичное предложение было отправлено послам Антанты в Петрограде. Случилось то, чего больше всего опасались недавние союзники России. Однако никакого ответа на эти предложения большевиков опять не последовало.

22 ноября 1917 года большевистское правительство своим приказом сместило с поста главнокомандующего Духонина, а на его место назначило прапорщика Н. В. Крыленко. В тот же день солдатам и матросам бывшей русской армии было предложено взять дело мира в свои руки. 26 ноября новый главнокомандующий обратился к противнику с вопросом: согласно ли немецкое командование начать с ним переговоры о перемирии?

Ответ на этот вопрос для немцев был не таким простым, как могло показаться на первый взгляд. Руководство Берлина в отношении России стояло перед альтернативой: с одной стороны, можно прорвать уже почти не существующую линию фронта, занять Петроград и одержать окончательную военную победу с другой — заключить мирный договор с Россией на жестких немецких условиях. Главным недостатком первого варианта развития событий была необходимость задействования на Восточном фронте — огромных просторах России — довольно значительных сил, тогда как стало уже совершенно очевидно, что судьба второго рейха решается на Западе.[70] В те дни, когда большевистское правительство молило о переговорах, Людендорф вызвал к себе командующего штабом Восточного фронта генерала Гофмана и задал ему один-единственный вопрос: можно ли иметь дело с новым русским правительством? Позднее Гофман вспоминал: «Я ответил утвердительно, так как Людендорфу необходимы были войска и перемирие высвободило бы наши части с Восточного фронта. Я много думал, не лучше ли было бы германскому правительству и верховному главнокомандованию отклонить переговоры с большевистской властью. Дав большевикам возможность прекратить войну и этим удовлетворить охватившую весь русский народ жажду мира, мы помогли им удержать власть».[71]

Согласившись на переговоры с Россией, Людендорф поставил перед министерством иностранных дел условия, на которых должны вестись эти переговоры, — сдача Россией Польши, Финляндии, Прибалтики, Молдавии, Восточной Галиции и Армении, а в дальнейшем заключение с Петроградом формального союза. Правда, союзники Берлина были готовы пойти и на менее жесткие условия. Раздираемые внутренними противоречиями австрийцы, по словам их министра иностранных дел О. Чернина, были готовы «удовлетворить Россию как можно скорее, а затем убедить Антанту в невозможности сокрушить нас и заключить мир, даже если придется от чего-то отказаться».[72]