Фаза боя - Владимир Добряков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 29
Чем за общее счастье без толку страдать —
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе привязать добротою,
Чем от пут человечество освобождать.
Омар ХайямКакое это удовольствие — лежать на зелёной травке под голубым небом, слушать щебет птиц, обонять запах леса и трав! Особенно после такого переплёта. Мы словно в санаторий попали.
Из блаженного состояния меня выводит инверсионный след летящего на большой высоте самолёта. Бросаю взгляд налево, направо. Мои друзья валяются на травке и откровенно наслаждаются.
—Отдыхать будем потом. Мы попали в обитаемую Фазу. Более того, в высокоразвитую. Надо произвести разведку, осмотреться и подыскать место для временного лагеря.
Фаза оказывается нормальной, не загаженной ни радиацией, ни промышленными выбросами. Впрочем, это было видно с первого взгляда. С переходом дело обстоит сложнее. До ближайшей зоны возможного перехода отсюда около восьмисот километров.
Лена с Сергеем проводят визуальную разведку местности. Через полчаса они возвращаются.
—В ста метрах отсюда проходит хорошее шоссе, — докладывает Сергей, — и линия электропередачи.
—Сразу за этим леском, — сообщает Лена, — есть отличная поляна, где можно разбить лагерь. И главное, она на берегу моря!
Последние слова Ленка произносит с таким восторгом, что я откровенно радуюсь за свою водолюбивую подругу. Я уже не помню, когда она последний раз тешила свою слабость. «Купание» в водоёме, кишащем пиявками, змеекрокодилами и прочей живностью не в счет.
—Отлично! — говорю я. — Веди нас.
На поляне мы быстро разбиваем лагерь, раздеваемся и спускаемся к морю. Около часа наслаждаемся купанием. Точнее, нам хватило и получаса, а около часа плескалась в море моя подруга. Она соизволила выйти на берег, когда мы уже высохли, а Наташа успела прополоскать в воде наши сертоновые трико, которые захватила с собой.
Поднимаемся в лагерь. Мы начинаем одеваться, но Лена игнорирует свой комбинезон и башмаки. Из ранца она достаёт голубые шорты и белые тапочки-чешки. Натянув их, она предлагает:
—Разведём костёр и приготовим, наконец, нормальную пищу на хорошей воде. Кстати, здесь неподалёку есть ручей.
—Ленка, — говорю я подруге. — Я понимаю твои слабости, но мы находимся в обитаемой Фазе. Что, если кто-то здесь появится и увидит тебя в таком виде?
— Решит, что мы — туристы-дикари.
—А если здесь иные взгляды на нравственность, чем у нас с тобой?
—Плевать! К тому же пока мы сами кого-нибудь не встретим, мы этого не узнаем.
Я прекращаю бесполезный разговор. Мою подругу никому не переделать. Тем более что, глядя на неё, и Наташа «одевается» соответственно.
За обедом мы обсуждаем план дальнейших действий. Решаем, что надо пройтись по шоссе. Лена идти категорически отказывается. Для этого придётся надевать опостылевший комбинезон и башмаки, а из цивильной одежды у неё остался только костюм из голубой кожи. Еще неизвестно, как он будет здесь смотреться.
Со мной вызываются идти Сергей и Наташа. Мы с ними одеваемся и идём в сторону шоссе. Там мы без долгих колебаний сворачиваем налево. Через три километра от шоссе ответвляется асфальтовая дорога, которая ведёт к двух- или трёхэтажному дому, стоящему над обрывом морского берега. Дом почти полностью скрыт высокими деревьями. Видна только красная крыша с крутыми скатами и стрельчатые окна верхнего этажа.
Опять же без колебаний сворачиваем на асфальтовую дорогу и идём к дому. Участок вокруг дома огорожен символическим заборчиком из белого камня полуметровой высоты. Ворота и калитка гостеприимно распахнуты. Дорога уходит к дому, а от неё ответвляются тропинки, посыпанные белым песком.
А вот и первый местный житель. На скамейке под деревом сидит девушка лет шестнадцати-восемнадцати. У неё длинные и прямые черные волосы и европейские черты лица. Одета девушка в короткий лёгкий сарафанчик, разделённый на розовые и белые четверти. На голове у девушки широкополая шляпка из светлой соломки. Тулью шляпки охватывает широкая белая лента, концы которой падают на волосы. На ногах блестящие розовые сапожки на шпильке и с широкими белыми отворотами сверху голенища. Она сидит, закинув ногу на ногу, и читает книгу.
Заслышав наши шаги, она откладывает книгу, встаёт и поддёргивает отвороты сапожек, превращая их в розовые ботфорты, закрывающие колени. Она смотрит на нас с удивлением. Глаза у неё голубые. Редкое сочетание.
—Простите, — говорит девушка, — но мы никого не вызывали.
Говорит она на славянском диалекте. Здесь и русские, и польские, и украинские слова. Понять можно. Пожалуй, я говорить смогу без грубых ошибок.
—А мы, пани, такие люди, что являемся без вызова.
—А вы из какой службы?
—Мы не из службы. Мы сами по себе.
—Сами по себе? — Девушка пожимает плечами и с еще большим удивлением смотрит на нас. — А! Вы, наверное, военные!
—Строго говоря, нет.
—Тогда вам лучше поговорить с моим отцом. Что я вас держу здесь и гадаю, кто вы такие?
—В самом деле, проводите нас к вашему отцу. Девушка выходит на асфальтовую дорожку и, постукивая каблучками, ведёт нас к дому. У крыльца мы останавливаемся, а молодая хозяйка уходит в дом и через две минуты возвращается в сопровождении высокого седеющего мужчины. Мужчина внимательно разглядывает нас, а мы — его. На вид ему лет сорок-пятьдесят. Одет он в свободную голубую рубашку с короткими рукавами и в синие шорты. На ногах высокие сапоги из светло-коричневой кожи. Сапоги, разумеется, не на шпильке, как у девушки, а на не очень высоком устойчивом каблуке. Мужчина разглядывает нас с не меньшим удивлением, чем мы его. Видимо, наш облик так же непривычен его глазу, как и его — нашему. Он спускается с крыльца, протягивает нам руку и представляется:
—Степан Олонецкий, микробиолог.
Мы отвечаем на рукопожатие и тоже представляемся. Олонецкий приглашает нас присесть за стол, стоящий на берегу гранитного бассейна, и присаживается сам. Девушка уходит в дом и вскоре возвращается. Она несёт поднос с кувшином и керамическими кружками. Разлив по кружкам какой-то пенящийся напиток, девушка берёт себе одну кружку и тоже присаживается.
—Спасибо, Вика, — благодарит её отец.
Значит, девушку зовут Виктория Олонецкая. Беру кружку и пробую напиток. Это превосходный квас. Степан Олонецкий отпивает из своей кружки и спрашивает нас:
—Так откуда вы пришли к нам?
—Поясните, что вы имеете в виду?
—Я имею в виду, что вы — не местные жители. Хотя вы и владеете нашим языком, но у вас довольно интересный акцент. Такой интересный, что я даже не могу определить его происхождение. И потом, одеты вы весьма необычно. На вас рабочая униформа. В таком виде по дорогам разгуливают только военные. Но ваша одежда не похожа на военную форму. Вика ошибочно приняла вас за военных. Так кто же вы и откуда? Что вас привело к нам?
Вот нас и расшифровали. Надо признать, довольно быстро. Сушить мозги этому проницательному человеку каким-нибудь Загорьем не имеет смысла. Придётся рассказать всё как есть, без утайки. Поймут ли нас? Не примут ли за чокнутых? Но делать всё равно нечего. Отпиваю из кружки ароматный квас и начинаю говорить.
К моему удивлению, я не замечаю ни у отца, ни у дочери ни малейших признаков недоверия или скептицизма. Они слушают внимательно, с большим интересом, не перебивая. Когда я заканчиваю свою речь, отец улыбается и говорит дочери:
—Помнишь, Вика, ты показывала мне статью о возможности существования параллельных миров? Кажется, её написал Ричард Карпентер из Ливерпуля. Я тогда отнёсся к ней довольно скептически. А зря. Я тогда ошибался. Вот перед нами сидят прямые доказательства существования параллельных миров. И судя по словам пана Андрея, этих миров существует такое бесконечное множество, что они даже счет им потеряли. Так чем мы можем быть вам полезны, пришельцы?
—Пан Олонецкий, путь наш был трудным и опасным. В одном из миров, который мы прошли совсем недавно, мы чуть не потеряли своего товарища, — я указываю на Сергея. — Наш медик настаивает на длительной реабилитации, иначе она не ручается за его здоровье. Заодно нам хотелось бы поближе узнать ваш мир. Если вы дадите нам приют на несколько дней, мы будем вам весьма признательны. Мы можем и заплатить за беспокойство. Ваших денег у нас, разумеется, нет, но у нас есть золото.
—Об этом не стоило говорить, — Олонецкий недовольно морщится. — Мой дом к вашим услугам. Живите с нами столько, сколько сочтёте нужным. Поверьте, для меня высокая честь принимать у себя людей, которые прошли столько миров и занимаются таким благородным делом. Как вы себя называете? А! Хроноагенты. Вы сказали, что вас всего шесть человек? Вика, приготовь шесть комнат для гостей на втором этаже.